Они все-таки хотят его добить: маленький квадратный домик на берегу то ли реки, то ли канала, совсем недалеко от сахаровской квартиры.
Домик, на котором две чеченские войны подряд провисел выгоревший антивоенный лозунг. Такой экстерриториальный домик, из будущего, над которым, как улыбка Чеширского кота, витает застенчивая и доверчивая сахаровская улыбка. Вокруг этого домика бродят, как голодные волки, чекисты. И этот наш последний берег, последний свободный клочок земли хотят отобрать. На пути у них стоит тихий интеллигент в очках. Тихий, вежливый, несокрушимый, как гранит, Юрий Самодуров. Посадить его решили за искусство. За организацию выставок. Якобы современное искусство может оскорбить православные души и возбудить к православным христианам ненависть и вражду. И даже разжечь все это. На что имеется статья 282 УК РФ. Часть вторая, пункт «б». Пять лет можно дать.
Хрущев был добрее. Он художников «пидорасами» обозвал и матом ругал, но Эрнст Неизвестный вспоминает, как он собрал этих самых художников, хорошо их покормил (осетрина, икра, балык, лучшие вина, чего бедняги и не пробовали), а потом уже стал их учить жить. И никого не посадили. Бульдозер смял картины, а не людей. А здесь — человек. Совершенно невиновный и совершенно беззащитный.
Я, кстати, верующая христианка, крещена в православии, и меня не оскорбляет выставка «Запретное искусство-2006». И прежняя выставка «Осторожно, религия!» не оскорбляла. Меня оскорбляют черносотенцы с дубинами, которые громят не понятные их косным умам художественные артефакты. Современное искусство — не для невежд и профанов.
А тут обвинение уже предъявлено следователем из того самого Следственного комитета (от него мы не ждали добра) Е.Е. Коробковым, который будет известен не меньше чем Савонарола. И везде дикие формулировки: «предварительный сговор», «преступные намерения», «преступный умысел» и «преступная цель». Кого убили? Что украли? Картины в музее повесили. А искусствоведы в штатском и в рясах их не поняли.
Я еще с первой выставки две картины запомнила. На одной — Христос и огромная бутыль кока-колы. И надпись: This is my blood («Се — кровь моя»). Горькая ирония в адрес современного небрежного, торопливого христианства, которое действительно выбирает пепси, а не подвижнический путь Спасителя.
И еще огромная картина, где в изображение Христа можно было вставить голову и руки. Опять горький упрек поколению, для которого Христос — не Бог, а superstar, манекен знаменитости у пляжного фотографа.
И на новой выставке, чьи картины напуганные музейщики не посмели выставить, то же самое: защита Христа. Когда писались эти картины (1970–1980 годы), религия была под запретом, на нее косо смотрели, и никогда никто из андеграунда не стал бы на нее нападать. Христос был своим братом, неформалом. Интеллигенция хотела уйти от марксизма, читала Евангелие, надевала кресты.
Вот Богоматерь из икры («Икона-икра»): протест против номенклатуры, для которой икра была знаком причастности к элите, ведь в продаже ее не было. Икра, а не вера и дух. Святой, который держит плакат «Дадим угля сверх плана» еще на одной картине — это антисоветское произведение, это негодование против идеологии пятилеток, возведенных на уровень религии.
Юрий Самодуров заступился за Христа, распинаемого коммунизмом и массовой культурой. Но Христос никогда не был с гонителями, а только с гонимыми. Его не будет ни за судейским столом, ни за спиной прокурора. Он сядет на скамью подсудимых рядом с Юрием Самодуровым.