Президент РФ Владимир Путин и Патриарх Московский и всея Руси Кирилл Фото: tumen-news.ru
Благословение силовикам
Вернувшись на первый пост страны в 2012 году, Владимир Путин предпринял беспрецедентные шаги по клерикализации России, фактически сделав РПЦ МП официальным органом цензуры и контроля нравственности в государстве, все еще остающемся республиканским и светским по своей Конституции.
Первым важным шагом в этом направлении стало «дело «Пусси Райот», возникшее весной 2012 года, еще до начала нового президентского срока Путина. По итогам прошедших лет можно без всякой натяжки сказать, что это был вполне ясный манифест президента относительно его намерений на новый срок. Вопреки страхам одних, репрессии в духовной сфере не стали массовыми, но, вопреки оптимизму других, они стали постоянным явлением нашей общественной жизни.
Первый день судебного рассмотрения по делу группы Pussy Riot Фото: © Рустем Адагамов / drugoi
Все последние годы в России кого-нибудь за что-нибудь судят или сразу наказывают с участием церкви или по ее прямой санкции — так, например, в Екатеринбурге судили (и осудили) блогера Соколовского за то, что он ловил в церкви покемонов, а точнее — снял про это сюжет.
Руслан Соколовский после судебного заседания, 16 марта 2017 года Фото: commons.wikimedia.org / Иван Абатуров
Фото: vladtime.ru
Да и «дело «Гоголь-центра», которым занималось управление по защите конституционного строя ФСБ, вряд ли совсем обошлось без участия и близких к власти священнослужителей — режиссер Кирилл Серебренников, помимо всех остальных его грехов, снял жестко антиклерикальный фильм «Ученик».
Но кроме громких дел, есть и множество менее заметных процессов, не все из которых заканчиваются приговорами — чаще всего за посты в социальных сетях, которые кому-то показались оскорбляющими религиозные чувства. Как кажется, суть всей этой деятельности — воспитание у общества страха перед духовными институтами через точечные репрессии: гражданам России очень недвусмысленно намекают, что церкви лучше не противоречить и вообще не попадаться ей пути.
СУТЬ ВСЕЙ ЭТОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ — ВОСПИТАНИЕ У ОБЩЕСТВА СТРАХА ПЕРЕД ДУХОВНЫМИ ИНСТИТУТАМИ ЧЕРЕЗ ТОЧЕЧНЫЕ РЕПРЕССИИ: ГРАЖДАНАМ РОССИИ ОЧЕНЬ НЕДВУСМЫСЛЕННО НАМЕКАЮТ, ЧТО ЦЕРКВИ ЛУЧШЕ НЕ ПРОТИВОРЕЧИТЬ И ВООБЩЕ НЕ ПОПАДАТЬСЯ ЕЙ ПУТИ
С санкции президента
Запущенный в России механизм клерикализации общества работает без остановки, но устроен не прямолинейно. Стоящий во главе процесса Владимир Путин не столько сам что-то делает или предлагает на ниве клерикализации, сколько своим бездействием и попустительством создает все предпосылки для ее ускоренного проникновения во все сферы жизни. Важно уточнить — сознательным бездействием и попустительством, которое де-факто является активным одобрением всего происходящего. Учитывая структуру сложившегося в России политического режима, постоянно демонстрируемая президентом воцерковленность ведет к развитию двух негативных для светского государства тенденций.
С одной стороны, чиновники, силовики и их бизнес-окружение всех уровней считают своим долгом равняться на президента во всем, и потому демонстративная воцерковленность власти на всех уровнях стала вполне привычным и даже обязательным явлением. Участие чиновников и силовиков в богослужениях, наличие в их офисах религиозной символики, всемерное содействие православной церкви во всех ее начинаниях — все это стало восприниматься как норма жизни общества и едва ли не единственно возможный способ отношения к религии. Православное исповедание воспринимается властью как часть собственной идентичности, и, соответственно, отказ демонстрировать симпатии к православию или тем более сопротивление каким-то мероприятиям церкви (например, строительству новых храмов в больших городах) воспринимается органами власти как антигосударственная деятельность и пресекается со всей решительностью борьбы с политическим инакомыслием.
Раз Россия — демократическое государство, где воля большинства и есть закон, то достаточно априорно провозгласить церковь представительницей и носительницей воли большинства по широкому кругу вопросов морали и нравственности, чтобы фактически уполномочить ее вершить суд
В непростое положение попали представители других христианских конфессий, которые рассматриваются органами власти как конкуренты РПЦ МП, как еретики, проповедующие «неправильное» христианство. Закономерным развитием этой ситуации стал «пакет Яровой», фактически запретивший миссионерство для протестантов. Наконец, не чем иным, как преследованием за убеждения, нельзя объяснить запрет «Свидетелей Иеговы» в России.
С другой стороны, мы наблюдаем и встречное движение: почувствовав благоприятные перемены, руководство РПЦ МП использует сложившуюся ситуацию с максимальной пользой для себя и своей организации. Везде, где можно урвать кусок территории под застройку, здание, ассигнования, ставки или что-то еще, церковь проявляет невероятную целеустремленность. Даже тогда, когда церковь своей активностью создает в обществе ненужное напряжение, власть поддерживает ее, потому что отказать церкви — опасно: а вдруг местный епископ пожалуется патриарху на недостаточное усердие местных властей, а тот доложит президенту?
Орган контроля
Если бы РПЦ МП действительно имела возможность непосредственно влиять на значительную часть общества, то помощь государства ей была бы не нужна и даже наоборот — государство бы использовало ее ресурсы. Например, церковь могла бы призывать прихожан к бойкотам фильмов, спектаклей, выставок и других раздражающих ее мероприятий и тем самым сделать их коммерчески невыгодными, а значит, и невозможными по экономическим причинам. Надо ли говорить, что в реальности призыв РПЦ МП к своей пастве, не делать что-то или не ходить куда-то, не имеет никакого фиксируемого эффекта? Например, после многомесячной истеричной борьбы против проката фильма «Матильда» он все-таки вышел на экраны, и позиция церкви помешала его успеху у зрителей гораздо меньше, чем низкое качество самого продукта.
Зачем же Путину нужна эта ползучая клерикализация? Почему он отдал функции контроля за идеологией церкви, а не создал какой-то государственный орган?
Начать надо с того, что описанная в действующей Конституции структура власти не оставляет места для какого-то субъекта морального и цензурного контроля над обществом, но даже и возможности для его существования.
Кроме того, государственный орган духовного надзора должен был бы действовать по каким-то письменным правилам и инструкциям, составить которые для всех нюансов современной жизни просто невозможно. Ну и самое главное — Путину и тому государству, которое он олицетворяет, очень нравится действовать от имени большинства, от имени чего-то традиционного и авторитетного, а не просто от имени самих себя.
После многомесячной борьбы против проката фильма режиссера Алексея Учителя «Матильда»
он все-таки вышел на экраны Кадр из фильма с kinopoisk.ru
Поэтому с помощью несложных софистических ухищрений функции универсального цензурного органа были возложены на РПЦ МП: раз Россия — демократическое государство, где воля большинства и есть закон, то достаточно априорно провозгласить церковь представительницей и носительницей воли большинства по широкому кругу вопросов морали и нравственности, чтобы фактически уполномочить ее вершить суд. Учитывая финансовую зависимость церкви от власти и околовластного бизнеса, не стоит сомневаться в управляемости церкви из Кремля. При этом исторически сложившееся устройство церкви позволяет действовать, ссылаясь не на писаные законы, а на традиции и религиозные авторитеты. Церковь при попустительстве государства рассматривает себя как институт, стоящий выше законов и даже Конституции, и это развязывает руки тем, кто выступает от имени церкви или действует, защищая ее интересы.
Государство остается главным заказчиком и цензором. В ситуации, когда государство добровольно признало РПЦ МП авторитетом по широкому кругу идеологических вопросов, позиция церкви стала определяющей в вопросах культурной политики
Главной жертвой обскурантизма и назойливой «моральной озабоченности» церкви и воцерковившихся чиновников оказалась современная российская культура. К сожалению, какого-то значительного слоя меценатов и вообще частных денег в этой сфере нет, поэтому государство остается главным заказчиком и цензором. В ситуации, когда государство добровольно признало РПЦ МП авторитетом по широкому кругу идеологических вопросов, позиция церкви стала определяющей в вопросах культурной политики. Государственное финансирование проектов, базирующихся на атеистических и тем более антиклерикальных ценностях, стало невозможным, а любые попытки самодеятельности в этой сфере подавляются со всей свирепостью.
С другой стороны, под видом культурных и образовательных проектов финансируются откровенно миссионерские проекты РПЦ. Естественно, такой подход ведет к стагнации, архаизации и примитивизации культурной жизни, ее дальнейшему отставанию от мировых тенденций — но такие мелочи никого в руководстве России не интересуют.
Сакрализация власти
Важно понимать, что православие как таковое вовсе не является идеологией путинской России. Кроме того, как и любая религия, оно требует усиленной работы над собой — не столько групповой, сколько индивидуальной. Конечно, в отличие от протестантизма, православие предлагает широкий ассортимент публичных ритуалов и обрядов, но даже и они вовсе не несут сами по себе какого-то политического и тем более имперско-шовинистического содержания.
Из всего многоуровневого православного учения современное Российское государство интересует, по сути, только один тезис — о сакральности власти и необходимости быть ей лояльным в любой ситуации
То есть сам по себе верующий человек едва ли очень нужен для того общества, которое создал Владимир Путин, — хотя бы потому, что для такого человека его личные убеждения могут оказаться в какой-то момент важнее того, что возвещает государство.
Путинской России нужно не православие как религия, а православие как символ принадлежности существующей власти к авторитетной исторической традиции и как институт духовного надзора над обществом, о чем писалось выше. Из всего многоуровневого православного учения современное Российское государство интересует, по сути, только один тезис — о сакральности власти и необходимости быть ей лояльным в любой ситуации. Во что человек на самом деле верит и какие религиозные обряды совершает — никого не интересует, но вот возможность объявить недовольство государством, властью, лично президентом бунтом против бога и церкви — бесценна, как и приравнивание личной преданности президенту к религиозному долгу.
Клерикализация общества, идущая все последние годы, имеет, прежде всего, политические цели — возведение лояльности государству в ранг высшей религиозной, нравственной и гражданской добродетели. Жаль только, что никто в руководстве церкви не думает об издержках ее нынешнего сотрудничества с Путиным и его режимом — отождествившись с нынешней властью, церковь рискует обрушиться вместе с ней и разом утратить все то, что ей удалось получить в последние годы.
