Борис Ельцин на танке перед Домом правительства. 19 августа 1991 г.
Два юбилея. Московский Дом фотографии открывает в столице выставки, приуроченные к 80-летию двух самых крупных российских политиков конца XX века. Одна, посвященная первому и единственному президенту СССР, названа «Горбачев. Perestroika». Другая — о первом президенте России — «Борис Ельцин и его время»
Выставки открываются одна за другой (горбачевская — 24 января, ельцинская — 26-го) и разведены в пространстве: Горбачева чествуют в Манеже, Ельцина — в самом Доме фотографии на Остоженке. Не скоро еще они смогут сойтись под одной крышей, хотя пересекающихся сюжетов хватает, ведь в истории России немного таких драматичных скрещений, как Горбачев и Ельцин.
Борис Ельцин и Михаил Горбачев на IV съезде народных депутатов СССР. 1990 г.
Политическая драма
Горбачев появляется на некоторых фотографиях ельцинской выставки — здесь зафиксирован, например, исторический момент, когда после провала путча Ельцин в унизительной манере заставил президента СССР публично подписать указ о запрете деятельности КПСС. Кажется, это единственный по-настоящему исторически острый снимок на выставке, собравшей около 200 работ. Хотя противостояние двух лидеров выглядит для страны не столь позитивным, как их возможное сотрудничество. Впрочем, было ли оно возможно в условиях острейшей политической борьбы и личного соперничества? Вероятно, сыграла свою роль и разжиженность личностного пространства вокруг лидеров. Концентрация характеров уровня Александра Яковлева и Егора Гайдара (без них выставки не обошлись) никогда не может быть высокой; вероятно, по их действиям и нужно определять реальный ход истории.
Фотографий, построенных на конфликте с Ельциным, не найти на горбачевской выставке, в организации которой участвовал Горбачев-фонд. Здесь тоже почти 200 работ, в том числе Юрия Роста и Валерия Генде-Роте, Игоря Мухина и Александра Бородулина, Энтони Сво и Сергея Зиновьева. Получилась живая панорама живого времени, образ юбиляра не затмевает эпоху. Горбачев показан внутри событий, он их часть, порой лидер, порой жертва. Московский митинг за отмену 6-й статьи Конституции СССР, запечатленный Виктором Ахломовым в феврале 1990-го, напоминает, как изменились времена: сейчас разгоняют за митинги в поддержку Конституции, а не за отмену ее статей. А увиденные Павлом Кассиным в том же году поклонники «Московских новостей», собравшиеся у стенда газеты, вызывают ностальгию по временам, когда и пресса, и читатели были другими.
Портрет Михаила Горбачева. 2009 г. (А. Трухачев)
Одиночество вождя
Фотографии для ельцинской выставки отбирали с участием его семьи, в подавляющем большинстве это фотохроника ИТАР—ТАСС. Ельцин здесь главный герой, определяющий время, он выглядит вождем-одиночкой, лишенным соратников и окружения. При этом отсутствуют многие хрестоматийные снимки с Ельциным вроде выступления за бронещитом на импровизированной трибуне у Белого дома или обошедшей весь мир сцены с дирижерской палочкой. Нет и работ, запечатлевших его не в самые светлые (с точки зрения лояльного биографа) мгновения жизни. Тассовцы, конечно, профессионалы, но есть еще фотокоры «Коммерсанта» и многих других изданий, снимавшие Ельцина с непарадных ракурсов и с удивительной психологической достоверностью. В конце концов, пустой трап российского самолета в Шенноне, у которого ждет ирландский премьер, — это тоже Ельцин, нравится он нам таким или нет.
США. Борис Ельцин и Билл Клинтон на пресс-конференции. 1995 г.
Образ стремится к приглаженности и отполированности, появляется отретушированный портрет, удобный для окружения, но не вполне точный исторически. Таким Ельцин оказался и на снимках, вошедших в его ЖЗЛовскую биографию, — получается скорее формальный отчет, чем рассказ о мятущемся и противоречивом человеке. Подобный поворот событий возможен, но лакуны очевидны: слишком мало другого Ельцина, иногда расхристанного, непричесанного, импульсивного.
Борис и Наина Ельцины в Индии. 1993 г.
Мы все помним ту эпоху, небрежно называемую сегодня «лихими девяностыми». Может, кому-то наверху социальной пирамиды и удались лихие карьеры, где личные и профессиональные качества не соответствуют занятым в итоге местам. Но для большинства 90-е остались временем надежд, обернувшихся разочарованием. Митинги и плакаты в пользу Ельцина на выставке показаны. Митинги и плакаты против — практически нет, исключение сделано лишь для пикета Валерии Новодворской. Но Ельцин вне борьбы — все равно что самолет без мотора, его невозможно представить и тем более показывать только в обстановке встреч с народом и другими президентами. Осмысленная экспозиция не должна обходиться без противников и тех, кто потом выбрал другие дороги, они не портят юбилей, а лишь оттеняют черты героя.
Предвыборный митинг в Москве. 1989 г.
Но делать проблемные выставки в странах с суверенной демократией неприятно. Чуть что — и вопрос встает ребром: вас случаем зовут не Ерофеев? Или Самодуров? На всякий случай распишитесь в получении судебного иска.
США. Прогулка в саду Белого дома. Рональд Рейган и Михаил Горбачев. 1987 г.
Как будут выглядеть юбилейные выставки в дальнейшем? Станут ли они более жесткими концептуально? Возможно ли их создание без участия членов семьи? Потребуется ли обществу новый фотовикиликс, чтобы освобождать политиков от ретуши? Торжествующий сегодня в России закон о праве наследников накладывать вето не только на публикацию переписки, но и на изображения своих родственников понимается слишком буквально. Недавний скандал с биографией Сергея Довлатова, подвергнутой цензурной резке из-за позиции вдовы писателя, удобен нынешним политикам. Кажется, будто закон принимался в расчете на то, что в России никогда не обнародуют фотографий, касающихся личной жизни политических деятелей, ведь те наверняка попытаются воспротивиться подобным публикациям. Вся надежда на интернет и зарубежную прессу, где представители власти лишены восточного ореола священности, которым их все еще стремятся окружать в России.
Михаил и Раиса Горбачевы. Рейкьявик, 1986 г.