События года по версии The New Times
Спелые гроздья гнева.
Под конец года в Иране снова повеяло драматическими событиями лета, когда сотни тысяч иранцев, не согласных с итогами президентских выборов 12 июня, вышли на улицы. Тогда протесты продолжались 5 дней и были жестоко подавлены. Теперь же власти решили пресечь их в зародыше. 7 декабря полиция разогнала в Тегеране студенческий митинг. Акция была разрешена, но перед ее началом кто-то выставил под объективы камер государственного ТВ якобы разорванный демонстрантами плакат с изображением аятоллы Хомейни. После этого прозвучала команда «фас». Одно ясно: в 2009 году иранская оппозиция окончательно оформилась как реальная сила.
В пятницу, 12 июня 2009 года, очереди на избирательные участки в Тегеране выстроились на многие сотни метров, дважды на несколько часов сдвигалось время закрытия участков. В этот день голосовали все — мусульмане, христиане и зороастрийцы, персы, евреи и даже курды, которым раньше выборы были совершенно безразличны. Власть в Иране принадлежит аятоллам. Именно высшие духовные лица Ирана, входящие в Наблюдательный совет, решают, можно ли допустить того или иного кандидата к участию в президентских выборах. На сей раз до финиша дошли четверо, но двое — Ахмадинежад и Мусави — безусловные фавориты. Ни для кого не секрет, что нынешнего президента поддерживает главный человек в стране — аятолла Али Хаменеи. Его выступление на митинге 4 июня, в день национального траура по основателю Исламской Республики аятолле Хомейни, вылилось в грандиозную пиар-акцию Махмуда Ахмадинежада.
Два лагеря
Вечером того же дня несколько тысяч молодых людей, обвязанных зелеными лентами, с портретами кандидата от реформистов Мир-Хоссейна Мусави собрались на площади Ванак в северной части Тегерана. «Махмуд, забирай свои бомбы и убирайся!», «Свободу Ирану!» скандировали они. Такого Тегеран не видел со времен исламской революции.
Страна разделилась на два лагеря: мусавинцы — студенты, интеллигенция, люди, принадлежащие к среднему классу, ахмадинцы — закутанные в хиджаб женщины и их сверхрелигиозные мужья, сельские жители и обитатели бедняцких кварталов. Как и они, Ахмадинежад из простой семьи — он сын кузнеца, обращается к людям на понятном языке. А вот для многих молодых людей он чужой. «У нас нет выбора, я не поддерживаю Мусави, он далеко не идеален и системы не изменит, но Ахмадинежад просто опасен. Мы должны остановить его», — говорит недавний выпускник тегеранского университета. Его через месяц призовут в армию. Уклониться нельзя, иначе станешь изгоем: без права покупать или продавать имущество, водить машину, работать на государственной должности. «Все равно не пойду, лучше так, чем два года служить этой системе».
Все здесь помнят, как в свое время аятолла Хомейни обещал, что нефтяные деньги будет получать каждая семья. «Где наши деньги? — задает риторический вопрос корреспонденту The New Times 29-летний программист Эхсан. — Почему они идут на поддержку ХАМАС?»
Нельзя, но можно
Многие радости жизни, еще вчера бывшие запретным плодом, сегодня доступны для иранцев. Алкоголь, танцы, западная музыка — все есть и все незаконно. Открылся, например, армянский клуб, где женщины сбрасывают при входе хиджаб, а армянские мужчины втихаря хлещут виски. Таких «закрытых для публики мест» в городе множество. Перемены видны и на улицах: девушкам вместо чадры дозволено носить платок, можно и брюки, и платье до колен. И в тюрьму за езду на велосипеде их уже не сажают. Несколько мягче стали и правила, регулирующие взаимоотношения полов.
Но есть и другое лицо Тегерана, его южная часть — рабочие кварталы, базары. Это территория Ахмадинежада. Простой люд любит нынешнего президента в том числе и за его непримиримую позицию в отношении Америки и Израиля. «С ним я горжусь, что я иранец. Он настоящий мусульманин», — говорит торговец Ашкан.
Надежды
Выборы обещали быть переломными. За телевизионными дебатами следила вся страна. Казалось, в Иране уже наступила демократия. Но это — видимость. Например, к иностранным журналистам обязательно приставляется «переводчик», сообщающий куда надо о всех его встречах и передвижениях. «Не думайте, что они следят только за иностранцами, мы все здесь под контролем», — говорит Эхсан.
В стране — пять силовых структур: армия, полиция, спецподразделения «Сепах», полиция нравов и, наконец, самое мощное оружие исламской революции — «Басиджи», или идеологическая полиция. В ее рядах чуть ли не 11 млн добровольцев, или каждый пятый иранец. Подчиняется «Басиджи» самому аятолле. И все же нынешняя предвыборная кампания показала: в Иране есть реальная оппозиция. А значит, перемены неизбежны.
Время диктатуры прошло?
На следующий день после выборов, в субботу 13 июня, группы студентов стали собираться по всему периметру огромного центра Тегерана, большинство — напротив здания иранского МВД. Все начиналось, как и раньше, до выборов: зеленые ленты, ритмичные слоганы и портреты Мусави. Вдруг слоганы сменил вопль ужаса: группы спецполиции, одетые, как персонажи из звездных войн, ворвались в толпу, раздавая во все стороны удары резиновыми дубинками. Люди бросились бежать, картинку демократического Ирана последних недель сменила реальность Исламской Республики.
Жестокость, с которой полиция разогнала митингующих, оставив несколько десятков раненых и одного забитого палками до смерти, была подобна поджогу фитиля. Уже через несколько часов Тегеран вспыхнул заревом горящих мотоциклов, мусорных контейнеров, зданий. Полиции и армии оказалось недостаточно для 14-миллионного Тегерана, и в экстренном порядке на улицы вышли «Басиджи» — стражи революции, вооруженные деревянными дубинами и резиновыми плетьми. Вот уже неделю они с наступлением темноты ездят по городу группами по 10–20 мотоциклов. Всякий, кто попадается им на улице, — враг. В том, что в эти дни в Тегеране нужно уметь быстро бегать, автор убедилась на собственном опыте: остановившись поглазеть на пожар, попала под плеть вместе с оказавшейся рядом пожилой женщиной в хиджабе. Причем не так страшна была плеть, как безумные, ненавидящие глаза того, кто ею орудовал. Пришлось уносить ноги. Видела, как люди уносили окровавленную девушку с разбитой головой. Центральные улицы Тегерана, где обычно люди гуляют по вечерам, превратились в зону войны.
Любить президента
В воскресенье утром, 14 июня, на одной из центральных площадей — Валиаср — власти собрали праздничный митинг в честь победы Ахмадинежада. Раздавали бесплатно сладкую воду и плакаты с портретом президента. После долгой, как обычно, речи Ахмадинежада под одобрительные выкрики миллионной толпы грянул салют.
«I love Ahmadinejad, — доверительно сообщила мне девушка в черном. — А ты? Ты его любишь? Ты любишь Иран?»
Глаза в глаза
В это же время всего в нескольких километрах от официального митинга, на площади Энгелаб, проходил митинг оппозиции. Завершился он, как и предыдущий, разгоном — быстрым и жестким, с полицией, солдатами, волонтерами «Басиджи». Самая длинная в Азии улица Валиаср снова горела. К ночи мобильная связь в Тегеране пропала. Но включилась другая связь: с помощью Twitter, Facebook и «голубиной» почты в понедельник оппозиция собрала более миллиона протестующих, шествие растянулось на десять километров. «Мы будем стоять до конца. Возможно, это наш последний шанс, — говорит журналистка Насим. — Не называйте это революцией, та, что была 30 лет назад, далась нам большой кровью, не дай бог, чтобы это повторилось».
Слова Насим оказались пророческими: начавшийся вполне мирно митинг закончился нападением молодых людей из оппозиции на здание «Басиджи» и как следствие — смертью семерых человек и десятками раненых. Но демонстрации продолжились и в следующие дни, они выплеснулись за пределы Тегерана, столкновения оппозиции с силами правопорядка идут по всей стране. У всех иностранных журналистов власти отобрали аккредитацию и запретили работать на улицах.
Право на голос
19 июня верховный лидер Ирана аятолла Хаменеи объявил, что выборы не были подтасованы, а все демонстрации — происки врагов ислама, и потребовал от оппозиционных лидеров увести людей с улиц.
Ахмадинежад назвал протесты оппозиции «страстями футбольных фанатов». Однако ясно, что эти события застали правящую элиту врасплох: протесты были и в 1999‑м, и в 2003-м, но чуть ли не впервые сотни тысяч людей публично потребовали права иметь голос.
«Мусави — в президенты!» — призывали студенты на площади Ванак в Тегеране
Реальная власть в стране по-прежнему принадлежит аятоллам
После разгона многотысячных протестных демонстраций оппозиции город был засыпан листовками и полыхал заревом горящих мотоциклов и мусорных контейнеров