Иногда малый сигнал способен изменить развитие самых разнообразных событий — хоть в физике, хоть в биологии, хоть в политике. Но эскиз мирного соглашения, предложенный США, — это не малый, а большой сигнал. Причем в роли синхрофазотрона выступает сам Трамп: по первоначальному замыслу, ко Дню благодарения все должны были всё согласовать, потом подписать, затем отпраздновать Рождество, сбросив с себя этот противоестественный груз с загадочным очередным «спором славян между собою». И тут-то можно начинать подготовку — сильно заранее — к получению Нобелевской премии мира‑2026.
И тем не менее. При всем том, что план составлен неуклюже, со странными пунктами, как если бы он сочинялся в компании множества людей, и кто-то один за ними записывал на клочке бумаги все возможные предложения, сам факт его появления резко ускорил возможный выход из того, что называется «войной на истощение».
Кремлевский театр
Надо четко понимать — и этого, кажется, не понимают рынки, изголодавшиеся по хорошим «геополитическим» новостям — что в представленном виде план неработоспособен. Однако он уже выполнил свою задачу триггера — все его стали обсуждать и реагировать на свой манер. Владимир Зеленский заговорил о дилеммах и трудной зиме, сформировал команду по доводке пунктов вместе с американцами. Собрались на свой хурал и европейцы.
Путин ответил в привычной манере: облачился в хаки, прошелся с главой генштаба по коридорам очередного бункера (причем в тот же день у него было несколько встреч в Кремле, если это не «консервы», и скорее всего нет, потому что всю неделю Москва стояла в диких пробках из-за визитов дружественных вождей, значит, бункер был в пределах быстрой логистической досягаемости). Собрал генералов, которые бодро доложили о военных успехах. А уже будучи в гражданском облачении, обратил внимание на военные способы принуждения противоположной стороны к миру, обозначив готовность все-таки обсуждать мирные предложения.
Для этого была разыграна такая же мизансцена, как и в случае с Совбезом, посвященном реакции на слова Трампа о возобновлении ядерных испытаний: только в тот раз повестку по сценарию «ломал» спикер Володин, а теперь — для равновесия — спикер Матвиенко. Нельзя не отметить, что одним из основных вопросов повестки дня путинского «политбюро» была следующая тема: «о стратегии действий Российской Федерации по борьбе с практиками неоколониализма». Мало того, что это само по себе способно вызвать зависть postmortem классиков театра абсурда Ионеско и Беккета, такая постановка вопроса — чистой воды whataboutism: государство, занимающееся именно неоколониализмом, обвиняет в этом Запад. Притом что решительно невозможно понять, в чем в сегодняшних обстоятельствах проявляется неоколониализм «деструктивных неолиберальных глобалистских сил» (или как там положено говорить о способе жить мирно и привычке не сморкаться в занавеску).
Словом, «триггернуло» всех, и как ни относись к Трампу, он снова задал повестку — не дня, но как минимум нескольких дней, если не недель. Кроме того, 28‑пунктный план стал провокацией искренности. В разговоре с The Economist (фрагменты разговора с Аркадием Островским и главным редактором Зэнни Беддоуз появились в сети) Зеленский сказал, что на Западе есть те, кто хотел бы долгой войны, потому что это истощает Россию, но для Украины это означало бы гибель. Новый спецпредставитель президента США Дэниэл Дрисколл побывал в Киеве, а украинская команда отправилась в Швейцарию на переговоры с американцами. «Новая старая искренность» Путина проявилась в демонстрации военной силы. Европейские чиновники обвинили в слабоумии Виткоффа, но стремительно, спустя пару дней, отправили в Вашингтон свой вариант договора, причем с саммита G20 в ЮАР — вот как, оказывается, можно быстро работать, если есть стимул. Экстренный саммит ЕС назначен на 24 ноября, и тут уже не отделаешься молитвой «Путин понимает только язык силы». А сам Трамп внезапно в субботу, 22 ноября, заявил, что его мирный план не является окончательным. Значит, президент США допускает, что, когда будет разрезана запеченная индейка ко Дню благодарения, возможные договоренности еще будут обсуждаться и уточняться. Впрочем, предсказать, что скажет в следующую минуту Трамп, совершенно невозможно.
Замороженные отмороженные
Как, впрочем, и Путин. Даже если каким-то чудом между США, ЕС, Украиной, РФ будут согласованы 20–30–40 пунктов плана, их практическая реализация останется под вопросом. Сознательные провокации со взаимными обвинениями, нарушения режима прекращения огня или статуса демилитаризованной зоны — это более или менее очевидные риски. Кремль, как бы он от этого ни открещивался, мыслит в категориях территорий, и потому в целом заинтересован в продолжении, по определению Путина, «вооруженной борьбы». А значит, в торможении переговоров. Экономическое положение с едва сдерживаемой от двузначных цифр годовой инфляцией и нулевым ростом ВВП не является для главнокомандующего ограничением в продолжении «спецоперации», затянувшейся уже почти до длительности Великой Отечественной. Он будет тратить столько человеческих и финансовых ресурсов, сколько ему необходимо — пока система не расшатана, а пределы долготерпения масс, уставших от войны, не вполне ясны.
Степень устойчивости возможного соглашения сравнима с договоренностями по Газе — и вот уже ХАМАС «уведомил» Штаты о том, что готов возобновить боевые действия. Как говорил Николай, персонаж бессмертного фильма «Москва слезам не верит», в мире «стабильности нет». Тем не менее, неустойчивое замороженное состояние лучше ситуации перманентной гибели людей.
В замороженном состоянии конфликты, как свидетельствует мировой опыт, могут находиться десятилетиями. Есть подозрение, что и то, что деликатно называется «украинским конфликтом», может находиться в таком виде, причем с рисками разморозки, десятилетиями — если внутри самой России не произойдут фундаментальные политические изменения. А это переводит оценку ситуации на другой уровень анализа и понимания: невозможно просто заморозить противостояние, рассуждать о том, что «Путин снова может напасть», не думая о будущем России. Если она останется диким полем и генератором перманентной угрозы — гибридной, идеологической, военной — прекращение горячей фазы «экзистенциального» конфликта не решает фундаментальной проблемы будущего мира. Ведь то, что происходит, если говорить на кремлевском диалекте русского языка, это проблема противостояния «ценностей». И совсем не тех, что стоят в гаражах или отлиты в граните ста объектов недвижимости российской «элиты», а тех, что лежат в основании понимания категорий добра и зла.
Безусловно, осмысление происходящего и будущее самоопределение России — дело самих россиян. Но чтобы в будущем Запад ожидал успех в строительстве мирного мира, надо отделить россиян от Путина, российское гражданское общество от государства. Это требует умственного напряжения, но если всерьез думать о будущем и устойчивом развитии, Россией придется заниматься, и в том числе продолжать «русские исследования».
Но, безусловно, для начала должны перестать гибнуть люди. Должно хотя бы постепенно уходить ожесточение и озверение. Это — невыгодно Путину. Поэтому любые усилия по согласованию мирного плана осмысленны. Кремль будет считать это победой. Но состояние мира — уже подрыв путинской системы, основанной на индустриальном генерировании хаоса и кризисов.
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: Pool via AP Photo.