Как вы попали в третий сезон «Карточного домика»?
Мария Алехина. В мае 2014 года нас пригласили на церемонию вручения литературной премии ПЕН-центра в Нью-Йорке. На этом вечере мы познакомились с Бо Уиллимоном — сценаристом и продюсером «Карточного домика», который позвал нас на совещание сценаристов. Он сказал, что в третьем сезоне один из героев попадает в российский СИЗО, и поэтому они хотят расспросить нас, как там все устроено. А когда мы туда пришли и ответили на все их вопросы, они сказали, что собираются позвать на третий сезон кого-то из российских оппозиционеров. Сначала хотели, чтобы это был Гарри Каспаров, но, пообщавшись с нами, передумали и решили позвать нас.
Надежда Толоконникова. Потом мы некоторое время с ними переписывались. Нам рассказали, что в сценарии третьего сезона появляется новый персонаж — президент России по имени Виктор Петров. Для Бо Уиллимона было принципиально, что его инициалы совпадают с инициалами Владимира Путина. Мы пытались объяснить, что, может быть, Петров — это не самый лучший вариант, если выбирать из российских фамилий, но для американцев чудовищная архетипичность этой фамилии, видимо, не была проблемой. Бо попросил нас написать песню, направленную против этого условного «Путина», а точнее, против Виктора Петрова. Нам показалось это слишком лобовым приемом, и мы написали для них интернациональную песню на английском языке Don't Cry Genocide, которая посвящена милитаризации общества и, в частности, американским дронам.
М.А. Но здесь надо понимать, что это песня не только про американскую внешнюю политику, а про внешнюю политику империй в целом. Каждая империя, имеющая собственные амбиции и влияние на ситуацию в мире, не гнушается использовать силовые методы и полагает, что имеет на это право. Мы в данном случае выступили с классических левых позиций, критикуя такой подход.
Н.Т. Кстати, записывая эту песню, мы взаимодействовали с феминистской группой Le Tigre. Это очень творческие нью-йоркские люди — раньше они были известны под именем Bikini Kill. По сути, та группа собрала вокруг себя феминистскую панк-сцену, и во многом благодаря им в девяностые годы возникло движение Riot Grrrl, без которого, в свою очередь, не появилась бы на свет группа Pussy Riot. Когда мы уже освободились, мы встретились с участницами группы Le Tigre и решили какие-то вещи делать вместе. Первая наша совместная песня как раз и была написана для «Карточного домика». Сейчас мы записали еще одну антивоенную песню.
Три съемочных дня
Вы в фильме играете самих себя?
М.А. Да.
В какой серии «Карточного домика» вы появляетесь?
М.А. Это будут два эпизода в третьей серии. Сюжет там такой: российский президент приезжает в Штаты, и Фрэнк Андервуд (его играет Кевин Спейси), будучи уже на посту американского президента, пытается наладить с ним отношения. Он устраивает званый вечер, куда, кроме Петрова, приглашают представителей российской оппозиции. Разумеется, с ведома российского президента, который таким образом демонстрирует свою лояльность и изменение отношения к оппозиционерам. Но ужин срывается, потому что мы произносим не слишком толерантный тост по отношению к президенту Петрову.
Н.Т. Мы встаем, Петя (Петр Верзилов. — NT) стучит кулаком по столу и говорит, что мы хотим сказать тост. И мы пьем за российского президента, который так любит своих друзей, что продал им полстраны, за верховного главнокомандующего, которому не страшен никто, кроме геев.
М.А. У тебя отличная память, я уже все забыла.
Н.Т. Но мы поступаем так не только из-за Петрова, а еще и потому, что Андервуд отказывается от договоренностей, которые у нас с ним были до этого.
Что за договоренности?
Н.Т. Андервуд до этого эпизода пообещал нам спросить Петрова о положении ЛГБТ-сообщества в России. Именно из-за нарушения прав меньшинств в России Клэр Андервуд (Робин Райт получила за эту роль премию «Золотой глобус» 2014 года. — NT), жена президента, была настроена весьма критически по отношению к Петрову. По сюжету она едет в Россию, в СИЗО, где находится американский ЛГБТ-активист, который отправился в Россию к своему возлюбленному и попал там в тюрьму. Позже этот американец вешается в камере.
В фильме есть съемки в российском СИЗО?
М.А. Съемок в России нет, это павильонная съемка. Но были воссозданы интерьеры российского СИЗО.
А в какой момент в фильме звучит ваша песня?
М.А. После сорванного званого ужина. Андервуд выходит на улицу и видит там наше выступление.
Н.Т. Вообще было чертовски сложно выучить все эти английские фразы. При этом вокруг бегал Петя, который говорил мне, что я произношу текст с неправильной интонаций, что я слишком спокойна. А рядом была еще живущая в Америке украинская актриса, которая, наоборот, утверждала, что я играю слишком театрально.
А что в это время вам говорил режиссер?
Н.Т. Режиссеру нравилось все. Он-то, в отличие от остальных, понимал, что мы не актеры.
Какие для вас придумали костюмы?
Н.Т. Ну, для званого ужина не нужно было ничего придумывать. Просто классическое длинное черное платье.
А прически?
Н.Т. У меня были зеленые волосы.
М.А. А у меня, как сейчас, — белые, но только без фиолетового и розового.
Российский президент Виктор Петров — Ларс Миккельсен (слева) в гостях у американского (Кевин Спейси)
То есть вас не просили сделать ничего специального?
Н.Т. Да.
Но макияж вам, наверное, какой-то делали?
Н.Т. Да, но это был стандартный макияж. Правда, у них есть волшебная пудра, которая никогда не слезает.
Сколько у вас было съемочных дней?
Н.Т. Съемки шли три дня, но еще несколько дней мы присутствовали на площадке в качестве почетных гостей.
М.А. Пару дней мы просто перемещались по съемочному павильону, похожему на большой ангар, и могли заходить всюду, куда захотим. В том числе в Овальный кабинет, копия которого там воссоздана. Фотографировались там…
Н.Т. В какой-то момент мы встретили там русского актера-эмигранта, который спросил нас: а что, у вас тоже нет трейлера (актерского вагончика. — NT)? Мы говорим: нет, у нас нет трейлера. И он вздохнул с облегчением. Для него это, видимо, имело большое значение, в отличие от нас. А где-то через два часа к нам подбегает Петя и говорит, что нашел огромную машину, на которой написано: «Маша+Надя+Петя»: это и был наш трейлер — такой грузовичок с холодильником.
А с Кевином Спейси вы общались? Какое он на вас произвел впечатление?
(Смеются).
М.А. Он… ммм… интересный человек, да… Мы общались, да… И там общались, и после общались… Он… ммм… интересный собеседник.
Кажется, что вы что-то недоговариваете.
(Смеются).
М.А. Он сильно нами интересовался.
Бабник, что ли?
М.А. Да нет, скорее, наоборот.
Н.Т. Это не самое важное. Зато он рассказывал, как они придумали все это дело с Дэвидом Финчером. Финчер, как режиссер, снимал только самые первые серии, но он до сих пор там присутствует, как такой Бог-отец. У них бог в трех ипостасях, и эти ипостаси — Кевин Спейси, Дэвид Финчер и Бо Уиллимон. Спейси и Финчер были большими поклонниками английского «Карточного домика», и они решили сделать американскую версию. Финчер придумал всю визуальную часть — этот приглушенный тон, отсутствие красного цвета и так далее. А Спейси разработал образ Андервуда. А Бо Уиллимон сначала был просто сценаристом, но постепенно влился в команду — как святой дух, наверное: он разрабатывал драматургию сериала. Кстати, Спейси в свое время поддержал белорусский Свободный театр — не активизм как таковой, а политически заточенное творчество.
Гибрид Ельцина и Путина
Датский актер Ларс Миккельсен, который сыграл Виктора Петрова, — он похож на Путина?
Н.Т. Он ростом очень высокий, поэтому в этом отношении не похож. И у него очень иссушенное лицо — то есть это скорее ранний Путин, еще до ботокса.
М.А. Он слишком душевный для Путина, конечно. Собственно, это некий гибрид Ельцина и Путина, потому что у Виктора Петрова с алкоголем все нормально.
Н.Т. Скажем так, бухает.
М.А. «Коробочку» поет неплохо, целует Клэр в губы во время танца. И идет на такие откровенности, на которые никогда бы не пошел наш Путин.
Например?
Н.Т. Не помню, что именно он говорит, но когда они оказываются наедине с Андервудом, он выкладывает ему свои личные переживания: ясно, что Путин никогда не стал бы говорить такого американскому президенту.
М.А. Мне кажется, они не очень понимают, что такое кэгэбешник. В фильме Петров — скорее, царек.
Н.Т. Феодальную ипостась этого Петрова они ухватили, а кэгэбешную — нет.
Почему они вообще решили ввести в сюжет российского президента?
М.А. Потому что Россия у них идет как тема третьего сезона.
Это связано с войной в Украине?
М.А. Да, конечно.
А об аннексии Крыма есть что-то?
М.А. Нам этого сейчас не дано знать, там все очень засекречено. Мы посмотрим сериал вместе со всеми и узнаем.
Вас смущало, что надо будет произносить кем-то написанные слова?
М.А. Теоретически, да, но не с Бо Уиллимоном. Потому что он абсолютно свой. Это человек с очень нелегкой судьбой, который и на улице жил, и был на краю жизненной пропасти. Но он смог выбраться. Он прекрасно разбирается практически во всех аспектах политической ситуации в мире. И при этом у него замечательный художественный вкус. Мы были у него дома. Так самые зачитанные у него книги — это Чехов. Мы с ним и после съемок советовались по разным поводам. Это один из самых интересных собеседников, из тех, с кем мы встретились за этот год.
Герой Спейси становится президентом, переступив через убийства, шантаж, грязные интриги. Примерно та же история происходит и в оригинальной английской версии «Карточного домика». Вас не удивило то, как в американском сериале, сделанном прежде всего для американской публики, показана пусть и вымышленная, но такая неприглядная американская политика?
Н.Т. Да в чем проблема? Они показывают, как делается политика. Этому сериалу часто ставят в укор, что там многие моменты решены по британским лекалам, но, мне кажется, авторов больше волнует не политическая, а психологическая сторона. Конечно, история с Андервудом несколько гипертрофирована, но глупо отрицать, что в американской политике немало проблем. Но для Бо политические тонкости — вторичны.
Фото: Александр Уткин, netflix.сом