Неуслышанная молитва

Документальная лента — первое серьезное исследование феномена, расколовшего наше общество. Премьера состоялась в начале зимы на фестивале авангардного кино в Санденсе (специальный приз жюри  за лучший документальный фильм на международную тему). Затем фильм Максима Поздоровкина и Майкла Лернера был показан в Каннах. Логично было бы предположить, что теперь очередь за Москвой. Перспективы, однако, туманны: правда, фильм пока еще можно найти в Сети. В свое время ни картина о таинственной смерти Литвиненко, ни венгерский «Клип» о так называемой «бездуховности» современной молодежи так и не получили широкого проката на наших просторах. Не говоря же о широкой демонстрации картины о гибели Анны Политковской, премьера которой несколько лет назад состоялась в Берлине — да и то из-за давления Кремля показ перенесли подальше от фестивального центра на Постдамерплатц (Меркель тогда пошла навстречу Путину).

 

Скорее всего, фильм о Pussy Riot ожидает та же участь; тем паче что «широкие массы» отнюдь не жаждут увидеть повесть о мытарствах трех девчонок, осмелившихся поднять свой голос против сращения Церкви и государства, наступающего мракобесия и обскурантизма.

Любопытно, что реакция украинских журналистов всерьез озадачила Максима Поздоровкина, никак не ожидавшего, что «зрители начнут высказываться против девушек, осуждать их поведение». Более всего его поразило недовольство журналистов тем, что картину финансировала Англия (а кто должен был — наш Минкульт? Или, возможно, Кремль?) Имея опыт жизни в Америке, Поздоровкин, специалист по авангарду и панк-культуре, по-видимому, отвык от наших реалий.

Впрочем, он, возможно, надеялся, что украинцы более свободны, нежели мы, а образ опасного соседа, граничащего с Украиной, в этой картине довольно выразительный, подействует на эту аудиторию куда сильнее, чем, скажем, на аудиторию «Уралвагонзавода». Тщетно: не запомнилось ни одного вопроса по существу к авторам фильма, более того, в устах совсем юных «акул пера» прозвучало мещанское негодование по поводу «безобразий», учиненных Pussy Riot.

 

Кстати, в фильме, сделанном крепкой рукой профессиональных документалистов (правда, безо всякого изящества, слегка тяжеловесно), сняты родители девочек, на чьих исповедальных историях, как на костяке, отчасти держится фильм. Родители  – интеллигенты 70-х, значительно менее склонные к романтике, чем шестидесятники, а это важный момент в понимании характеров девушек. Так вот, отец Нади Толоконниковой, честно признавшись, что смотреть на акцию в Биологическом музее ему тяжело, признаёт, что это, как ни крути, все же искусство, продуманная акция — афронт ханжеству и прессингу, которые испытывает женщина в нашем обществе. «Я бы хотел, разумеется, чтобы в этой акции участвовала не моя дочь, по понятным причинам мне неприятно на это смотреть», - говорит он задумчиво, глядя в камеру…  Но, продолжает он, придется признать, что у дочери своя жизнь.

 

Пример исключительно для сравнения. Для такого признания требуется немалое мужество — поболее, нежели у поборников нравственности, все мучающихся сложной дилеммой: справедлив ли приговор властей? Адекватно ли наказание преступлению? Два года лагерей? Мало это или много?

Снятый в зале суда (использованы материалы РИА «Новости»), фильм во многом построен на противопоставлении того месседжа, который шлют нам  девушки, и ханжеской морали, будто не замечающей того распада, в котором пребывает сейчас Россия. Эдакий монтаж аттракционов, диалог зрячего со слепым, аристократа духа с рабом (нечто подобное автору довелось в свое время наблюдать на лекции Мераба Мамардашвили для комсомольских работников).

 

Майкла Лернера, режиссера фильма, поразило именно это: стилистические разногласия. Вдохновило же то, что девушки при этом – плоть от плоти этой страны: притом что страшно далеки они от народа. На этом столкновении — живого и мертвого, свободного и скованного, общеупотребительного и личного — и держится эта картина. И вот еще что, в своем роде удивительное, высветила картина: человеческую, гражданскую, интеллектуальную зрелость совсем еще юных подсудимых. Это не демонстративное мужество самоубийц, а позиция взвешенная, выстраданная. То, что говорят на суде  Толоконникова, Алехина, Самуцевич, – впору диссиденту со стажем, имеющему опыт лагерей и ссылок, человеку, выпестовавшему и выстрадавшему свое кредо.

 

Как сказал один украинский киновед, интеллектуал, повидавший виды (в том числе в период давления КГБ на украинских «националистов»), власть в России стремительно глупеет, обнаруживая свое бессилие перед детьми. Власть, добавлю от себя, таким образом, сама страдает неизлечимым инфантилизмом…

Не говоря уже об иных вопиющих несоответствиях: судья, многоопытная матрона, в матери им годящаяся, мало того что ведет процесс с нарушениями, но и проигрывает им чисто личностно, интеллектуально, то есть опять же стилистически, в широком смысле этого слова. О гражданской позиции тех, кто соглашается вести постановочные процессы, говорить не приходится. 

Единственная претензия к этой картине – он ничего не рассказывает о тех реальных мучениях, которые испытали и продолжают испытывать девочки. Вечный недосып, отказ в УДО, натравливание уголовниц – остаются за кадром.

Не объясняют авторы и смысл акции в Биологическом музее, предоставляя нашему косному зрителю, не поднаторевшему в такого рода зрелищах, самому решать, порно это или все же концептуальный перформанс.

Майкл Лернер, не имеющий опыта жизни в тоталитарных странах, до этого снимавший фильм о панк-роке, поп-культуре и прочих явлениях «чистого искусства», сказал автору после просмотра, что просто сражен этой историей: абсолютно, по его словам, «сюрреалистической». Это повесть о том, как панк-акция подняла на поверхность, взбаламутила такие важные для России, да и не только для нее, глубинные темы, как отношения государства и религии, равноправие полов, природа свободы…

«И конечно, — сказал Майк, улыбнувшись, — этот скандал выявил самую важную для меня вещь: непреходящую силу панк-рока…» 

Возможно, большое и вправду лучше видится на расстоянии…