Слова пастырей
Весь месяц, прошедший после уличных протестов, екатеринбургская митрополия оставалась главным бастионом сторонников строительства в сквере. Даже после слов Путина о необходимости учитывать мнение людей, после опросов горожан, показавших, что идея уничтожения сквера не вызывает никакого одобрения, священнослужители и православная общественность продолжали настаивать на своем.
На позицию церкви не подействовало ни заявление губернатора Куйвашева о том, что сквер надо исключить из списка мест, где церковь может быть построена, ни явное ослабление поддержки проекта со стороны его спонсоров. Говорили, что строительство новой церкви крайне важно для дальнейшей карьеры екатеринбургского митрополита и именно этим объясняется его несговорчивость.
Возможно, в епархии ждали публичного выступления патриарха по теме — и оно последовало 14 июня. Патриарх повторил любимый тезис сторонников строительства — что люди протестовали от недостатка информации о проекте — и намекнул на темные политические силы, стоящие за недовольством горожан, но в итоге пришел все-таки к правильному выводу: «Мы получили то, что получили. Из всего этого нужно сделать уроки. Строительство храма никак не должно становиться местом борьбы, в том числе политической».
Специфика ситуации в Екатеринбурге состоит еще и в том, что здесь нет Муратова или Венедиктова, которые могут сходить в закулисье власти и там о чем-то договориться
Трудно сказать, извлечен ли этот урок самой церковью, или же требование прекратить настаивать на сквере пришло из администрации президента, но после этих слов патриарха проект строительства в сквере был окончательно похоронен.
16 июня митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл опубликовал свое обращение, в котором подтвердил отказ церкви от притязаний на сквер у Театра драмы, но приправил долгожданный шаг навстречу горожанам изрядным количеством ругательств и обвинений. Тональность обращения только укрепила мнение, что упрямого екатеринбургского митрополита настойчиво попросили сдаться.
Впрочем, если говорить не о форме, а о содержании, выступление главы епархии было воспринято с удовлетворением: именно ссылка на жесткую позицию церкви формально не позволяла муниципальным властям убрать сквер из списка площадок для возможного строительства.
Городские и областные руководители немедленно поддержали церковь и сделали заявления, которые от них так давно ждали горожане. Изменил свою позицию мэр Екатеринбурга Александр Высокинский. Он гарантировал, что для церкви будет найдена новая площадка. Примечательно выступление вице-губернатора региона Сергея Бидонько, который сам недавно рассуждал о том, что сквер у Театра драмы нельзя вычеркивать из списка: «Прежде чем принимать какое-то решение, нужно изучить общественное мнение. Пусть это законодательно на сегодня и не прописано, но это должно стать правилом. Если мы не учитываем мнение жителей, то тогда и получаем такие ситуации». Удивительное открытие!
Общественность на переговорах
Важным итогом массовых уличных протестов в Екатеринбурге стала серия переговоров между властью и протестующими, которые в разных формах шли весь месяц. Для современной России это уникальное явление: власть не любит общаться с участниками уличных протестов, огульно записывая их во врагов государства и агентов иностранных спецслужб.
Специфика ситуации в Екатеринбурге состоит еще и в том, что здесь нет Муратова или Венедиктова, которые могут сходить в закулисье власти и там о чем-то договориться, потому что с ними власть готова общаться, а с Навальным и Яшиным — нет. В Екатеринбурге власть вступила в переговоры с теми, кого представитель РПЦ пренебрежительно назвал «людьми с улицы». Это были в большинстве своем обычные общественники, без громких имен и чинов. Особо токсичные для власти представители уральской общественности (например, руководитель штаба Навального) добровольно и вполне осознанно не стали настаивать на своем участии в консультациях, чем упростили всем задачу.
Вообще никакой склоки вокруг того, кто именно станет «представителем протестующих», не было — и это тоже важное отличие от московской политической традиции. Сама по себе перспектива пообщаться с губернатором региона или мэром города в Екатеринбурге никому не кажется волшебным призом. Впрочем, Куйвашев и Высокинский — это, конечно, даже близко не Путин и Собянин.
Политический неполитический протест
Девять лет то затухающего, то вспыхивающего с новой силой конфликта вокруг выбора места для строительства собора — редкая пока еще история успеха гражданского общества в России. Но анализируя итоги этого противостояния, нельзя игнорировать нюансы.
В современной России любой уличный протест — так или иначе политика, удар по официозному тезису о всеобщем единении граждан вокруг власти
Прежде всего, протест по поводу строительства храма с самого начала позиционировался как неполитический и это была принципиальная позиция всех тех, кто так или иначе его организовывал.
Декларируемая аполитичность позволила объединить вокруг решения конкретной проблемы самый широкий круг горожан. Чисто политический протест в регионах кажется попросту бесполезным: центр власти находится в Москве, и только там имеет смысл массово выступать с политическими лозунгами. Те, кто ждет, что регионы России поднимутся под антиправительственными лозунгами, должны понять: это возможно только в ситуации, когда в Москве власть будет загнана в угол массовыми выступлениями и люди увидят реальную возможность активностью в своих городах оказать влияние на ситуацию в стране.
При всем при том неполитический протест — это в любом случае опыт горизонтальной коммуникации между гражданами в кризисной ситуации. А в современной России любой уличный протест — так или иначе политика, удар по официозному тезису о всеобщем единении граждан вокруг власти. Так что даже даже самый неполитический протест — это самая натуральная политика.
Трудный путь компромиссов
Гражданское общество в Екатеринбурге оказалось достаточно зрелым и сплоченным, чтобы не поддаться на провокации власти и тем самым не дать ей повода для включения жесткого сценария.
Когда надо было выходить на улицу и демонстрировать власти свою решимость — екатеринбуржцы выходили, по собственному почину и на свой страх и риск. Когда же начались переговоры, люди терпеливо ждали их итогов, не загоняя власть в угол, не провоцируя ее новыми протестами. Уровень мобилизации гражданского общества в Екатеринбурге все это время оставался достаточно высоким, чтоб угрозы продолжения протеста воспринимались властями со всей серьезностью.
История трансформации политических режимов Восточной Европы демонстрирует, что массовые уличные протесты только запускают механизм перемен
Важно понимать, что все это время продолжалась кампания травли и запугивания протестовавших. По факту протестов было возбуждено дело о массовых беспорядках, и в любой момент власть могла перейти к репрессиям.
В таких условиях члены переговорной группы и активные участники протестных акций серьезно рисковали, ибо грань между «представителями протестующих» и «организаторами протеста» тонка, а представители власти и охранительной общественности постоянно намекали, что ищут и обязательно найдут организаторов уличных акций.
Тем не менее переговоры шли и так или иначе подтолкнули власть к принятию единственно верного решения: не только закрыть тему строительства в конкретном сквере у Театра драмы и на всех тех площадках, которые провоцировали протесты в прошлые годы, но и вовсе отказаться от идеи выбора новых мест для строительства без учета мнения горожан.
Самый главный вывод из всей этой истории, который должны сделать оппозиционеры и активисты по всей России — это необходимость быть готовыми не только к уличным протестам, но и к переговорам с властью, и даже к компромиссам с ней ради достижения конкретных целей. Уличные протесты — не самоцель.
История трансформации политических режимов Восточной Европы демонстрирует, что массовые уличные протесты только запускают механизм перемен, но чтобы власти пошли на глубокие реформы и даже на демонтаж режима, необходимо уметь вовремя выдвинуть ситуационных лидеров, которые за столом переговоров смогут развить достигнутый успех. В России такого еще не было, но опыт Екатеринбурга показывает, что это вполне реальный путь.
Фото: Артем УСТЮЖАНИН / E1.RU