Историю, случившуюся с Baring Vostok в пятницу, вполне рационально излагать ровно так, как об этом говорили в пятницу. Действительно, сложно не поверить в заговор Федеральной службы безопасности против инвестиционного климата. Именно в момент, когда премьер-министр России, четыре вице-премьера и половина министров вместе с 78 главами регионов РФ возле Сочи обсуждают приоритетные национальные проекты, привести в суд шесть сотрудников и партнеров старейшего в России иностранного фонда private equity, работающего тут с 1994 года, во главе с известным всем в московском деловом мире Майклом Калви, которого в субботу суд задержал до 13 апреля по обвинению в мошенничестве на 2,5 млрд руб. Ведь в самом деле: все выяснили аналитики и следователи ФСБ, а уж они-то точно все знают. И знают они, что Калви, потратив четверть века на убеждение своих коллег из мирового инвестиционного сообщества в том, что Россия — это вовсе не то, что кажется на первый взгляд, а вполне нормальная страна, пустился во все тяжкие, подговорил своих подельников по контролируемому Baring банку «Восточный» вывести из него $37 млн. через какую-то «Первую коллекторскую компанию» (а коллекторы, это в России и ребенок знает, все сплошь бандиты) и даже вовлек в свои замыслы предпринимателя родом из Ташкента Шерзода Юсупова. Но Юсупов опомнился и пошел в ФСБ, блистающий меч госбезопасности дал всем по голове — и вот итог, первый вице-премьер Антон Силуанов мямлит «ну, если это было мошенничество, то, наверное, не нужно нарушать закон», просто потому что он не в курсе, что инвестиционному климату в России в очередной раз нанесли удар под дых. А не в курсе Силуанов. И никто из правительства не в курсе. И даже Владимир Путин не в курсе, уверен, никакого вранья. Только ФСБ и в курсе.
Мораль: есть в стране силы, которым не нравится вообще весь этот капитализм, а нравится, когда можно достать карающий меч правосудия и показать его публике — видали?
Вот и молчите. Вариации на тему морали: ФСБ хочет еще больших западных санкций, ФСБ подкуплено, ФСБ на самом деле действует по указанию Путина, ФСБ всегда будет против таких компаний, как Baring, инвестировавших в Россию несколько миллиардов долларов (за четверть века, кстати, не так много) и способствовавших появлению в разные времена таких флагманов российского «белого» капитализма, как Вымпелком, Авито, ВкусВилл, Gett, Яндекс, да чего только нет в этом списке. В общем, выбирайте, с кем вы — или с ФСБ, или с Baring. А Майкл Калви пока посидит, подумает о своем поведении.
Если вы полагаете, что в предыдущем пассаже скрыта ирония, то напрасно: не сомневайтесь, все это примерно так и есть, практически ко всему сказанному выше могу лишь присоединиться. У меня лишь одно дополнение, но оно принципиально. В пятничной истории с менеджментом Barings Vostok российские силовые структуры ведут принципиальную и непримиримую борьбу не против улучшения инвестиционного климата в России, а за него. Мало того, они совершенно не против инвесторов, а у людей, на которых они ориентируются в этой бескомпромиссной борьбе, нет совершенно никакой фобии против американских фондов private equity и вообще против притока капитала в Россию, не исключая и американского. Они лишь хотят, чтобы этот хороший инвестиционный климат был устроен иначе и работал по-другому.
История банка раздора
Попробую изложить историю, о которой идет речь, так, как она мне видится.
Сначала — о предмете спора, который и привел к новостям, которые мы все с некоторым ужасом читали и слышали в пятницу. Baring Vostok, с одной стороны, и группа инвесторов, в число которых входит Шерзод Юсупов,с другой стороны, не поделили банк «Восточный». История этой кредитной организации — во многом история российский экономики. Исходно, еще в 1991 году, «Восточный» назывался Дальневосточным региональным банком Внешторгбанка РФ и в таком качестве — как благовещенский Дальвнешторгбанк — очень долгое время был едва ли не единственным человеческим банком на Дальнем Востоке России, поскольку подавляющему большинству российских банковских структур никакой Дальний Восток России с его оттоком населения, огромными расстояниями, бандитами, неотличимыми от них губернаторами и прочей экзотикой не виделся достойным полем деятельности. В процессе своего существования Дальвнешторгбанк неоднократно менял владельцев, входил то в один, то в другой банковские альянсы, то хирел, то восстанавливался — но никогда не был чем-то выдающимся, кроме того, что был единственным банком в России, у которого имелась разветвленная сеть филиалов за Байкалом (кроме Чукотки, куда подчиненные Романа Абрамовича, видимо, считали за честь его не пускать — да он и не стремился). В долгом процессе Дальвнешторгбанк поменял название на «Восточный экспресс», в 2010 году обрел крупного иностранного акционера — 20% капитала купил фонд Baring Vostok, в тот момент увлеченный, как и многие другие инвестфонды, идеей скупки недооцененных розничных банков в России — и, по сути, потерял главного акционера, поскольку последний фактический хозяин «Восточного экспресса», банкир Игорь Ким, бесконечно конструировавший из некрупных банков путем их слияния и перетасовки что-то загадочное, утратил к нему интерес. Baring, который по сути является «фондом прямых инвестиций», как лучше всего переводить private equity fund, остался в «Восточном экспрессе» хозяином поневоле: партнеры фонда вкладывали в него все новые и новые транши капитала, чтобы соблюдать нормативы ЦБ, и попутно искали, кому бы «Восточный» мог понадобиться. Продай Майкл Калви и его команда банк тогда, они бы зафиксировали небольшую прибыль, передали бы сохраненный банк со всей его дальневосточной сетью и многолетними проблемами новому хозяину и отправились бы искать новые объекты для инвестиций на просторах России, как они делали с 1994 года — то успешно, то не очень, это, собственно, и есть обычный бизнес фонда прямых инвестиций.
И такой будущий хозяин в 2011 году появился на горизонте — хотя в «Восточном экспрессе» и Baring об этом еще ничего не знали, карьеру Артема Аветисяна там наблюдали буквально в прямом эфире. Именно тогда, когда Baring осознал, что в лице «Восточного экспресса» ему достался чемодан без ручки, Аветисян, владелец не слишком большой консалтинговой компании «НЭО-Центр», стал руководителем направления «Новый бизнес» свежесозданного Агентства стратегических инициатив. АСИ занимает в списке госструктур, созданных во втором десятилетии этого века в России, совершенно отдельную и удивительную роль. С одной стороны, созданная при горячей поддержке Владимира Путина автономная некоммерческая организация (АНО) с правительством как главным учредителем как раз и должна была заниматься улучшением инвестиционного климата в России и, поверьте, занималась, и даже очень активно, и небезуспешно. Именно АСИ внесло немалый вклад в улучшение позиции России в рейтинге Doing Business АСИ , как оно же и во многие другие вполне позитивные процессы в госуправлении в середине этого десятилетия. С другой стороны, всякий, кто имел дело с АСИ когда-нибудь, безошибочно узнает деловой стиль этого заведения — сверхъестественная активность, компенсирующая отсутствие разумного замысла. В силу этой особенности госструктуры, принужденные работать с АСИ, использовали обычно эту организацию так же, как в армии Османской империи использовалась нерегулярная пехота башибузуков — если придать ей разумную цель, она снесет любую крепостную стену, но само по себе это воинское подразделение способно лишь яростно и буйно кипеть (один из флагманских проектов АСИ, междисциплинарные коворкинги в регионах, так и называется — «Точка кипения»). Как выяснилось чуть позже, руководство АСИ в бизнесе вполне понимает — иначе Артем Аветисян в 2015 году не стал бы владельцем банка «Юниаструм», к тому моменту тоже по существу оставленного владельцами из-за невозможности его постоянно докапитализировать.
Итак, два умеренно проблемных банка — довольно при этом крупных, оба в топ-100, а то и топ-50 банковского бизнеса России (впрочем, это в 2015 году было уже неважно, поскольку из-за ужесточения требований ЦБ к капиталу банков и из-за резкого усиления позиций госбанков в России будущая судьба любой некрупной кредитной организации выглядела в долгосрочной перспективе печальной). «Восточный экспресс», банк, которому Baring ищет владельца, и «Юниаструм», которому Аветисян ищет применение. Стороны нашли друг друга: примерно с половинной долей у каждого обе структуры в 2017 году объединились в банк «Восточный», 32-й банк по размеру капитала. Baring получил надежду на то, что Аветисян будет управлять общим имуществом, а Baring постепенно продавать акции и выходить из капитала.
Если бы на дворе был 2011 год, так бы, вероятно, все и происходило. Но на дворе был совсем не тот год. Еще в 2016 году Артем Аветисян написал Владимиру Путину письмо: есть идея объединить «Восточный», государственный банк поддержки малого предпринимательства МСП-Банк и еще несколько банковских активов в главный опорный банк для кредитования малого и среднего бизнеса в стране. Естественно, под патронажем АСИ, при синергии со всеми институтами развития, при бурном кипении, жутком росте, быстром прорыве — все, как полагается в таких случаях.
Идея вызвала противоречивые чувства у лиц, причастных к принятию решений в этой сфере. С одной стороны, Аветисян за годы кипения АСИ вполне показал себя представителем новой силы в предпринимательстве в России, буквально одним из лидеров нового поколения окологосударственных бизнесменов, которые явно рассматриваются властью как будущая поддержка и опора экономики страны. Они инновационны , образованны, жестки, горячо поддерживают курс государства и его лидера, ездят в Антарктиду и знают огромное число слов, которыми во властных структурах травит всех глава Сбербанка Герман Греф — «бирюзовые компании», agile и все остальное, о чем говорят на закрытых семинарах консультанты правительства из McKinsey и BCG. Они инвестируют в фармацевтическое импортозамещение, в искусственный интеллект, в блокчейн и финтех — и при этом вежливо не посягают на делянки «Ростеха» и «Роснефти», а зазывают в партнеры. С другой стороны — нет, ну какая наглость! Это что же, этот Аветисян думает, что в правительстве некому создать большой банк поддержки малого и среднего бизнеса? Не жирно будет?
В общем, масштаб заявки был оценен, идея Аветисяна горячо одобрена и в итоге потоплена в разногласиях, объективных обстоятельствах и временных трудностях.
Baring vs Аветисян
Денег на это у Аветисяна не было (или он не считал нужным их тратить на это скучное дело), а Baring, похоже, перестал верить, что из буйных планов партнеров создать из «Восточного» межгалактический финансовый центр выйдет что-то рентабельное (у Baring вообще довольно скучный бизнес — приумножать вложенный капитал). К концу 2018 года стороны уже вовсю судились друг с другом в Лондоне и в Москве, причем обвиняли друг друга в совершенно одинаковом грехе — в «надувании» капитала банка через сделки по покупке за бешеные деньги каких-то левых активов. Baring, в частности, подозревает Аветисяна и партнеров в покупке «Юниаструмом» перед слиянием с «Восточным экспрессом» каких-то грибных ферм и консервных заводов, а Аветисян Baring — в покупке «Первого коллекторского агентства» с долгом в 2,5 млрд руб. и, по их версии, ничего не стоящего.
В общем, обычный спор хозяйствующих субъектов в классическом русском стиле. Но есть важная идеологическая подоплека. Для Baring и Аветисяна «инвестиционный климат» — не абстрактные, а вполне практические понятия. Если хотите, то спор этот — о стратегии развития России на ближайшее десятилетие вперед, и оно сторонами видится различно.
На одной стороне — становящийся уже немного старомодным инвестиционный климат в понимании золотых лет начала правления Владимира Путина, 2005-2007 годы, когда расцвел не только бизнес Baring — но и созданы карьеры большинства важнейших игроков в российской политике и экономике, превратившиеся потом и в состояния, и в репутации, и в крупные государственные посты. Это время «равноудаления» олигархов, посадки Михаила Ходорковского и отъема ЮКОСа, а также, не будем забывать — восстановления объема прямых иностранных инвестиций, в том числе американских, в экономику России. Именно в это и более позднее время Siemens устраивал грандиозные концерты классической музыки в Петербурге, российские металлурги победоносно скупали в мире профильные активы, а на российском рынке ожидали все крупные банковские холдинги мира — и те приходили и приценивались, а многие и покупали, и вкладывались, и зарабатывали. Это — инвестиционный климат страны в целом довольно авторитарной, но в целом прокапиталистической: она постепенно должна была богатеть, забывать повадки гопника и приобретать навыки мецената, обучаться наигрывать Blueberry Fields на белом рояле, покупать картины старых мастеров и осваивать навыки игры в большие мировые идеологические игры, от спасения джунглей Африки и пустынь Азии до борьбы с глобальным потеплением и за женское равенство. Бразилия как Бразилия, не без особенностей, но чего вы хотите от emerging markets?
Для такой страны нужен свой инвестиционный климат. На этом может и желает зарабатывать Baring. Про главу такой страны высокопоставленный чиновник из США вполне мог бы сказать — «Да, он сукин сын, но он наш сукин сын».
На другой стороне — Россия, в которой 2014 год был всего лишь закономерным, но эпизодом. Это уже другая страна. Это Россия мгновенных карьер и безудержного строительства нового варианта огосударствленной экономики — государства победившего частно-государственного партнерства, в котором деньги не могут быть заработаны иначе как между госбюджетом и офшором. В новой России все предельно цифровизировано и роботизировано, все находится в движении, разницы между частными и государственными проектами не существует в принципе, а правильный процесс оправдывает любой результат, пусть даже и отсутствующий. Это мир новых идей и мегапроектов, правильной движухи и постоянной истеричной административной борьбы, это экономика высоких рисков и высоких ставок. Это страна, в которой Дмитрий Рогозин летит на воображаемой ракете на Луну, чтобы спутник не заняли китайцы, Роспотребнадзор изучает плохо переведенный японский опыт измерения талий у ожиревшего населения, а детей в «Юнармию» готовы записывать с трех лет. В такой России, кстати, тоже есть место иностранным инвестициям — но на российских условиях: думаете, желающих не найдется? А зачем тогда в России постоянно пасется менеджмент Hyperloop One? Зачем в Россию инвестировал Uber? В конце концов, Россия — нефтяная страна, ничуть не хуже Саудовской Аравии и Эмиратов. Денег полно. Да, есть свои особенности, Катар как Катар. Но чего вы хотите от emerging markets?
Для такой страны нужен другой инвестиционный климат. И это другой вариант для политика стать «нашим сукиным сыном»: в таком инвестклимате может и желает зарабатывать не только Артем Аветисян. В российских списках Forbes в нижних строчках полно самых разных мало кому известных снаружи фамилий — русских, татарских, армянских, чеченских, еврейских, да какая разница, каких. Эти люди моложе тех, кто выше в списке, часто они — амбициозные дети состоявшихся государственных родителей и младшие партнеры состоявшихся в прошлую эпоху государственных людей. Они почтительны, пока имеют такую возможность. Но когда речь идет о потере перспектив, пусть и туманных — они не могут позволить себе допустить поражения, у них все впереди.
Интересы ФСБ
Иными словами, и уточки в собственном пруду — это красиво, и кипяток на голову всем врагам — тоже хорошо. Что выбрать? С кем вы, мастера госуправления?
То, что суд в пятницу арестовал до 13 апреля пятерых партнеров Baring и их контрагентов, совершенно понятно — суд отчетливо боится ФСБ, а для судей эти арестованные совершенно никто, были бы кто — их бы не привезли в суд в автозаке. А вот Майкла Калви суд в пятницу не арестовал, а лишь продлил ему временное задержание на 72 часа — до понедельника. Но в субботу суд передумал и отправил Калви, как и остальных, за решетку до 13 апреля. И это, похоже, важно. Суд сутки думал, возможно, знакомился с высказываниями главы Сбербанка Германа Грефа, главы РФПИ Кирилла Дмитриева, бизнес-омбудсмена Бориса Титова и еще десятка очень влиятельных людей, сразу и прямо заявивших, что Калви они знают как честнейшего человека, а происходящее — или недоразумением, или чрезвычайным происшествием. Очень многим в российской элите частный случай атаки на устои, в которых private equity funds в России должны иметь иммунитет от кавалерийских наездов башибузуков с приданными им неизвестно кем таранами ФСБ, не понравился. Хотя бы потому, что фонды прямых инвестиций в России под управлением иностранных специалистов являются важным способом умной элиты законно приумножать свои доходы без ненужных глаз. Это вам не санкции Конгресса, инвестиционный климат действительно под угрозой, и впереди другой инвестиционный климат: ой как не вовремя все это затеяно. И субботнее решение Басманного суда — серьезное подтверждение этим опасениям.
Что же касается недоумения правительственных чиновников по поводу того, что происходит, могу лишь предложить на досуге ознакомиться с содержимым инфлайт-журнала специального летного отряда «Россия», который перемещает сотрудников правительства в государственных делах по стране. Декабрьский номер издания, очень скромного и даже консервативного в интонациях, рекламирует для своей аудитории элитный отдых на островах Теркс и Кайкос, новый год в отеле Бурж Аль-Араб в Дубае, Bentley Bentayga 8, многоуровневые апартаменты в элитных комплексах столицы и вертолетные туры в заповедные уголки Камчатки и Магадана. Не знаю, о какой борьбе с коррупцией сотрудники правительства говорят, но общие ценности у них, увы, есть — они в рекламе этого журнала, и проблемы инвестклимата начинаются здесь, а не в ФСБ, не в Басманном суде и не в молодой шпане, готовящейся старшее поколение немного потеснить.
