Постпред России при Организации Объединенных Наций Василий Небензя Фото: russiaun.ru
На заседании Совета Безопасности ООН российский постпред при Организации Объединенных Наций Василий Небензя попросил свою американскую коллегу Никки Хейли «соблюдать дипломатические приличия» — не употреблять термин «режим Путина», поскольку «в России законно избранный президент и назначенное правительство».
Российского дипломата можно понять: он выполняет свою работу, хотя именно в российской дипломатии в последнее время все меньше собственно дипломатии и все больше риторических упражнений разной степени успешности, причем самым успешным и пошедшим в народ можно считать высказывание министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова: «Дебилы, …» Это универсальная формула, подверстываемая под любые непростые случаи из жизни.
Впрочем, дело не в этом, а в том, что политическая система, сложившаяся в России за последние 18 лет, — действительно, режим, и действительно, Путина.
Режим банален, как банально политическое поведение самого российского лидера, не нашедшего в себе сил и смелости покинуть свой пост в 2018 году
Очень благожелательный диктатор
Да, конечно, понятие «режим» семантически не содержит в себе ничего хорошего. Но разве Никки Хейли в этом виновата? Режим Путина при всем том, что он весьма государствоцентричен, коррумпирован, репрессивен, но не является чем-то уникальным, чем-то специфически российским. Он банален, как банально политическое поведение самого российского лидера, не нашедшего в себе сил и смелости покинуть свой пост в 2018 году и устроившего опять-таки классический для такого типа авторитарных режимов спектакль с попыткой соблюсти конституционные процедуры.
Можно называть режим Путина модным термином, придуманным американским политологом Фаридом Закарией, «нелиберальной демократией». В том смысле, что к власти приходят, деликатно выражаясь, не либералы, но демократическим путем — путем выборов. У меня есть серьезные возражения против термина. Демократическим путем — с помощью выборов — к власти приходило множество не просто автократов, а диктаторов. Многие из них были по-настоящему любимы тем большинством, которое обычно ошибочно называют «народом». Но никто из них не правил потом демократическими методами, каждый из них — в зависимости от особенностей эпохи или сдерживающих факторов — либо сразу отбрасывал демократические приличия, либо постепенно демонтировал или профанировал демократические институты для народного же блага или во имя этой самой демократии. Самые банальные примеры последнего времени — это Польша и Венгрия. Ярослав Качиньский с Анджеем Дудой превратили Конституционный суд Польши в управляемую структуру, медленно, как бы демократическим путем, выдавливают независимую прессу из информационного поля, атмосфера в стране способствует распространению национализма и ксенофобии. То же самое происходит с режимом Виктора Орбана. Однако у этих стран есть сдерживающие якоря — членство в международных структурах и, прежде всего, в Евросоюзе.
У режима Путина нет таких сдерживающих якорей. Не говоря уже о том, что свободные выборы уже давно не самая сильная сторона российской политической системы.
Еще такие режимы часто называют «конкурентным авторитаризмом», «электоральным авторитаризмом», «гибридным авторитаризмом», а лидера кличут «благожелательным диктатором». Однако со временем главный босс становится все менее благожелательным (и исключений из этого правила нет), а сам авторитаризм — все менее гибридным (то есть несущим в себе в том числе элементы демократии, а не только авторитаризма), все менее конкурентоспособным, все менее электоральным — в смысле профанации выборов. Характерный пример такого рода из недавних, в буквальном смысле трагических для народов мира историй, — режим любимца простого народа Чавеса.
Кстати, не зря Никки Хейли говорила о спекуляциях режимов, которые она столь недипломатично поставила в один ряд — Кима, Асада, Путина, — на понятии суверенитета. Автократы подвинуты на суверенитете и бредят им. Но суверенитет в их понимании не правовое конституционное понятие. Они имеют в виду неприкосновенность своих режимов и свою личную безнаказанность в ущерб стране и ее гражданам**. Это вообще свойство автократий — вожди путают свой режим со страной. Требуют от граждан, чтобы они защищали страну, а на самом деле имеют в виду себя — несколько сотен семей, сконцентрировавших в своих руках бóльшую часть национального богатства (согласно последнему докладу Credit Swiss о мировом богатстве, в России показатель концентрации богатства в верхней дециле — самой богатой десятой доле населения — достигает 77%)***.
Автократы подвинуты на суверенитете. Они имеют в виду неприкосновенность своих режимов и свою личную безнаказанность
Как умирают демократии
Старая формула отечественного литературоведения — «типические герои в типических обстоятельствах» — работает как нельзя лучше в историях автократов и их режимов. Профессор Гарвардского университета Стивен Левитски, соавтор (вместе с профессором университета Торонто Люканом Уэем) ставшей сравнительно недавно популярной у нас в России книги «Конкурентный авторитаризм. Гибридные режимы после Холодной войны», причем популярной именно потому, что нам надо было как-то назвать сложившийся при Путине режим, только что опубликовал новую работу в соавторстве с другим профессором Гарварда, Дэниэлом Циблаттом. Называется она «Как умирают демократии» (How Democracies Die)****. Путин там совсем не главный герой — он как банальный автократ всего лишь одно из имен в ряду других автократов. Именно что «типический герой в типических обстоятельствах». Левитски и Циблатт предлагают простую матрицу, которую можно наложить на любую политическую систему, чтобы определить — с авторитарным режимом мы имеем дело или нет.
Очень простая табличка. Первое — «отрицание (или слабая поддержка) демократических правил игры». Второе — «отрицание легитимности политических оппонентов». Третье — «терпимость к поощрению насилия». Четвертое — «готовность ущемлять гражданские свободы оппонентов, включая медиа».
Наложите эту схему на многочисленные, слишком многочисленные события, ну, хотя бы начиная с мая 2012 года, и вы поймете, что «законно избранный президент и назначенное правительство» (по формуле Небензи) идеально соответствуют матрице Левитски-Циблатта. Это — режим. Авторитарный режим.
Два профессора говорят еще об одной вещи. Есть такое понятие, пишут они, как forbearance. Его можно перевести на русский как «воздержанность». Это когда лидеры, вожди, президенты останавливают себя ради сохранения демократии. Не ради себя, а ради блага народа. В частности, не идут на третий срок. Джордж Вашингтон в 1797 году сознательно не пошел на третий срок. Так повелось с тех пор в США — ну, неприлично править более двух сроков. Не подряд, а в принципе.
Франклин Рузвельт нарушил это правило, и, кстати, получилось так, что он правил до своей смерти. Самый популярный президент в истории Соединенных Штатов (в 1936 году он был избран 61% голосов) был склонен к расширению своей власти, но всякий раз наталкивался на сопротивление институтов демократии и соответствующую им политическую культуру — Верховный суд торпедировал подобного рода инициативы Рузвельта. И тогда президент пошел по пути, которым потом ходили многочисленные автократы — от Перона и Чавеса до Дуды и Орбана: решил изменить состав Верховного суда, в его случае — методом расширения числа судей. Чтобы получить «своих» судей. И вышел с соответствующей законодательной инициативой. И эта инициатива — в рамках forbearance — была уничтожена Конгрессом, где партия Рузвельта, демократы, имела большинство. «Даже в разгар столь глубокого кризиса, как Великая депрессия, система сдержек и противовесов работала», — констатируют авторы книги «Как умирают демократии».
Кстати, они не один раз отмечают в своей работе, что современные демократии умирают медленно и почти незаметно, исподволь. Всякий раз будущий авторитарный правитель находит повод, чтобы сузить поле свободы, — то обстоятельства чрезвычайные, то враг у ворот, то для блага народа нужно страну немножечко подморозить. А на выходе получается зрелый авторитаризм при как бы действующей демократической конституции.
В общем, нет сегодня ничего банальнее авторитарных режимов. Законно избранных. Ну, то есть формально законно, а неформально — с некоторыми нарушениями. Признанными несущественными — в полном соответствии с законами.
Так и умирают демократии.
* Постоянный колумнист NT, руководитель программы Московского центра Карнеги
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
** Католический философ Жак Маритен, один из авторов Всеобщей декларации прав человека 1948 года, писал, имея в виду опыт некоторых режимов середины XX века: «Два понятия — «суверенитет» и «абсолютизм» — выкованы вместе, на одной наковальне. И оба их следует отбросить»
**** https://www.amazon.com/How-Democracies-Die-Steven-Levitsky/dp/1524762938/ref=sr_1_sc_1?ie=UTF8&a...
