Гонимый олимпиец

На выставке «Шнитке/Schnittke» cобраны более 200 экспонатов из государственных и частных коллекций


Четыре экспозиционных зала, подсвеченные инфернальным лиловым светом, решены как череда биографических инсталляций, демонстрирующих максимальное духовное и интеллектуальное напряжение, в котором Шнитке пребывал всю свою жизнь. Он был далек от обыденности и реалий своей эпохи, и куратору удалось создать в самом центре Москвы особое несуетное пространство. Выставку «Шнитке/Schnittke» разместили на третьем и четвертом этажах, куда ведет торжественная лестница, оформленная огромными буквами, составляющими фамилию юбиляра. Таким образом, ты как бы восходишь к чистому, беспримесному искусству — то ли в башню из слоновой кости, то ли на Олимп. Меж тем, сам Шнитке при жизни мало походил на олимпийца.


Нерекомендуемый композитор

Шнитке вспоминал, как однажды, лишенный какого бы то ни было заработка («Мы жили трудно. Меня не брали на работу, никаких заказов, никаких надежд…»), он от полного отчаяния извинился перед тещей за то, что не может должным образом обеспечить свою жену: «Я не должен был жениться на вашей дочери!..»
Жизнь композитора, который сегодня стал общепризнанным классиком, была чудовищно трудной. Давили, подвергали гонениям, музыку запрещали. Ограничивали разлет, годами вынуждая заниматься сочинением прикладных пьес — ну, например, для советского кинематографа. Конечно, режиссерам того времени повезло, что в создании их фильмов участвовал гений, но если бы не подлые общественно-политические обстоятельства, Шнитке успел бы сделать больше. Гораздо больше.


В книге Александра Ивашкина «Беседы с Альфредом Шнитке» собрана масса свидетельств того, с каким трудом сочинения композитора пробивались сквозь толщи идеологических запретов. Известный скрипач Марк Лубоцкий вспоминает, как Первую симфонию Шнитке запретили к исполнению в Москве, — пришлось готовить премьеру в закрытом в советское время для иностранцев Горьком (ныне Нижний Новгород). Или как запретили играть в Воронеже Второй скрипичный концерт: музыканты пришли на выступление и увидели над кассой филармонии объявление, что концерт отменен. Накануне, узнав от дирижера о том, что сочинение Шнитке просят заменить опусом любого другого композитора, Лубоцкий дозвонился до секретаря воронежского обкома КПСС. «Он внимательно выслушал мою информацию о том, что мы играем сочинение советского композитора Шнитке, что у нас есть разрешение из Москвы… Он ответил односложно: «Вы ошибаетесь: обком и вообще КПСС ничего не запрещают. Они просто не считают нужным рекомендовать».
Воронежский коммунист почти не шутил: начальство действительно разрешало исполнять сочинения Шнитке, но только на западных гастролях и только избранным исполнителям (например, Квартету имени Бородина). Ну или в тех случаях, когда нужно было произвести впечатление на заезжую знаменитость. Ирина Шнитке, вдова композитора, вспоминает об этой странной логике советской номенклатуры: «Приезжал, например, какой-нибудь западный композитор, а нам надо было показать, что и мы не лыком шиты. Тогда приглашались Эдисон Денисов, Альфред Шнитке. У нас тоже есть! И, тем не менее, каждый раз, когда надо было добиться разрешения на исполнение, возникали препятствия…»
Таких историй было много не только в жизни Шнитке: травле подвергались и его коллеги по цеху, и творцы из других культурных сфер. Все это не проходило даром — ранило душу, подрывало здоровье, истончало творческие способности. Шнитке, в отличие от многих, работал до самого последнего своего дня, но его инсульты, возможно, были спровоцированы десятилетиями гонений, невозможностью работать в полный рост, необходимостью приспосабливаться.

Признан и канонизирован

Раньше гнобили, теперь восхваляют и пользуются. Альфред Шнитке возведен в официальный культурный канон. Во время торжественного открытия Сочинской олимпиады в феврале 2014 года его музыка сопровождала одну из самых мощных по силе воздействия частей церемонии. Шнитке на этой церемонии был поставлен в один ряд с футуристами и конструктивистами, диссидентами и нон-конформистами — всеми теми, кто подвергался в Советском Союзе травле. Теперь, десятилетия спустя, их творчество демонстрируется миру как самые важные достижения русской культуры ХХ века. Зато пустопорожняя и идеологически выверенная серятина, которая ставилась тогда им всем в пример, благополучно забыта. Разрешенное искусство не способно конкурировать с «ворованным воздухом», его быстро забывают, оно устаревает даже до своего выхода в свет, поскольку «партийные установки» постоянно меняются.
Рано или поздно наступает момент, когда государству приходится признавать авангардистов, судьбы которых были поломаны все тем же государством. Как это ни печально, тема «Художник и власть» — до сих пор самая что ни на есть жгучая реальность сегодняшнего дня. Но эмблематическими произведениями, обобщающими русскую жизнь в начале XXI века, вполне возможно, станут творения художников и композиторов, подвергающихся остракизму сегодня.
Бродя по выставке Альфреда Шнитке и рассматривая уникальные архивные документы, понимаешь, что несмотря на смену режимов и общественно-политических формаций, человеческая природа остается неизменной. У многих — все тот же страх перед непонятным искусством, все то же стремление судить обо всем с кочки собственной малообразованности. Впрочем, чему тут удивляться, если совсем недавно и великая музыка Шнитке казалась сложным нагромождением диссонансных звуков.

Фото: glinka.museum, Alexander Konkov/Vladimir Savostyanov/TASS, Николй Мошков/Фотохроника ТАСС, mf/fms, Алексей Бабушкин/ИТАР-ТАСС, досье Фото-ИТАР-ТАСС, Андрей Бабушкин/ИТАР-ТАСС