Игра в суд: репортаж с процесса по освобождению Марии Алехиной

В этой игре в суд кто-нибудь обязательно ведется. Причем никогда не известно, кто это будет. Один раз, например, на суде в Березниках — это город в Пермском крае, где с декабря по июль отбывала наказание Мария Алехина — повелась Оксана Дарова, прожженный местный адвокат: так подчеркнуто вежливо, даже где-то заботливо вела себя судья, что можно было и повестись. А в Зубовой Поляне, где сидит Надежда Толоконникова, повелась Ирина Хрунова — ненадолго, вот только в районе обеда и сразу после, но факт: повелась, потому что суд был такой, каким его показывают в сериалах. Потом даже как бы оправдывалась, в том смысле, что все-таки шанс есть всегда: вероятность того, что один отдельно взятый судья в одном отдельно взятом деле решится на поступок, не нулевая все-таки.

На этот раз накануне слушания по апелляционной жалобе на отказ Алехиной в условно-досрочном освобождении, когда я спросила Хрунову, есть ли шанс, что Алехину отпустят, она отрезала: «Нет!»

А через полчаса Павел Чиков, глава правозащитной юридической организации «Агора» и муж Хруновой, написал твит: «Я же говорю, отпускать будут».

И Хрунова уже отчаянно почти закричала: «Нет!»

Чиков так написал потому, что Алехину зачем-то этапировали из Березников в Пермь, причем предварительно уволив с работы в колонии. ФСИН объяснил адвокатам, что этапируют для присутствия на слушании в Пермском краевом суде, хотя вообще на слушания по апелляции на отказ в УДО осужденных не доставляют никогда, а Алехину так и вовсе на последние три суда по ее жалобам и ходатайствам не доставляли, всякий раз обеспечивая ей «присутствие по видеосвязи». А в воскресенье выяснилось, что Толоконникову этапируют в Саранск для присутствия на слушании по ее жалобе на отказ в УДО через два дня после слушания Алехиной. И тут уже все складывалось один к одному, потому что ну не могут же разные ФСИНы вдруг по отдельности сойти с ума и решить пойти вразрез с общепринятой практикой. Что-то за этим стоит. Вот и правозащитник Александр Подрабинек написал в фейсбуке, что могут, вдруг, чем черт не шутит, и освободить.

Поэтому в конце ужина накануне слушания Хрунова еще проговорила: «Так, завтра всего лишь еще один день, завтра ничего не решается».

Назавтра в огромном новом здании Пермского краевого суда, где в лифтах играет приятная музыка, а на стенах в вестибюле на стеклянных панелях вырезаны латинские высказывания о правосудии и справедливости, всех собравшихся на суд журналистов и правозащитников встречал обходительный пресс-секретарь суда. Завел всех в зал по очереди: сначала камеры, потом пишущие, родственники и группа поддержки. Посередине большого светлого зала висят два жидкокристаллических экрана, один для суда, другой — для публики. Пока журналисты устраивались так, чтобы видеть огромную, просторную двухкамерную клетку из стекла и дерева, Хрунова и мать Марии Алехиной Наталья Сергеевна смотрели наверх на экраны. Там была Мария Алехина, по видеосвязи из пермского СИЗО №5, в железной клетке — камера была установлена по эту сторону решетки. Никто не собирался доставлять ее в суд. И освобождать ее тоже никто не собирался.

Повелся на этот раз продюсер Александр Чепарухин, который давно и активно занимается поддержкой Pussy Riot и бывает, кажется, на всех судебных слушаниях. Чепарухин тяжело дышал и стеснялся своих переживаний: «Я так раскочегарился». Наталья Алехина учила его, что сама она никогда не позволяет себе никаких позитивных ожиданий, а следовательно — разочарований. Это не совсем так: я помню, что в Березниках на слушании по 82-й статье — когда Мария Алехина просила отложить исполнение наказания до тех пор, пока сыну не исполнится 14 лет, — Наталья Сергеевна повелась: была та самая душевная судья.

Тогда зачем Алехину привезли в Пермь, а Толоконникову — в Саранск? Вероятно, потому, что колония в Березниках просто очень хотела избавиться от Алехиной, но делать это в открытую боялась из-за возможного общественного внимания и вообще по привычке. Поэтому сказали, что везут на суд. Ну а когда в мордовском ФСИН услышали об этом поветрии, видимо, решили, что так теперь положено — и на всякий случай этапировали Толоконникову.

Избавиться же от Марии Алехиной исправительная колония №28 хотела потому, что она развела там невыносимую для администрации правозащиту. «Она требует того, что, как она считает, ей положено, — рассказывает Хрунова. — Она ведет переговоры с персоналом — она их только так и называет, «персонал», — только в письменном виде. Она носит с собой вооот такие папки». В папках — документация о нарушениях прав заключенных, связанных с производством, с соблюдением техники безопасности, с оплатой труда, с соблюдением санитарных норм. «Я знаю многих людей, которые ей благодарны, — говорит 25-летняя Елена Ткаченко, три недели назад освободившаяся после почти пяти лет в ИК-28 за мошенничество. — Если бы не она, этих изменений не произошло бы. Эти изменения ощутимы». Главное — некоторым заключенным удалось, благодаря Алехиной, сократить рабочий день с 12 часов каторжного труда до законных восьми. В некоторых отрядах сделали ремонт, провели горячую воду. В одном отряде даже сократили количество коек до положенного.

Ткаченко, которая пыталась заниматься правозащитой в колонии еще до появления Алехиной, тоже ей очень благодарна за дружбу, за защиту и даже за УДО — кто знает, когда бы ее выпустили, если бы колония так не торопилась отправить восвояси хотя бы одну из них.

Накануне суда Ткаченко приехала из Соликамска, специально чтобы помочь подготовить Алехину. Ну или по крайней мере приодеть. Надо было передать резинки для волос (5 штук), следки (2 пары), блеск для губ, тушь для ресниц и бусы. Принимавшая передачу инспектор СИЗО о бусы споткнулась: «Что это?» — «Понимаете, завтра суд, у нее будет все синее, платье синее, и бусы нужны синие». Но бусы передавать не положено. А платье у Алехиной было в клетке на экране очень красивое: левая половина синяя, на правой — две вертикальные полоски, голубая и белая. Резинок из-за освещения в СИЗО видно не было, но на голове у Алехиной, кажется, была синяя бархатная шапочка.

Оттуда, из клетки на экране, Алехина вела свою уже привычную борьбу. Заявляла ходатайство за ходатайством. О том, чтобы наладить факсимильную связь между СИЗО и судом, чтобы она могла присылать письменные ходатайства (наладили). О приобщении разных документов к делу (не приобщили). О консультации с защитой (для этого судебное заседание прерывалось, отключалась видеосвязь в зале и налаживалась в отдельном кабинете, куда шла Хрунова). Об этапировании в суд (не этапировали). О перерыве на обед (прервались). В какой-то момент по голосу — все повышающемуся и, кажется, прерывающемуся — стало понятно, что она начинает терять самообладание. Но тут как раз кончилось терпение у председательствующего, судьи Похожаева. Когда он наконец покончил с ходатайствами и объявил, что переходит к судебному следствию, Алехина в очередной раз попросила дать ей посовещаться с адвокатом. «А до этого что вы с адвокатом обсуждали? — возмутился судья в красивой черной мантии, и его красивое лицо исказилось раздражением. — Если это не секрет, конечно. Вы не обсуждали, как себя вести на процессе?»

Когда на Алехину нападают, она немедленно обретает хладнокровие. «Пожалуй, суд ограничивает мое право на защиту», — заметила она.

«Право-то право! — ответил судья. — Но есть такая вещь как злоупотребление правом». После этого он удовлетворил ходатайство о совещании, но потребовал «уже обсуждать весь оставшийся ход процесса, чтобы нам больше не прерываться».

Таким образом, судья, в общем, не оставил Алехиной выбора. Посовещавшись с Хруновой, она заявила, что выходит из судебного процесса, который таковым и не считает, так как в нем систематически нарушается ее право на защиту. Потребовала, чтобы ее вывели из клетки, и пока судья собирался с мыслями и аргументами, демонстративно повернулась спиной к камере. Маленький ее силуэт на экране выражал всю меру презрения к тому, что выдавало себя за суд.

Когда Алехину наконец отключили, дело пошло споро: судья быстро зачитал необходимые документы, быстро посовещался со своими двумя коллегами и быстро вынес решение отказать в апелляционной жалобе. Хрунова с Верзиловым даже успели на самолет в Москву, с которого они должны были успеть на поезд в Саранск, где в пятницу будет рассматриваться жалоба Толоконниковой. По дороге в аэропорт Хруновой позвонила помощница судьи из Саранска, чтобы узнать, когда она приедет и договориться, когда Толоконникову доставят в суд — пораньше, чтобы они успели вместе ознакомиться с материалами дела. Перезвонила спустя пять минут и все подтвердила. Такая обходительная помощница судьи.

Как будто в пятницу в Саранске будет настоящий суд, а не игра в него.