Шесть смертных приговоров и десять пожизненных сроков… Джохар Царнаев стоя слушал облаченного в черную мантию судью Джона О’Тулла, оглашающего сроки наказания за каждый из пунктов обвинения, по которым бостонский террорист был признан виновным. Лицо самого молодого в США смертника не дрогнуло, эмоции выдавали лишь руки — он нервно разминал суставы пальцев и ладоней, которые тут же были скованы в наручники.
На этом завершающем долгий процесс заседании Джохар Царнаев, наконец, заговорил. «Я хотел бы попросить прощения у пострадавших и выживших. Я прошу прощения за отнятые жизни и боль, которую я причинил. Вне сомнения я виновен», — зачитал он по бумаге. Голос приговоренного к смерти оказался тихим — возможно, от раскаяния, а не от челюстного ранения, которое он получил при задержании в апреле 2013 года.
«Он выбрал ненависть, разрушение и смерть»
Последний судебный день Джохара Царнаева начался с показаний пострадавших.
— Я никогда не буду такой, как раньше, — вышла на протезе к микрофону Меган Зипин. Ее жизнь распалась на две половины — до и после теракта. — Но я все-таки жива. А подсудимый — он уже мертв!
Здание суда с видом на тихую Чарльз-ривер с застывшими на якорях белыми яхтами вновь стало эпицентром боли города, пережившего в апреле 2013 года трагедию на финише марафона, когда одно за другим сработали два взрывных устройства, изготовленные из обычных скороварок братьями Тамерланом и Джохаром Царнаевыми. Четверо погибших, 160 раненых, 17 из которых потеряли конечности и заново учатся ходить. Снова люди в зале рассказывали свои трагические истории, снова раздавались всхлипы, снова по коридорам в перерывах гуляли женщины в летних платьях веселых расцветок и туфельках поверх металлических штырей протезов. «Бостон сильный!» — надписи на майках у мужчин, которые ходят на суд, начавшийся в январе, как на работу. Желающих своими глазами увидеть происходящее едва удалось разместить в пяти залах заседаний.
— Он выбрал ненависть, разрушение и смерть. Мы выбираем любовь, созидание и мир. Таков наш ответ ненависти, это то, что нас отличает от него, — взял слово отец погибшего восьмилетнего Мартина Ричарда. Рядом встала его жена, почти утратившая зрение после взрыва. Их дочка-малышка осталась без ноги.
— Ничто не сможет утешить нашу боль, лишь когда наступит его последний день, мы обретем покой, — скорбно заключил отец семейства.
Те, кто выходили со своим последним словом на этом громком процессе, не были едины в своем отношении к высшей мере наказания. Одни клялись не забыть и не простить, полагая, что и смертельной инъекции будет мало для пришельца, бросившего вызов Бостону. Другие взывали к милосердию.
— Два года жизни после теракта превратились для меня в настоящий ад, — рассказывал Генри Богард. Он заглянул на финиш марафона из любопытства, услышав первый взрыв. Пушки палят в честь победителей, подумал тогда 21-летний студент. Второй взрыв — от скороварки, оставленной в рюкзаке Джохаром, произошел уже при нем. Последнее, что видел Генри, — растерзанное тело ребенка: Мартин Ричард погиб на его глазах. Богард был уверен, что тоже сейчас погибнет, он набрал номер матери, чтобы сказать ей на прощанье, как сильно любит ее. Но он остался жив и даже внешне невредим, только душа оказалась израненной шрапнелью самодельной бомбы. Два года он возвращается к жизни, ему пришлось заново учится говорить, читать и писать.
«Я нашел в себе силы простить господина Царнаева», — признался Богард. В здание суда он пришел с ласковым золотистым ретривером, прописанным ему для успокоения души. Ему по-прежнему снятся кошмары, он боится толпы, его бросает в панику звук полицейских сирен, и он вздрагивает, заслышав детские голоса.
Какому богу молятся террористы?
В своем последнем слове Царнаев не отрекся от экстремизма, не призвал своих единомышленников отказаться от насилия, какими бы высокими идеалами оно не прикрывалось. «Он выразил на словах покаяние. Но раскаявшимся не выглядел», — поделилась с NT своим мнением в корридорах суда одна из свидетельниц процесса. Осужденный на смерть взывал к Аллаху, благодарил тех, кто был милостив к нему, и цитировал Коран. Правда, эта короткая и тихая речь ничем не напоминала его манифест, выведенный карандашом на обшивке лодки, в которой он пытался найти убежище от идущих по следу полицейских: «Убивая одного из нас, вы бросаете вызов всем нам». Как и сам подсудимый уже не тянул на мученика идеи, которым, возможно, вообразил себя два года назад. Царнаев-младший не выглядел раздавленным, но в нем не было ни вызова, ни напускной бравады. Человека, обагрившего свои руки кровью ребенка и женщин, бостонцы называли подонком и мразью.
— Тот, кто полагает, что бог радуется и вознаграждает за убийство невинных, верует в безжалостного бога. Такой бог не может быть богом Ислама, — отпустил ремарку судья О'Тулл.
У здания суда в это время вереница пикетчиков разворачивала свои плакаты против смертной казни, призывая к милости и всепрощению. Какой-то кликуша орал о том, что всех иммигрантов пора изгнать, пока они не уничтожили Америку. А полицейские извлекали из припаркованной «хонды» с тонированными стеклами и без номерных знаков водителя, своей черной шевелюрой, густой бородой от уха до уха и тонкими кавказскими чертами лица так напоминающего Джохара Царнаева. Из автомобиля полицейские достали и бросили на асфальт громадный нож и топор для разделки туш, надели на задержанного наручники и погрузили его в «пэдди-вэгон». «Еще один воин джихада?» — принялись строить догадки очевидцы. Над районом федерального суда на всякий случай подняли в воздух два полицейских вертолета. Группка местных католиков затянула траурные псалмы, оплакивая участь мусульманина, обреченного на смерть.
— В какого бы бога ни веровал подсудимый, бог не будет приветствовать совершенное им, — убежденно говорила в зале суда выжившая после ранения Элизабет Богалт. — Бог осужденного проклянет его на мучения до скончания века.
Фото: Scott Eisen/Getty Images
