Болотная 2.0

«Сегодня по насыщенной программе», — переговариваются приставы, стоящие у входа в Замоскворецкий суд. 24 апреля там был день оппозиции: в 11 часов начали рассмотрение «дела братьев Навальных и «Ив Роше», а в 14.40, с опозданием, «дело узников Болотной». С самого утра на площадке перед судом дежурили три автозака, было выставлено железное ограждение, а сразу за ним — куб Навального, на четырех сторонах которого было изложено, чем лидер Партии прогресса не угодил власти. Если коротко — всем. Оба заседания проходили на одном, четвертом, этаже, но перестукиваться нельзя: между залами еще два судейских кабинета.

Перед залом заседания, куда конвой должен доставить из СИЗО Гаскарова, Гущина и Марголина, — толпа: правозащитники, родственники, журналисты. Чуть в стороне — Елена Кохтарева, 59 лет, высокая, сухощавая, спортивного вида блондинка, у которой подписка о невыезде и которая сразу же, еще на первом допросе у следователя, признала свою вину. На вопрос, зачем пошла на оппозиционный марш, отвечает, что не согласна была с политикой в стране, но Путина уважает, а потому больше на протестные митинги ни ногой: «Там все кричат: «Россия без Путина!» — а я не согласна. Многие страны его признают и тоже хотят такого президента — может, мы чего-то не понимаем тогда? Как в Священном Писании сказано, что будет приход свыше. Так вот, может, он уже случился». «Он» — это в смысле Путин, который и пришел свыше.

«Там все кричат: «Россия без Путина!» — а я не согласна. Многие страны его признают и тоже хотят такого президента»

Кохтарева согласилась на особый порядок рассмотрения дела, то есть признала себя виновной по обеим инкриминируемым ей статьям УК РФ: ч. 2 ст. 212 («Участие в массовых беспорядках») и ст. 318 («Насилие в отношении представителя власти») в обмен на сокращение максимального срока наказания. «Меня на это сами следователи агитировали, но потом не выделили дело в отдельное производство. Судья теперь говорит, что не может ничего сделать. Я со следователями хорошо рассталась, хотела потом им подарочек вручить. А они так со мной!» Кохтарева имеет в виду, что следователи ей, как она уверяет, обещали, что рассмотрение ее дела будет идти отдельно от остальных, но почему-то то ли передумали, то ли подсудимая своих следователей неверно поняла. Однако Елена подчеркивает, что отношение к ней все равно особое. «Меня в суде любят, несмотря на мой взрывной характер. А со следователями мы вообще массу комплиментов друг другу наговорили».

Тем временем народ у зала начинает нервничать. «Да не пройдете вы!» — кричал кто-то из «команды поддержки». «Пройду я!» — протестовал взлохмаченный мужчина, представившийся общественным защитником. «Половина из тех, кто представляется родственниками, вообще непонятно откуда», — жалуется Дмитрий Рукавишников, один из фигурантов «Болотного дела», амнистированный в декабре 2013 года. Он, понимая, что в зал заседания вряд ли пройдет, идет на первый этаж, где вывешен экран, стоят стулья, — сюда будет идти трансляция суда. Там же и другой амнистированный по делу — Владимир Акименков со своей девушкой.

Юная худенькая блондинка, которая первый раз пришла в суд, потому что хотела «просто поддержать ребят», осторожно интересуется у стоящего рядом омоновца, можно ли выходить из зала во время заседания, если понадобится уйти. «Да, конечно, свободно выйти можете! Но вообще, если хотите свободно куда-то выйти, лучше другую страну для этого выбирайте», — смеется загоревший, накачанный, лет пятидесяти пяти мужик в голубоватом камуфляже с надписью «ОМОН» на спине. «Вот вы с нами сейчас шутите, а потом девушек на площади за волосы таскаете», — говорит ему мужчина, пришедший поддержать Алексея Гаскарова.

Приставы открывают двери зала суда — Елена Кохтарева подхватывает рюкзак и через толпу пытается пробраться внутрь. «Да пустите ее, она под подпиской ходит», — подсказывают собравшиеся приставу, который пытается вместе с толпой оттеснить ее от входа. В коридоре начинают скандировать: «Свободу» — это конвой ведет подсудимых. Александр Марголин весь в черном, Алексей Гаскаров — в толстовке с надписью «Не дождетесь», Илья Гущин — в невзрачной серой толстовке.

Заседание начинается с того, что адвокат Светлана Сидоркина ходатайствует об общественном защитнике для Алексея Гаскарова. «Судом установлено, что юридическими познаниями предложенный для защиты гражданин Петров не обладает, более того, защиту Гаскарова осуществляют два профессиональных адвоката», — говорит судья Наталья Сусина. Отказать.

Прокуроры Алексей Смирнов и Ольга Стрекалова зачитывают обвинение: «Поддавшись призывам, приняли участие в массовых беспорядках, игнорируя указания представителей правоохранительных органов…» Гущина эти слова смешат. Он что-то с улыбкой шепчет Гаскарову, но тот сидит, опустив голову, и не реагирует. Гущин тоже становится серьезным.

«У МВД по Челябинской области утрачены два шлема»… «Поджоги»… «Порча имущества»... — быстро, скороговоркой перечисляют прокуроры. Пристав, охраняющий «аквариум» с обвиняемыми, играет со служебной овчаркой, треплет ее по холке. Прокуроры тем временем называют ущерб: полицейские каски, дубинки, радиостанции, асфальтовое покрытие, перевернутые биотуалеты — это же предъявляли и на процессе «двенадцати» — «Болотном деле-1», приговор по которому был вынесен 24 февраля.

Ольга Гущина: «Я не очень впечатлительная. Но когда Илью арестовали, я облысела. Сейчас волосы отросли»

Прокуроры считают, что Гаскаров свалил сотрудника полиции Ибатуллина на асфальт и «дернул на себя» стоявшего в полицейском оцеплении солдата внутренних войск Булычева. Вина Гущина в том, что он, как уверяет обвинение, схватил сотрудника полиции Антонова за бронежилет и каску, причинив ему при этом «физическую боль», препятствовал задержанию другого участника митинга и кидался в сотрудников полиции камнями и палками. А Марголин, считает обвинение, повалил на землю и сорвал шлем с полицейского Бажанова и «нанес ему не менее одного удара левой ногой и не менее одного — правой». А вот Елена Кохтарева, судя по тому, что зачитывают прокуроры, практически супергерой: «Прорвала оцепление, увидев, что сотрудники Тарасов и Симченков задерживают людей, с целью воспрепятствования задержанию кидалась на сотрудников полиции, хватала за форму и наносила удары рукой». Также Кохтарева, по версии следствия, смогла взять в одну руку «не менее трех» пустых пластиковых бутылок и бросить их в сотрудников полиции с целью причинения телесных повреждений.

Кохтарева говорит, что обвинение ей понятно и вину она полностью признает. Гаскаров, Гущин, Марголин заявляют, что вины не признают и обвинение не понимают.

«Мне вообще непонятно, на основании каких факторов обвинение делает выводы о моей причастности к прорыву оцепления, поджогам, повреждению имущества, использованию зажигательных смесей и взрывчатых веществ, насилию — квалифицирующим признакам «массовых беспорядков», — говорит Илья Гущин, после того как прокуроры закончили читать обвинение и судья спрашивает, согласны ли подсудимые с обвинением. Ему вторит Марголин: «Ходатайствую, чтобы обвинение разъяснило, какие именно действия толпы они считают поджогами и порчей имущества и какова там моя роль? Что лично я сделал для прорыва оцепления? Как я побудил кого-то к чему-то? Почему сказано о вреде для сотрудников полиции и не описан вред обычных людей?» «Минуточку, Марголин! Секретарь не может записать так быстро!» Гаскаров тоже отрицает свое участие в «массовых беспорядках», которые, по его мнению, выдумало обвинение: «До сих пор не установлено место и время возникновения массовых беспорядков…» Судья: «Быстро не говорите! Или читайте, а то я вижу, что вы словами говорите», — одергивает судья. Гаскаров заявляет, что не применял насилия к полицейским, но признал сопротивления действиям сотрудников полиции и добавил, что такое сопротивление — не уголовное нарушение, а административное.

Прокурор просит начать допрос свидетелей. Но судья Наталья Сусина решает по-другому: объявляет перерыв до 6 мая (аккурат двухлетняя годовщина митинга на Болотной площади), объясняя это тем, что «с утра до вечера» не может заниматься только этим делом.

«За то время, что Саша в тюрьме, у нас произошло много маленьких семейных радостей, — рассказывает отец подсудимого Марголина Евгений Маркович. — Внучки мои на нескольких конкурсах победили. А еще знакомые и незнакомые люди нас поддерживают — это еще одна большая радость, даже ключевая». Он держит в руках диктофон, на который записывает ход процесса. Запись он собирается передать в «Росузник» — проект помощи заключенным.

«У меня с детьми, насколько это возможно, сейчас нет никаких проблем», — говорит жена Марголина Елена. Она воспитывает двух дочерей: Машу, 14 лет, и Аню, 12 лет. «Девочки периодически спрашивают, почему все это так долго тянется и почему, если папа раньше не был судим, с ним так обходятся. Я настраиваю их на то, что нам нужно набраться терпения и ждать», — говорит Елена. У Марголиных все на самом деле непросто: Александр был единственным кормильцем семьи (сейчас Елена пошла работать), и после его ареста они хотели продать две машины — денег совсем не было, но суд наложил арест именно на эти машины.

Мама Ильи Гущина Ольга говорит о сыне: «Он всегда активничал». Она имеет в виду участие Гущина в проекте «Добрая машина пропаганды» Навального. В одном из роликов документального проекта «Срок» вместе с другими активистами он поет в электричке песню группы «Любэ»: «Я влюблен в тебя, Россия, влюблен». Ольга Гущина продолжает: «Я не очень впечатлительная. Но когда Илью арестовали, я облысела. Сейчас волосы отросли, смотрите». О том, что ее сын ходил на митинг, Ольга узнала, только когда Илью арестовали.

Для Алексея Гаскарова это уже второй арест — в июле 2010 года его задержали по делу о нападении на Химкинскую горадминистрацию, он просидел пару месяцев в тюрьме, после чего суд признал арест незаконным. «Сейчас он сидит в «Бутырке», и это по сравнению с тюрьмой, где он сидел по «Химкинскому делу», — дом отдыха. Мы с отцом шутим, что он под арестом хоть выспится», — рассказывает мама Гаскарова Ирина.

«Я не знаю, чем все это кончится. Да, я признаюсь, что мне очень страшно», — говорит подсудимая Елена Кохтарева. После окончания заседания она надевает джинсовую куртку с яркими блестящими цветами и неуверенно подходит к окружившим здание суда журналистам. Охранники открывают тяжелые ворота суда, откуда выезжает полицейская машина с остальными подсудимыми, толпа скандирует: «Свободу!» Кохтарева подхватывает свой рюкзак и идет в противоположном направлении.