Смена формата
Первое, что бросается в глаза при оценке этих событий — радикальная смена формата глобальных энергетических переговоров: если в 1970–е годы ОПЕК противостояла как западному миру, так и советскому блоку, то в 2001-м и в 2016 гг. она объединилась с постсоветскими странами в надежде поднять цены. Сегодня же вынуждена не диктовать свои условия другим, а пытаться создать поистине глобальный переговорный механизм, для того чтобы спасти нефтедобывающие государства от катастрофы.
Сама ситуация показывает: моноотраслевые сырьевые экономики терпят крах, тогда как диверсифицированные — от США до Норвегии, от Канады до Австралии — чувствуют себя уверенно. Однако вместо экономической и политической модернизации большинство нефтедобывающих стран в очередной раз пытаются выиграть время, даже идя на поклон друг к другу и к своим «вечным» противникам.
Фактическое заключение соглашения на площадке G20, а не ОПЕК+ дополнительно подчёркивает масштаб реального унижения участников картеля. Роль спасителя соглашения досталась США
Достигнутое соглашение стало итогом прекрасно разыгранной многоходовки. Мексика, не согласившись в ходе дистанционного обсуждения в четверг с пропорциональным сокращением добычи, дала возможность Соединённым Штатам сыграть роль спасителя пятничной встречи. Штаты взяли на себя часть приходившегося на долю Мексики сокращения добычи в размере 0,25 миллиона баррелей в день (mbpd). И при этом удовлетворили партнёров не столько формальным обязательством снижения добычи (на чём неоднократно и пафосно настаивала Россия, угрожая, что в противном случае не присоединится к окончательной сделке), сколько заверением в том, что производство нефти в США «естественным образом» снизится в 2020 г. на 2 mbpd, а может быть даже и более значительно. Фактическое заключение соглашения на площадке G20, а не ОПЕК+ дополнительно подчёркивает масштаб реального унижения участников картеля.
Максимальный компромисс
В четверг основные петрогосударства сделали, похоже, максимум из того, на что они были способны. Сокращение на 10 mbpd, о возможности которого заявил неделей раньше Дональд Трамп, до последнего казалось маловероятным. Судя по всему, именно Кремль, который за месяц до этого разрушил предшествующую сделку, стал основным гарантом новой (и главным проигравшим вследствие её заключения, о чем ниже). Будучи поставлена перед перспективой не просто катастрофического падения цен на нефть, но практически полного своего вытеснения с европейского рынка, Россия пошла на очень значительные сокращения добычи (2,5 mbpd, или 22% февральского дневного производства).
Саудовская Аравия куда менее резко сократит добычу относительно февральских уровней, т.к. «в зачёт» попадёт, видимо, до 0,8 mbpd, которые королевство стало добывать в последние недели. Важным обстоятельством стал и своего рода «пробный» характер сделки: на свой полный объём она заключена только на два месяца (май и июнь), что означает: партнёры собрались «проверить Россию на вшивость» и пролонгировать сделку только в том случае, если Москва действительно продемонстрирует сокращение производства (после 2016 г. в условиях действия ограничений она умудрялась его постоянно наращивать, о чем нефтяники бравурно информировали правительство).
На свой полный объём сделка заключена только на два месяца (май и июнь), что означает: партнёры собрались «проверить Россию на вшивость» и пролонгировать сделку только в том случае, если Москва действительно продемонстрирует сокращение производства
Таким образом, России придётся в ближайшие недели начать снижать добычу, что технически довольно сложно ввиду огромного количества небольших скважин, которые трудно законсервировать (таким образом, урезать производство она будет вынуждена на самых эффективных с экономической точки зрения крупных месторождениях). Однако, видимо, альтернативы этому решению уже не было.
Помощники картеля
С другой стороны, в пятницу крупнейшие индустриальные страны, также производящие значительные объёмы нефти, умело позиционировали себя скорее как «добровольных помощников» членов картеля, чем как одних из его участников. Насколько можно понять из деклараций, озвученных на заседании, речь в данном случае идёт о сокращении добычи, вызванной в первую очередь снижением спроса.
Потребление нефти в США с начала года сократилось с 22 до менее 14–15 mbpd, и сокращение добычи стало настоятельным требованием. Совершенно неудивительно также, что о снижении производства в пределах 1 mbpd заявила и Канада: страна в прошлом году поставляла в США более 2 mbpd — и сейчас такой экспорт невозможен (да и внутреннее потребление также сокращается).
Наконец, третий участник переговоров из Западного полушария, Бразилия, также не взял на себя лишних обязательств: энергобаланс в стране достигнут, и в условиях экономического спада «сократить» до 1 mbpd из добываемых 2,7 mbpd несложно — тем более что значительная часть добычи сосредоточена на шельфе и довольно затратна.
Таким образом, американские производители ничего не потеряли, красивым жестом присоеднившись к «сокращениям» — тем более что «строгая» фаза ограничений рассчитана на два месяца, после чего (если экономическая ситуация улучшится) они могут снова начать повышать добычу.
Все основные петрогосударства перестали быть «энергетическими сверхдержавами», превратившись максимум в мощных региональных игроков, соглашения между которыми заключаются под давлением и патронажем главной страны современного мира
Иначе говоря, соглашение, инициированное Россией и Саудовской Аравией, действует сегодня применительно не ко всей глобальной экономике, а лишь к потребителям в Евразии, так как Северная и Южная Америки остаются энергетически автономными. Да, экспорт американской сланцевой нефти в Европу, которого боялся Игорь Сечин, прекратится — но, на мой взгляд, он вряд ли мог до второй половины 2020–х годов стать реальным инструментом передела европейского энергетического рынка.
Вывод прост: по итогам завершившихся переговоров все основные петрогосударства перестали быть «энергетическими сверхдержавами», превратившись максимум в мощных региональных игроков, соглашения между которыми заключаются под давлением и патронажем главной страны современного мира (замечу: на протяжении всей этой истории Китай, пятый в мире производитель и второй потребитель нефти, даже «не открыл рта», чтобы сказать хотя бы слово). Во всем виден самый важный политэкономический итог прошлой недели.
Выгоды и риски для России
Какие выгоды и какие риски несёт для России заключённая сделка? Честно говоря, выгоды пока неочевидны. К моменту объявления о начале переговоров контракт на нефть сорта Brent на июнь торговался на уровне около $25/баррель, затем он несколько раз дорожал на разного рода слухах до $36/баррель, но в итоге сразу после предварительной договорённости в четверг его цена сбалансировалась в диапазоне 31–$32/баррель.
Если учесть, что по этой гипотетической цене Россия будет продавать нефти на 22% меньше, чем продавала бы по предшествующей, выгоды от сделки нет вообще: совокупная стоимость экспортируемой нефти не изменится. Конечно, можно пытаться принять во внимание отличия между биржевой ценой и ценой реальных сделок, а также тот факт, что часть сокращённого производства компенсируется снижением внутреннего потребления — тогда эффект может быть бóльшим. Но и с учётом этих факторов он вряд ли превысит 20% суммарной стоимости российского нефтяного экспорта. В любом случае, сейчас нет оснований предполагать, что в результате соглашения цена закрепится выше комфортного для Москвы уровня в $42,6/баррель.
При этом имеются два серьёзных фактора риска.
Первый — это сохраняющаяся нестабильность цен. Если отбросить декларативные заявления США, Канады и Бразилии (ни одна из этих стран в последние годы не была значимым экспортёром нефти за пределами своего региона); если иметь в виду, что Саудовская Аравия сократит скорее всего не 2,5, а 1,7–1,8 mbpd к уровням февраля; и если учесть, что 0,25 mbpd, которые обязались сократить «за Мексику» Соединённые Штаты, могут «раствориться» в «естественном» снижении американской нефтедобычи, реальное падение производства составит в лучшем случае 9 mbpd, что не слишком много на фоне снижения глобального потребления, которое оценивается в пределах от 17 до чуть ли не 30 mbpd по сравнению со средними показателями за прошлый год.
Поэтому процесс заполнения хранилищ замедлится, но не остановится, перепроизводство останется реальностью, и цены могут вновь продолжить снижение к $26–28/баррель, окончательно сводя на нет иллюзорные выгоды. Рискну предположить, что понижательный тренд проявится прямо на следующей неделе, так как пасхальные праздники не дали рынкам немедленно отреагировать на заключённое соглашение.
Если снижение котировок действительно начнётся, у стран ОПЕК+ не останется никаких козырей, т.к. они не смогут предпринять ничего до мая, с которого начинается отсчёт новой сделки, да и на дальнейшие сокращения добычи через месяц вряд ли кто–то решится.
Фактическое сокращение на 9 mbpd похоже на одну из тех паллиативных мер, которые пока применяются в борьбе с экономическим кризисом в России
Второй — это поведение отдельных игроков в течение действия сделки. Я вижу тут как минимум две проблемы. В России сокращение добычи вызовет конфликты между нефтяными компаниями, в которых «Роснефть» и Сечин вновь будут играть особо значительную роль. Судя по всему, на Софийской набережной результаты недавних договорённостей были восприняты без всякого энтузиазма — и я бы не исключал попыток России в очередной раз обмануть своих «партнёров».
Кроме того, позиция Соединённых Штатов также остаётся фактором риска: стране потребуется в рамках реализации масштабного пакета антикризисных мер поддержать и сланцевых производителей, что может сделать общее сокращение добычи не слишком значительным — или, в иной ситуации, Вашингтон может установить пошлины для защиты американского рынка от импортной нефти, что также станет фактором, психологически давящим на цены.
Подводя весьма промежуточный итог, можно сказать, что поведение ОПЕК+ и России как её участника сегодня очень напоминает стиль кремлёвских начальников во внутренней экономической политике: они пытаются, как порой говорят, резать хвост кошке по частям. Сокращение добычи вдвое от текущих уровней — на 24–25 mbpd — могло бы перевернуть нефтяной рынок так же, как вливание в американскую экономику $5 трлн способно быстро вывести её из скоротечной рецессии. Однако фактическое сокращение на 9 mbpd похоже на одну из тех паллиативных мер, которые пока применяются в борьбе с экономическим кризисом в России.
*Автор — доктор экономических наук, профессор, директор Центра исследований постиндустриального общества.
Фото: dneegypt.nyc3.digitaloceanspaces.com