Что имел в виду Калви под «рисками», о которых прежде всего думают (теперь уже в прошедшем времени) те, кто инвестировал свои деньги в Россию? Всевластие чекистов? Заказное правосудие? Отсутствие независимого третейского судьи в разрешении корпоративных споров?
О чем думает сейчас, сидя в тюремной камере, куда не сразу, очевидно ожидая высоких указаний, но таки отправил его судья Басманного суда Карпов, несмотря на то, что следователь не смог представить сколь-либо серьезных оснований для подобного решения? Вспоминает арест Ходорковского? Заявления в его защиту, которые делали тогда известные государственные люди и бизнесмены, те же или похожие на тех, кто теперь готов за него поручиться или просит отпустить под домашний арест? Хотя вряд ли он помнит тогдашний (вскоре после посадки МБХ) заголовок в «Коммерсанте» к заметке о съезде богатых и очень богатых — РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей), на который в Колонный зал Дома Союзов приехал Путин: «Все встали, чтобы не сесть». А это был заголовок-прогноз, заголовок-предостережение, который многих — страну — мог спасти, коли к нему бы тогда прислушались.
Для бизнесмена, работающего в России четверть века, близорукость Калви поразительна. Экспроприация «ЮКОСа», кража компаний, закрытие въезда и уголовные приговоры коллеге — инвестору Биллу Браудеру, аннексия и национализация собственности в Крыму — это все не риски? Или привычная метода делить всех на чистых и нечистых, кто достоин правосудия и кто нет? Посадить в Бутырку Гусинского, пообещав ему больного СПИДом в камеру, и под это забрать бизнес — это можно, потому что — потому что… Что? Отправить в Краснокаменск и Сегежу на десять лет Ходорковского, а в это время отдать его бизнес начальнику своего секретариата Игорю Сечину — это допустимо, потому что… Ах да, потому что это борьба с проклятыми олигархами посредством создания собственного олигархата. Вынудить буквально бежать из страны ректора лучшей экономической школы страны Сергея Гуриева, только за то, что его экспертное заключение не понравилось ребятам с Лубянки — это тоже «иррациональные риски»?
Помню, как шестнадцать или около того лет назад мы встретились с Биллом Брудером на одной вечеринке — встретились аккурат в тот день, когда в газете для экспатов, выходящей на английском, в Moscow Times, где мы оба были тогда колумнистами, вышла восторженная колонка Браудера, посвященная аресту Михаила Ходорковского. «Какой же молодец Путин, что начал процесс борьбы с олигархами», — примерно в таких словах буквально захлебывался от восторга Браудер. «Неужели вы не понимаете, что при таких методах борьбы вы — следующий»,— сказала тогда ему я. Нет, он не понимал. Или, что точнее, был уверен, что он, чистый, в отличие тех, нечистых, на эти грабли не нарвется. Нарвался. Как нарвались многие из «Клуба 2015» — когда-то клуба обеспокоенных молодых бизнесменов, ратовавших за авторитарную модернизацию, полагая что цена — подавление в России гражданских свобод — будет высока, но терпима — поскольку не для них.
Как нарвался теперь и Майкл Калви. «Из всех людей, что я знал в Москве, Майк единственный, кто играл по их правилам, не высовывался и никогда не критиковал правительство», — написал Билл Браудер в своем Twitter.
Уж не знаю, какие предметы изучал Калви в университете Оклахомы, где закончил бакалавриат, или в Лондонской школе экономики — наверное, он был блистателен в статистике, менеджменте, корпоративных финансах. Но очевидно, что курсы по истории, в том числе нацистской Германии, этике, морали не были среди выбранных им курсов, как не были они предметом изучения у подавляющего большинства богатых людей России.
Калви просто делал деньги.
А теперь за счет его бизнеса — дай Б-г, если только бизнеса, а не здоровья и психического комфорта — деньги будут делать ребята в погонах и нанятые ими (до поры до времени) менеджеры поколения постправды и постморали.
Крупп, Тиссен, Форд в Америке молчаливо наблюдали за тем, как штурмовики гоняли этих носатых и пейсатых, экспроприируя у них — под лозунгом единения с немецким Volk (народом — или «глубинным народом», как принято теперь говорить ) — банковскую, золотую, ювелирную улицу в Германии 1930-х, и тоже вовсе не думали, что все закончится газовыми камерами и лежащей в руинах Европой. Национал-социализм был поначалу лишь выгодной крышей для выгодного бизнеса на госзаказах, военных и инфраструктурных прежде всего, к тому же с почти беспроцентным кредитом за счет экспроприированного капитала. Риторика — да, некоторых напрягала, но возврат на инвестиции был слишком хорош, чтобы высказывать неодобрение, не говоря уже о том, чтобы защищать тех, у кого отбирали банк на соседней улице или магазинчик во дворе. Не проводя никаких параллелей — чур нас всех! — логика подобной выученной близорукости со стороны отнюдь не сторонников нацистов была все та же: в политику не лезем, делаем бизнес. И делали.
Любопытно, конечно, знал ли Путин о конфликте Baring Vostok c партнером, ставшим врагом, Артемом Аветисяном, получил ли у него добро на арест американца глава Совета безопасности генерал Николай Патрушев или сообщил уже постфактум, но принципиально это ничего не меняет. Путин мог легко вмешаться на стадии принятия судьей Басманного суда решения отправлять Калви в тюрьму или посадить под домашний арест — ну правда же, мы же давно все знаем про «независимость» ставшего нарицательным басманного правосудия, — но делать этого не стал. И действительно: сидящий за решеткой американец вместе с пятью другими коллегами, среди которых еще один иностранец, и тоже из недружественной страны, из Франции, — это прекрасный объект для торга будь то с США или с ЕС. Сидящая в американской тюрьме Мария Бутина, в чьей шпионской активности посредством honey trap (сладкая ловушка) сомневаются и американские СМИ, обещание новых санкций, другие возможные недружественные шаги… Калви, а еще больше деньги, инвестированные через его Baring Vostok и другие фонды, — теперь это инструменты, которыми можно распоряжаться так, как того потребуют обстоятельства.
Взятие заложников — этот принцип был вновь принят на вооружение путинским режимом буквально с приходом полковника во власть, но никогда раньше в постсоветской России он не использовался в качестве орудия внешней политики. Ну так и Литвиненко и Скрипалей при Ельцине не убивали. Вопрос в том, какие еще методы ВЧК—НКВД—КГБ будут востребованы сейчас?
А Калви и его коллегам остается только пожелать выдержать то, через что им предстоит пройти. В конце концов, разница в выборе опций принципиальна. Правда, боюсь, в сегодняшних условиях ни одна из опций не предполагает сохранения бизнеса. Ибо это — еще урок и наставление другим.