Президент Литвы Гитанас Науседа обратил внимание на переименование музея классика литовской литературы Кристионаса Донелайтиса в поселке Чистые Пруды (бывший Тольминген в Восточной Пруссии), назвав происходящее «переписыванием истории».
Музейные (бес)ценности
Разумеется, никакой насущной необходимости в переименовании небольшого музея в Литературный не было. Как нелепым выглядит и обоснование: развивать музей и новые маршруты в Калининградской области. Маршруты можно развивать и без переименования, не говоря уже о том, что мемориальные кирха и могила и так имели статус филиала Калининградского областного историко-художественного музея. Мотив невозможно скрыть: это доходящее до абсурда избавление от всего западного, в том числе в культуре, и особое стремление уязвить соседей-литовцев. На фоне приобретшего регулярный характер уничтожения и осквернения мест памяти жертв репрессий, в том числе поляков и литовцев, по всей России, переименование можно считать, в нынешних терминах российской власти, еще и «жестом доброй воли». А так могли бы и вообще упразднить музей.
Впрочем, важно понимать, что «переписывание истории» и сопровождающий ее вандализм направлены не только вовне: внутрироссийские репрессии национальной памяти весьма масштабны — от предложений официального лица убрать Соловецкий камень с Лубянки до настоящей войны с проектом «Последний адрес» (недавно сорванная табличка памяти Осипа Мандельштама — акт полного отказа от собственной культуры и сознательного погружения в архаическое варварство).
Характерно, что эмоциональные слова президента Науседы о памяти о Малой Литве, регионе Восточной Пруссии, были истолкованы как территориальные притязания и стали поводом для микроистерики в прокремлевской медиасреде. Так скромное действие калининградских властей, призванное ублажить «культурное» или иное региональное начальство, приобрело характер чуть ли не передела мира. Собственно, это свойство путинского режима создавать себе трудности и активно с ними бороться: то, что началось в феврале 2022 года, не только обостряет отношения с «недружественными» соседями до абсурда, но и с потенциальными союзниками, как это произошло с Азербайджаном. Россия наказывает саму себя, например, потерей Черного моря в результате масштабнейшей и абсолютно рукотворной, имеющей прямое отношение к «спецоперации», экологической катастрофы. Не было бы ничего этого — от трагедий миллионов семей, в том числе российских, до скромного и бессмысленного переименования музея в Калининградской области — если бы уже три года не шел рукотворный же конфликт на востоке Европы.
Dvizhukha — «доктрина Путина»
Вопрос «Зачем?» так и остается ключевым. Хотя на него лично от Путина получены ответы. Во‑первых, стало скучно. Золотая антилопа продолжала заливать деньгами закрома родины, население погрязло во всепоглощающем консьюмеризме, забыв заветы предков —внутренних колонизаторов и самодержавия с его традиционными ценностями в виде политического сыска, опричнины и внешней «оборонительной» экспансии. Надо было что-то делать. То есть — организовать «движуху». Вот теперь — не скучно никому. Трясет весь мир. А во‑вторых, без этой внешней «оборонительной» экспансии, объяснял Путин, невозможен «суверенитет», само существование России.
То есть, разумеется, оно вполне возможно, да и на суверенитет (без кавычек) никто не покушался. Но Россия, в понимании Путина, несмотря на все авторитарные тенденции двух десятилетий, превращалась в обычную, вполне преуспевающую, со своими нюансами, но западную страну. Это недостаточный статус для великой державы: Россия должна быть деспотией для своих и пугалом для внешнего мира.
Ее лидер должен быть не просто президентом, тем более сменяемым, а автократом, хозяином империи, простирающейся как минимум в пределы бывшего СССР в границах «доктрины Брежнева» (то есть там, где когда-то ступала нога советского солдата; «доктрина Путина» — «Россия не имеет границ»). Империи, способной на равных разговаривать с США и более ни с кем, разве что с Китаем. Все остальное несущественно — это малые страны, в том числе лимитрофы, образовавшиеся в результате распада Российской империи, а также государства Центральной и Восточной Европы, входившие в сферу влияния бывшего Советского Союза.
Мир нужно заново поделить между большими игроками, настолько большими, что из «англо-саксов» значение имеют только США, а Британия и члены ЕС рассматриваются лишь как сателлиты Америки. То есть возвращается мышление сферами влияния с попытками еще и навязать большей части мира порядок, с которым согласен лично Путин. Выстраивая БРИКС, он видит себя хозяином «мирового большинства», включая «глобальный Юг».
В этом контексте прекращение горячей фазы украинской катастрофы не помешало бы, но, разумеется, на условиях большого игрока — путинской России, по согласованию с другим большим игроком — трампистскими Соединенными Штатами. Остальные государства с «ограниченным суверенитетом» должны сидеть в передней на краешке жесткого детского стульчика и ждать большой сделки больших боссов. Если она, конечно, состоится. Если нет, то Путин, находящийся где-то в своего рода политических «облачных сервисах», готов продолжать горячую фазу: он об этом в конце 2024 года заявлял не один раз.
Предохранители Судного дня
Кремль может иронически поглядывать на не вполне «суверенный» мир, с некоторым сочувствием наблюдая за эскападами Трампа в отношении Гренландии, Канады и Панамы. Происходящее подтверждает небезосновательность классического путинского whataboutism’а — все большие лидеры делают «это», то есть занимаются неоимпериализмом, притязая на различные территории (здесь еще уместно вспомнить как минимум китайско-тайваньскую проблему). Кроме того, все эти сюжеты явно отвлекают приходящего американского президента от украинской проблемы, они гораздо более, что называется, sexy и juicy, сочные, яркие и привлекательные. Не справится Трамп с украинским вопросом — ничего страшного, Путин готов продолжать «спецоперацию», искреннее полагая, что у него для этого есть финансовые, материальные, физические и психологические ресурсы.
На фоне сегодняшней дезорганизации мир минувшей холодной войны кажется ясным, с четко очерченными правилами, предсказуемым, стабильным и, несмотря на ядерные арсеналы сверхдержав, сравнительно безопасным. Когда после 1979 года окончательно схлопнулась разрядка, СССР двигался к экономическому коллапсу, а неуступчивость в ядерной дипломатии Андропова опасным образом усиливала противостояние с Западом, советская модель исчерпала свой жизненный ресурс. Точно так же, когда Сталин ужесточил свой режим в начале 1950‑х и противостояние с Западом и с собственным народом приняло совсем уж тяжелые формы, сталинская модель утратила витальную энергию в результате кончины деспота. Всякий раз срабатывали какие-то удивительные предохранители, и мир отступал на время от катастрофической грани.
Существуют ли такого рода предохранители теперь, когда старый мировой порядок осыпается, а новые конфигурации не заслуживают имени «порядка»? Это большой вопрос, на который нет ответа, а 2025 год в этом смысле очень важен, потому что именно с ним связываются надежды на мир в Украине и снижение напряженности в еще нескольких точках этой планеты. Если провалится мирное соглашение, не будут найдены какие-то хотя бы временные компромиссы, опасное положение часов Судного дня станет очередной рутиной. Банальность зла лишь дополнится банальностью возможной катастрофы. Возможно, не одномоментной. Но жизнь внутри «ужаса без конца» становится все более утомительной. Так что логичен еще один большой вопрос — а работает ли время исключительно на Путина? Может быть, и ему стоит спуститься с облака к «реалиям на земле», где происходят техногенные и экологические катастрофы, а инфляция приближается к двузначным цифрам, и поторопиться с миром?
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: 1tv.ru.
