Проект другой страны

Основной проект биеннале проходит в Манеже. Он называется «Больше света», но связи между названием и тем, что представлено в выставочном зале, искать не стоит. Задача куратора — выбрать в качестве идеи биеннале такой тезис, который дает возможность художникам вместить в него как можно больше смыслов. И если в результате смыслы далеко отходят от первоначальной идеи, то это не так уж и важно.

«Больше света» — предсмертные слова Гете. То есть перед нами идея дороги, пути, уходящего в небытие. В разной степени художники и были призваны этот «путь» осветить. В таком контексте некоторые проекты воспринимаются если не поверхностно, то во всяком случае курьезно.

Куратор биеннале бельгийка Катрин де Зегнер известна своими феминистскими идеями, любовью к искусству аборигенов и тем, что готовила едва ли не первую большую выставку на Западе русского художника Ильи Кабакова. Все эти три составляющие ее кураторского почерка нашли отражение в Манеже. Значительное количество проектов посвящено женской теме — например, серия фотографий Умида Ахмедова «Свекрови и невестки», на которых молодые узбечки после свадьбы запечатлены вместе со свекровями — именно свекрови выбрали их в жены своим сыновьям. В инсталляции австралийских художников Альфредо и Исабель Акилисан «Прохождение: проект другой страны» сотни саней, нагруженных домашним скарбом, устремляются в неизвестность (Австралия — страна иммигрантов, и художники решили, что российским зрителям эта тема будет понятна и близка). А бесконечные наборы мелких домашних предметов, которыми заполнено нынешнее пространство Манежа, безусловно созвучны той коммунальной рухляди, которую экспонирует в своих инсталляциях Илья Кабаков, чья выставка также проходит в рамках биеннале.

„

Безжизненная пустыня из комков фольги в виде вечного снега. То ли привет Стругацким, то ли реплика на Сорокина

Всего в Манеже представлены работы 72 художников и артгрупп пяти континентов: не более 15% участников на таких биеннале могут быть из принимающей страны, дабы выставка не потеряла статус международной. Основной экспозиции сопутствуют и дополнительные — специальные проекты, приуроченные к этим дням и развернутые на выставочных площадках города. Из них можно выделить «Реконструкции» в фонде «Екатерина» — выставка посвящена художественной жизни Москвы 1990-х; «Утопия и реальность» Эля Лисицкого, Ильи и Эмилии Кабаковых в МАММе; «1+1=1» Джона Балдессари в центре «Гараж» — четыре цикла, предлагающие новое прочтение классических произведений де Кирико, Гогена, Дюшана, Малевича и других авторов; «Волки и овцы» в Литературном музее — реакция современных художников на злободневные темы в знаменитой пьесе Александра Островского.

Пожалуй, самый впечатляющий и одновременно спорный проект, выставленный в Манеже, называется «Не выбрасывай». Создан он китайским художником Сонг Донгом и его сестрой Жяо Синь Юань — 15 тыс. предметов, которые их мать собирала на протяжении жизни. Они расставлены тематически — обувь к обуви, использованные тюбики от зубной пасты — к тюбикам; получилась гигантская инсталляция, разглядывая которую, зрители погружаются в жизнь и быт бедной китайской семьи. Но на самом деле они погружаются в себя, начинают рефлексировать и переносят эту болезненную страсть к старым вещам на собственную биографию и собственный жизненный опыт. Наверное, этот проект можно в полном смысле слова назвать интернациональным: он отсылает нас к понятию «общество потребления» Эриха Фромма, которое позже было философски осмыслено в одноименной работе французского философа Жана Бодрийяра, тот считал, что общество потребления — это общество самообмана, в нем изобилие является следствием тщательно маскируемого дефицита.

Автор инсталляции рассказывает, что собирательство стало для его матери, которая в одночасье потеряла мужа, средством от депрессии. «Не выбрасывай» — не только правило ее жизни, но и портрет целого поколения китайцев. Этот иероглиф объясняется так: все, что может быть каким-то образом использовано, следует использовать настолько, насколько возможно. «Я помню, как в детстве мать приносила куски тканей и шила из них одежду, купить которую иначе можно было лишь по специальным государственным купонам, — объясняет Сонг Донг. — Позже, опасаясь, что вещей не будет хватать, она продолжала собирать ткани. Они до сих пор тут, аккуратно сложены в гардеробе. Это страх дефицита формировал особое отношение к жизни, которое не позволяло выкидывать ничего, что можно хранить. В конце концов страдание окончательно надломило мать, и привычка «не выбрасывать» вошла в абсурдную стадию. Объекты, показанные на выставке, — это вещи, «не выброшенные» моей матерью за несколько десятков лет…»

Собственно, когда видишь эти бесконечные пары стертой обуви и ряды алюминиевых мисок, в голову невольно приходят ассоциации с концлагерем и газовыми камерами. Предметный ряд несет глубокие и тяжелые воспоминания, в том числе и недавние, о наших пожилых женщинах, которые в 90-х годах сушили у себя на кухнях полиэтиленовые пакеты и потом продавали их на московских барахолках — «все, что может быть каким-то образом использовано, следует использовать настолько, насколько возможно».

Эта работа дополняется на выставке другими, которые тоже апеллируют к вещественному ряду, к женскому миру, являясь сублимацией невысказанных женских судеб и непонятно куда ведущего пути. Колесница без седока из скотча и картона — работа Валерия Кошлякова «Божественный шаритон», великая история, созданная из зыбкого материала. Без руля и ветрил летит огромный дирижабль художника Панамаренко (псевдоним бельгийского скульптора Хенри Ван Хервегена, создающего в реальную величину модели фантастических летательных устройств). Исчезли под землей москвичи в инсталляции Александра Бродского «Без названия», представляющей собой деревянный погреб, над которым горит неоновая буква «М» (метро), а вокруг безжизненная пустыня из комков фольги, имитирующих вечный снег. То ли привет Стругацким, то ли реплика на Владимира Сорокина.

Все пространство Манежа построено как движение из зоны тьмы в зону света. В подвале в полутемной атмосфере показывают видеоинсталляции, наверху — «на свету» — происходит хаотичное движение предметов, рассказывающих об исчезнувшей цивилизации. Наверное, так куратор выставки и воспринимает нынешнюю Россию — Атлантидой, готовой вот-вот уйти под воду (или под снег, если обратиться к метафоре Бродского). Катрин де Зегнер декларировала, что Пятая московская биеннале будет отталкиваться от российских реалий и сделает акцент на социально-политических мотивах в искусстве. Но когда западные художники призвали бойкотировать выставку из-за принятых в стране законов, преследующих гомосексуалистов, куратор постаралась их переубедить, настаивая при этом, что особо острых проектов на выставке не будет. Поэтому неудивительно, что в экспозиции нет ничего, что напоминало бы о самых скандальных и выдающихся отечественных художественных проектах последнего времени — работах группы «Война» и Pussy Riot. Точнее, есть, но напоминающее весьма косвенно: работа ирландского художника Тома Моллоя «Протест» (2012) — длинный коллаж в виде книг-раскладушек, в который включено около 1000 фотографий, снятых на протяжении многих лет во время протестных акций во всем мире. Вырезанные вручную фигурки людей кажутся армией карликов, которая остается незамеченной на фоне устремленной в небытие истории мировой миграции.

Существенно расширяет представление о современном искусстве экспозиция в фонде «Екатерина» (куратор Елена Селина), на которой документально и протокольно точно собраны самые яркие события художественной жизни России 90-х годов. Среди героев «Реконструкции» и Олег Кулик, и Владислав Мамышев-Монро, одновременно это история первых российских галерей и знаменитых инсталляций, которые собраны или заново воссозданы для этой экспозиции. Подходя к галерее, уже в окно можно увидеть деревянные доски, уложенные поверх насыпанной земли. Это работа Дмитрия Гутова «Над черной грязью», которая экспонировалась в начале 1990-х в галерее «Риджина». 25 т сырой земли и 500 м досок были завезены в выставочное пространство на Мясницкой, чтобы воплотить наяву известную картину Юрия Пименова «Свадьба на завтрашней улице» — там жених с невестой в квартале новостроек перебираются по мосткам через грязь. А на втором этаже представлен немецкий штурмовик, сделанный из валенок, — нашумевшая саркастическая работа Алексея Беляева и Кирилла Преображенского. Пожалуй, если бы не эта кураторская работа Елены Селиной, Пятая биеннале с «манежным» мотивом вечной эмиграции и неопределенного будущего получилась бы однобокой.