Москва, как сказали бы в лучшие годы, в праздничном убранстве. Настроение настолько темное, в тон временам, что службы мэрии понаставили елок и светящихся конструкций на каждом шагу. Вполне очевидно, что и им нужно больше света. Хорошо еще, что снег выпал, а то можно было бы смело повеситься от перманентно депрессивного состояния.
Приятель, приехавший после нескольких месяцев отсутствия, утверждает, что и московская толпа стала менее разноцветной и более серой. На входе в метро без конца просвечивают, особенно тех, у кого рюкзаки. Он привез две бутылки коньяка из страны маятниковой релокации: «Когда было две в рюкзаке — останавливали, когда одна — почему-то нет».
На улицах — билборды с какими-то новыми текстами. Например, «Слово мама свято, говори без мата». Вероятно, после чайлд-фри и квадроберов взялись за матерщинников.
А как без этого дела, например, скользить по улицам Москвы? Про Курск новый его «генерал-губернатор» Хинштейн сказал, что пока он шел по улице, чуть четыре раза не упал. Это товарищ начальник по Москве не ходил, хотя он там вроде бы работал в органе власти, но, вероятно, ничего, кроме Георгиевского переулка, Охотного ряда и своего элитного двора не знает. Москва зимой по-прежнему опасна для жизни вне центральных магистралей, хотя свернуть шею на бугристом льду или попасть под колеса доставщика еды можно и на какой-нибудь Мясницкой. Оставшиеся в живых после антимиграционного законодательства трудовые мигранты покидают позиции дворников и переходят в курьеры — «работа же на воздухе, работа же с людьми», но почему-то туземное население не спешит вооружаться лопатами. В силу изменений в иноагентском законодательстве дворник, как и в семидесятые, идеальная позиция для «иноагента», но на столь ответственную государственную позицию «пятую колонну» просто не возьмут.
Кстати, немногочисленным мигрантским массам тяжеловато передвигаться по городу по другим причинам. Полиция интенсивно проверяет документы. Причем с каким-то чуть ли не охотничьим азартом. Давеча вот в полупустом переулке полицейская машина резко затормозила рядом с мирно идущим по тротуару мужчиной монголоидного типа — только для того, чтобы установить личность товарища.
Стигматизация отдельных групп населения, от квадроберов до «иноагентов», обрела наконец внятный расовый оттенок. До этого непременно должен был дожить режим, переходящий из авторитарного состояния в тоталитарное. Утверждается, что это даже озаботило антропологов в штатском из администрации президента — явно начались перегибы и чрезмерное возбуждение ксенофобии в послушных массах. Но я, конечно, извиняюсь: «Ты этого хотел, Жорж Данден». И ты это получил. И еще не такое получишь, особенно когда мужское население начнет в массовом порядке возвращаться из окопов. Программы «Время героев» на всех для социализации не хватит. Как и доходной базы государственного бюджета.
То-то будет славная охота. Хотя, как мы заметили, с разными видами этого спорта проблем нет. Причем с применением высоких технологий, которые теперь у нас нужны либо для военных целей, либо для наблюдения за людьми в логике «Большой-Брат-антрополог-в‑штатском-смотрит-за-тобой». Кстати, никогда не было такого ощущения тотальной прослушки — в телефонных разговорах и переписке в мессенджерах многие становятся очень сдержанными; кажется, что все время и ты сам, и твоя речь — под наблюдением «товарища майора».
Помноженное на традиционный бардак, все это порождает человеческие драмы. На днях высокообразованного юношу, окончившего престижный факультет МГУ и успешно работающего с бронью от армии в большой айти-компании в родном городе-миллионнике на Урале, скрутили благодаря системе распознавания лиц в московском метро. Проблема в том, что данные местных военкоматов, где все более или менее четко организовано, не совпадают с электронным реестром призывников, где значатся и те, кто призыву не подлежат. А повестки шлют и скручивают не по данным военкоматов, а по реестрам. Три дня просидел юноша, решивший навестить друзей в Москве, в казенном помещении, пока местный военкомат и несчастные родители вытаскивали его из клещей высокотехнологичной государственной машины. За его судьбой пристально следили бывшие однокурсники, но в основном из-за рубежа: как минимум до своих тридцати лет эти высококвалифицированные кадры, которые в мирных обстоятельствах могли бы приносить пользу родине, не собираются появляться на просторах путинской России. Они будут приносить пользу Сербии, Армении, Испании и другим государствам.
Вот и как тут без обсценной лексики? Отнимают в виде мата последнее. Точнее, предпоследнее, потому что последнее — это алкоголь. Прямого смысла для режима задирать цены до небес, принимать план по сокращению потребления алкоголя населением до 2030 года и ограничивать продажи по часам нет (в Москве пока не ограничивают, тут не Вологда, а в кабинете Собянина, вероятно, нет шести Сталиных, как у вологодского босса). Но это же машина без заднего хода: она может идти только вперед и запрещать все подряд. К тому же план до 2030 года, несомненно, будет выполнен: демография страны не располагает к сбережению потенциально пьющих возрастов — как в силу длинных демографических трендов, включая старение трудоспособного населения, так и в силу некоторых текущих трендов, способствующих преждевременным кончинам и долговременным отъездам. Тем не менее трудящиеся пьют, и активно — по пятницам, как и в любой капиталистической столице, в кафе, пабах, барах и ресторанах яблоку негде упасть. Тем более что наступило время организованных и спонтанных корпоративов, и народ гуляет целыми организациями, хотя и не так разнузданно, как в довоенные времена.
Попадаются и билборды с богатым словом «Единство». Оно же мелькает в речах автократа. Единство в угрюмом состоянии и взаимной ненависти и недоверии, безусловно, достигнуто. Как и в том, что надо приспосабливаться к обстоятельствам, не жужжать и употреблять еще одно слово, которое выдает некоторые нетерпение и усталость — «Победа». Что такое «победа», не знает никто, ибо НАТО, духа которого не было, теперь действительно «у ворот», а достигнутая «безопасность» вместе с «суверенитетом» проявляются в утренней сводке горящих предприятий. А также в том, что по вечерам из-за ожидаемых прилетов чего-то дронообразного довольно трудно вызвать такси — сервис глючит, как и аналогичное устройство, отвечающее за обозначение движения публичного транспорта в виде автобусов. Впервые за десятилетия, включая долгую зиму холодной войны, никакого ощущения безопасности нет и в помине.
Нация не едина. Она разделена, причем катастрофическим образом и по разным критериям, как никогда. Например, разделены семьи. По-прежнему по критерию отношения к происходящему — кто-то за Путина, кто-то резко против. По критерию географических разломов: старшее поколение сидит в стране в ожидании чуда, младшее — за границей. Видятся в лучшем случае в Стамбуле или, если подкопят денег, где-нибудь западнее. Можно, конечно, и в каком-нибудь Белграде, тем более что есть прямой рейс и нет визового режима, но один билет туда и обратно сейчас стоит больше 100 тысяч рублей (почти тысячу долларов на одного, повторюсь, человека, а сколько в семье желающих обнять родного сына/внука/брата!). Прямо как билет на «Щелкунчика» в Большом театре в партере — новая обсессия обезумевших от темного времени москвичей и гостей столицы.
Интеллигенция, которая все еще нарушает показатели снижения алкоголизации до 2030 года (впрочем, ее надо просто извести, что уже почти достигнуто), начинает пить за Брежнева Леонида Ильича. Потому что при нем было хотя и не очень свободно, но имелись хотя бы какие-то понятные правила сосуществования с властью, а также мирное сосуществование с вражьим западными миром. Самолеты, кстати, из Франкфурта в те времена летали отнюдь не через Стамбул, а напрямую, дипломаты же (как и лидеры держав!) разговаривали друг с другом, и по вполне содержательным сюжетам. Это искусство утрачено: дипломат теперь — мастер художественного слова ненависти, и больше ничего. Была холодная война, и у нее были четкие границы и правила. При ней было менее страшно — вот в чем парадокс!
Среди минимально неагрессивной части городского среднего и не среднего класса — завышенные, хотя и осторожные, ожидания от 2025 года. Ну, не может же это длиться еще год. Должно же это закончиться — для кого «миром», для кого «победой», под которой тоже подспудно понимается мир, но на «наших» условиях. Условия эти, впрочем, для противоположной стороны заведомо невыполнимые.
Если не пестовать в себе изо всех сил рождественское настроение (да хоть ханукальное, а в этом году оптимистично-символическим образом общечеловеческое Рождество совпадает с Ханукой!); если не тешить себя надеждой на избавление от тотальной вражды, слушая «Мессию» Георга Фридриха Генделя в Соборе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии на Малой Грузинской; если на минуту отвлечься от украшения елки родительскими игрушками из шестидесятых (обливаясь при этом ностальгическими слезами, приговаривая уже банальное: «Хорошо, что они не дожили до этого ужаса»); если не заходить в торговые центры, где над толпами покупателей витают все те же «Let it snow, let it snow, let it snow...» и «Happy New Year» с голосами незабвенных Анни-Фрид и Агнеты, то надо признать: это может длиться.
Общество перекоммутировано на ненависть, экономика — на производство «готовых металлических изделий», власть — на гонку запретительных инициатив и вторжение в частную жизнь с идеологией в дугинском стиле. Эта «спецоперация» имеет два фронта. И если затихнет горячая фаза внешнего фронта, то на внутреннем «пушки» не замолчат — «национал-предателей» власти будут, как чертей, уже ловить на самих себе... И без всякого алкоголя.
И тем не менее, тем не менее... Все, в сущности, как всегда. Тут и «все елки на свете, все сны детворы». И «в продовольственных слякоть и давка, из-за банки кофейной халвы производит осаду прилавка грудой свертков навьюченный люд...» Неужели все это было напрасно — и ясли, и вертеп, и ноздри вола, и ослики в сбруе, и ветер из степи, и волхвы, и мать, которая никогда бы в жизни не послала своего сына на смерть, и звезда на пути в Вифлеем, и «взгляд отца» с небес?..
«Все будущее галерей и музеев, все шалости фей и дела чародеев» точно лучше обрушивающегося на голову дрона, мирное вечернее чтение с детьми «Путешествия к центру земли» лучше «Орешника», пробивающего эту землю то ли на четыре этажа вниз, то ли на все девять.
Чего нам еще не хватает, чтобы вновь обрести человеческий облик?
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: goodfon.ru
