Почти четыре года абсолютной антропологической катастрофы. Почти четырнадцать лет с выборов 2012 года, когда Кремль окончательно определился со строительством национал-имперской полутоталитарной политической модели. Скоро шесть лет с того момента, когда сложившаяся модель практически вечного правления автократа оказалась закреплена в Конституции и были открыты двери к последующей диктовке из Москвы миру, каким ему надлежит быть. И навязыванию кремлевской картины мира с использованием не мягкой силы — ввиду ее очевидного дефицита, а силы оружия.
Новый мировой порядок путинский режим установить не может, однако новый мировой беспорядок им уже сформирован, и в центре стратегии — перманентное производство и экспорт хаоса, военными или гибридными средствами. Классической дипломатии здесь нет места. А то, что кажется таковой — лишь PR-операции прикрытия нежелания вести реальные переговоры о мире. У Путина — в его представлении — есть еще ресурсы и время для пролонгации горячей фазы противостояния с Западом, точнее, с тем, что еще недавно было принято считать цивилизацией как таковой и рамкой универсальных общечеловеческих ценностей. Горячая фаза когда-нибудь перейдет в холодную, но явно не скоро: то, что называется СВО — не классический конфликт XX века, а перманентное противостояние на манер прерывистых средневековых войн, той же Столетней войны. Как пелось в одной из своего рода программных песен советского периода, «есть у революции начало, нет у революции конца». Так и здесь: у консервативной революции Путина было начало, но не может быть конца, и здесь внешняя и военная политика — лишь продолжение политики внутренней: авторитарные и тоталитарные меры против своих граждан возымели внешний контур. Это неизбежно — такой режим органически не может существовать без двух фронтов, без внутренних и внешних врагов.
«Шокированы чем?»
Параллельно с гибридной войной с Западом Путин выстраивает свою геополитическую дугу, что требует напряжения и работы локтями за влияние на Востоке, куда вроде как кремлевский режим повернулся уже давно. Стоило пяти центральноазиатским лидерам побывать в Вашингтоне, как Путин в пожарном режиме устроил беспрецедентный по торжественности прием казахстанскому президенту, а затем не поленился лично вылететь в Кыргызстан. Повестка индийской встречи сводилась к главному — понятному стремлению восполнить истончившиеся авуары госбюджета и насытить рынок труда людьми, то есть оргнабором индийских рабочих, а просто рынок — товарами. Собственно, тем самым Кремль расписался в неэффективности военной модели экономики: купите у нас вооружения и нефть, а то денег на продолжение СВО не хватает; дайте нам рабочую силу, а то у нас некому работать; пришлите нам бытовые товары, а то нашего предложения не хватает для того, чтобы удовлетворить внутренний спрос, который постепенно схлопывается ввиду прогнозируемого снижения платежеспособности населения.
Что же касается несдвигаемой позиции Путина в украинском конфликте, то он подтвердил ее в ходе церемониальной встречи с Уиткоффом и Кушнером, а затем в интервью индийским СМИ в преддверии визита. Там-то и родилась фраза года, которая была произнесена в ответ на вопрос о разрушении основ существования людей на востоке Украины, мотивированном их «освобождением»: «Я не понял вопроса». Просто потому, что так вопрос в представлении хозяина Кремля не может стоять.
Из стенограммы:
«В. Путин: <...> А закончим мы тогда, когда достигнем целей, поставленных перед началом специальной военной операции, — освободим эти территории. Вот и всё.
А. Кашьяп: Каковы эти цели? Какова конечная цель Владимира Путина на Украине?
В. Путин: Так я же сказал. <...>
Г. Мохан: <...> Но они (люди на востоке Украины. — А. К.) также были шокированы: как Путин делает это с нами, мы его народ! Многие женщины, с которыми я говорила, были шокированы.
Что вы можете сказать людям на востоке Украины, у которых семьи на самом деле в России, которые на постоянной основе переезжают между Россией и Украиной? Что бы вы им сказали?
В. Путин: Я не понял вопроса: шокированы чем?
Г. Мохан: Люди, с которыми я встречалась, были шокированы, что была начата операция, в ходе которой были уничтожены их дома. Они жили на востоке Украины, они всегда любили Россию, русский народ, они были сами русскоговорящие».
Владимир Путин дает интервью телеканалам Aaj Tak и India Today в Кремле
Какие могут быть к Путину вопросы, решительно непонятно вот уже как минимум четыре года. Остался только один гамлетовский, но риторический вопрос: «Зачем?» Разумеется, ответа на него не получили две дамы из индийских СМИ, которые повели себя в некоторых моментах интервью минимально профессионально, хотя, как признались потом, были абсолютно очарованы российским автократом и его «чувством юмора». Возможно, неожиданно для Путина, который, вероятно, ждал церемониальных вопросов в китайском стиле, поклонов и благодарностей.
Имитация дипломатии
Точно так же не собирался Кремль вести реальные переговоры и четыре года тому назад, осенью 2021‑го–зимой 2022‑го. Решение было принято, все остальное не являлось дипломатией или попыткой задуматься о целесообразности военно-политического выбора, обрушившего и миропорядок, и все достижения путинских предшественников, направленные на избегание войн и гибели людей, а также установление общечеловеческих правил поведения в мире после Второй мировой войны.
Разумеется, обстоятельства четырехлетней давности несколько подзабыты. Подробный отчет о них оставил в своих мемуарах, детали которых даже сейчас могут шокировать, тогдашний посол США в Москве Джон Салливан (с характерным названием Midnight in Moscow — «Полночь в Москве. Мемуары с передовых рубежей войны России с Западом»). Опытный и умный дипломат был одним из тех, кто еще в начале осени 2021‑го почувствовал, что конфликт разрастется до полновесного военного противостояния, и это будет тем самым сознательным выбором Кремля. Ему не верило американское бизнес-сообщество даже за несколько дней февральской катастрофы, потому что все полагались на пресловутую «рациональность» президента России. Не понимая, что между рациональностью и цинизмом есть существенная разница.
Салливан описывает все попытки американцев преодолеть стену хорошо темперированной неуступчивости российской стороны. В октябре 2021‑го он сопровождал замгоссекретаря Викторию Нуланд на встречу с замглавы администрации Дмитрием Козаком, которого за широкую улыбку называли «Чеширским котом». Козак транслировал принципиальную позицию Кремля: США должны надавить на своего «клиента» Владимира Зеленского, чтобы он вел переговоры с донбасскими руководителями напрямую, Россия не является стороной конфликта. В то время, оценивал ситуацию Салливан, концентрация российских войск на границе была частью кампании давления. Но только в тот момент. Меньше чем через месяц потребовался визит тогдашнего главы ЦРУ Билла Бернса, считающегося самым талантливым дипломатом своего поколения. Он передал главе Совбеза Николаю Патрушеву — свидетелем чего был Салливан — послание Джо Байдена: США знают о военных приготовлениях и в случае их реализации ответ будет по-настоящему жесткий. Патрушев не подтвердил и не опроверг наличие военного плана Кремля, но сообщил в несколько арогантной манере, что Россия теперь очень сильна в военном смысле и готова сама решать проблемы в своем географическом окружении. Бернс встретился с тем же результатом с Бортниковым и Нарышкиным и поговорил по видеосвязи с Путиным.
В конце ноября Кремль через Козака продолжал давить на педаль необходимости прямых переговоров Киева с Донбассом, и в изображении Салливана «Чеширский кот» отнюдь не выглядит крупным миротворцем. В том числе тогда, когда в середине декабря пускал сигаретный дым в глаза прибывшей с визитом помощника госсекретаря Карен Донфрид. Она встречалась в том числе с замминистра иностранных дел Сергеем Рябковым — именно тогда началась имитация заполошной псевдодипломатической активности со срочной передачей (причем специально на русском языке без перевода на английский) памятных ультимативных требований, которые вынуждали бы Штаты срочно отказаться фактически от основ их внешней политики, а заодно и политики НАТО. Начался обмен бумагами — формальный, потому что, разумеется, никто и не собирался вести серьезные переговоры в ситуации, когда, по выражению Салливана, «пистолет лежал на столе». В дальнейшем среди американских должностных лиц спор шел только о том, начнутся ли боевые действия до окончания пекинской Олимпиады (в совместном коммюнике РФ и КНР тогда были зафиксированы слова о «дружбе без границ») или после нее. Это произошло после, но ожидали начала событий каждый день и каждую минуту.
В метафорическом смысле «полночь в Москве» продолжается и сейчас, и опять без всякой дипломатии. Путин по-прежнему выигрывает время и при этом не теряет Соединенные Штаты как потенциального будущего экономического партнера. Трамп же — устал. И у Кремля есть шанс продолжать СВО и при этом не получить дополнительные санкции США, поскольку вроде как идет «переговорный процесс», какие-то там пункты все еще обсуждаются. Но не похоже ли это по своему жанру на обсуждение пунктов российских ультимативных бумаг образца декабря 2021 года — января 2022‑го?
Все продолжается так же, как и длилось весь 2025‑й год с его спорадическими всплесками эйфории и активности американской стороны как посредников и регуляторов. Нобелевская премия мира‑2026 Трампу снова под вопросом, вместо этого он получил некую внушительную медаль от ФИФА — мол, не оставляйте стараний, маэстро... А Путин, «не поняв вопрос» и игнорируя цену конфликта для своей страны, продолжает то, что и начал при вялом наблюдении за событиями со стороны конформистской части россиян, которые греются в огнях городской предновогодней иллюминации и в тепле и свете раскаленной «спирали молчания».
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: аккакунт Anjana Om Kashyap в соцсети X.