Прошла почти неделя с момента ареста Майкла Калви и его партнёров по Baring Vostok, но до сих пор реальный смысл происходящего и причины столь жесткого наезда силовиков на американских инвесторов остаются неясными. Относительно долго хранил молчание и Владимир Путин, который фактически поддержал действия ФСБ. Однако пресс-секретарь президента Дмитрий Песков поспешил смягчить президентскую позицию, указав лишь на то, что нужно дождаться решения суда. Так чем же мотивирована власть, ее ключевые игроки, продвигающие прямо или косвенно дело Калви?
Силовики стали активно влиять на реализацию госполитики в частном секторе экономики, где возник управленческий вакуум из-за политически парализованного правительства и ушедшего на фронт Владимира Путина
Роль Артема Аветисяна
Если почитать российские СМИ, то можно с легкостью объявлять о рождении новой «звезды» из числа политических монстров. Молодой бизнесмен Артем Аветисян встает в один ряд чуть ли не с Игорем Сечиным и Евгением Пригожиным. Активно обсуждаемые связи с семьей Николая Патрушева, Владиславом Сурковым, Германом Грефом, его отношения с особенно демонизированным главой департамента «К» службы экономической безопасности ФСБ Иваном Ткачевым и карьерный взлет при покровительстве Андрея Белоусова делают его едва ли не одной из самых влиятельных фигур на российском политическом олимпе, способной сажать тех, на кого у режима не поднималась рука на протяжении последних лет.
То, что Аветисян действительно хотел бы раздавить Baring Vostok, вытесняющий его из банка «Восточный» (в результате допэмиссии, проведение которой ЦБ требовал для пополнения резервов и на скупку которой у Аветисяна нет денег), – понятно. Однако важно отметить, что в российской бизнес среде, на стыке интересов власти и бизнеса, таких как Аветисян – десятки тысяч. Достаточно вспомнить поразительную историю главы Серпуховского района Московской области Александра Шестуна, который тоже хвастался доступом в большие кабинеты, дружбой с Николаем Патрушевым и совместными операциями с ФСБ. Дело, вероятно, не в Аветисяне, а в том, что именно сейчас сработала какая-то новая «химическая реакция», при которой корпоративный конфликт не самого большого масштаба вдруг превратился в одну из самых громких политических историй последнего времени.
Попробуем предположить, что в основе происходящего – резко возникший в последние годы перекос в балансе внутри властных приоритетов: «силовики», начиная с секретаря СБ Николая Патрушева и заканчивая руководством ФСБ, стали активно влиять на реализацию госполитики в частном секторе экономики, где возник управленческий вакуум из-за политически парализованного правительства и ушедшего на фронт Владимира Путина. Где проводить грань между частным корпоративным конфликтом и государственным приоритетом, понимаемым спецслужбами в самом широком смысле – вопрос, имеющий практическое воплощение. Представить, как выглядит история вокруг банка «Восточный» в глазах рядового чекиста, нетрудно. С одной стороны, Артем Аветисян, презентовавший Путину в 2017 году амбициозный проект создания крупного банка для поддержки малого и среднего бизнеса, пользующийся доверием высшего руководства страны и успешно продвигающий проекты в путинском АСИ. С другой стороны, далекий от политики американский инвестор, сфокусированный на максимизации прибыли и провернувший сомнительную с точки зрения акционеров «Восточного» сделку с долгом в 2,5 млрд рублей и использующий все свои ресурсы и возможности для корпоративной победы над «государевым человеком». При большом желании можно увидеть в этом чуть ли не антигосударственный акт, направленный на затруднение реализации путинской политики «вставания с колен».
Усилиями ФСБ Калви мог легко превратиться в типичного жулика, использующего несовершенство российского рынка в ущерб большим государственно значимым проектам
Генерал Ткачев vs ЦБ
Судя по всему, курирующий банковский сектор в ФСБ Иван Ткачев около года наблюдал за ситуацией, пока не пришло время занять позицию: ЦБ поставил срок для проведения допэмиссии – апрель этого года. Если бы не вмешательство спецслужбы, Baring Vostok неизбежно увеличил бы свою долю в капитале банка, причем при полной поддержке и благословении Центробанка. ФСБ, постепенно вытесняя гражданские органы контроля и надзора в силу слабости и политической импотенции последних, приступило к действиям соразмерно своим возможностям и инструментам в ее распоряжении.
По словам адвоката Baring Vostok, заявление против Калви было подано в ФСБ только 7 февраля, спустя шесть дней, 13 февраля, возбуждено уголовное дело, и тут же последовали задержания, из чего следует вывод, что решение о запуске «операции» было принято в спешке. Следователи, явно готовившие это дело на протяжении последних месяцев, действовали на опережение, что может быть связано, прежде всего, с предстоящим горячим политическим сезоном – ожидаемым введением новых американских санкций, украинскими выборами (и возможным обострением украинского конфликта) – всем тем, что заставило бы Путина снова оказаться на фронте, без малейшей возможности вникать во внутренние дрязги. Период подготовки послания оказался наиболее комфортным: президент изолирован (как рассказывал Песков, нет даже времени на прочтение сурковской статьи), доступ к нему со стороны тех, кто может донести альтернативное видение, ограничен, самое время преподнести досье на Baring Vostok, не сильно опасаясь, что кто-то может вмешаться и переиграть. Возможно, Дмитрий Песков был совершенно искренним, когда сразу после первых задержаний объявил, что Путин «не в курсе». Комментируя предыдущее громкое дело — Рауфа Арашукова — Песков говорил, например, что президент знал о готовящемся аресте сенатора. Сам факт того, что глава государства не поставлен в известность – а именно об этом сказал пресс-секретарь, – снижает неформальный политический статус дела. И если дело Арашукова сразу было «благословлено» Кремлем, то в ситуации вокруг Калви возникла странная пауза.
Судя по тому, как и суд колебался в вопросе, арестовывать или нет Майкла Калви, Путину было доложено о деталях дела примерно 15 февраля, после чего у суда наступило внезапное прояснение позиции, и решение о выборе меры пресечения не заставило себя ждать. Это, конечно, предположение, но Путин скорее всего просто принял к сведению доклад ФСБ и дал отмашку «действовать по закону». У президента тогда оставалось пять дней на завершение работы над посланием, которое, очевидно, писалось совсем в других кабинетах. Путину еще только предстояло объявить о недопустимости ситуации, при которой «бизнес ходит под статьей». Но представляется, что президент очень четко делит деловой мир на тот, что «работает и развивается на благо экономики России» и для содействия которому экономический блок правительства сочиняет ободрительные песни, и предпринимателями, которые наносят ущерб экономике России и которые находятся в зоне особого внимания ФСБ. Нельзя забывать, что Путин изначально крайне пренебрежительно относится к частному бизнесу как таковому, особенно с точки зрения его способности иногда поступиться коммерческими приоритетами ради «национального интереса» — то, что Кремль требует от «политически ответственной» элиты. Здесь же еще и выходец из США, приложивший когда-то руку к развитию Яндекса (а про отношение Путина к этой компании хорошо известно) и не стесняющийся злоупотреблять законами дикого капитализма против государевых людей – усилиями ФСБ Калви мог легко превратиться в типичного жулика, использующего несовершенство российского рынка в ущерб большим государственно значимым проектам.
Дальнейшее развитие событий вокруг Майкла Калви станет тестом не только для власти и ее способности защищать бизнес от силовиков, но и персональным тестом для Путина на предмет его способности критично подходить в материалам ФСБ
«Подозрения следователей не могут быть проигнорированы» — якобы сказал Путин на встрече с главными редакторами печатных СМИ и интернет-агентств, комментируя дело Калви. Это очень показательная фраза, определенно указывающая на то, что Путин просто не стал спорить с теми, кто представил ему доклад, и тратить свои силы на то, чтобы вникнуть в дело. Это пассивный подход «ведомого», решившего не сомневаться в данных «заслуженных товарищей». У президента же персонально, судя по всему, просто нет никакой четкой собственной позиции, а его реакция – банальное отражение видения ФСБ. Поразительно, но в одном из самых громких процессов последнего времени просто нет Путина: видимо потому президент до сих пор ничего не сказал публично – ему банально нечего сказать. Дмитрий Песков поторопился уточнить статью в Bloomberg, указав, что президент «никаких предпочтений не высказывал», а «просто констатировал факты». Не стоит недооценивать этот комментарий, который вполне вписывается в путинскую логику последних лет – тратить минимум сил и времени на дела, не имеющие персонального значения для Путина или не являющиеся частью его больших геополитических проектов. Нельзя забывать, что в мире Путина экономика России процветает, инфляция самая низкая, бюджет профицитен, инвесторы всячески приветствуются, а если и сталкиваются с трудностями, то по вине внешних врагов.
Подобное отношение, с одной стороны, указывает на то, что Baring Vostok остается один на один с ФСБ. Однако, с другой стороны, тут нет и жесткого личного путинского политического решения «сажать», а значит ситуация может быть переиграна. Дальнейшее развитие событий вокруг Майкла Калви станет тестом не только для власти и ее способности защищать бизнес от силовиков, но и персональным тестом для Путина на предмет его способности критично подходить в материалам ФСБ.