Огромный совместный проект Третьяковской галереи, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Музея Москвы и Парка Горького посвящен послевоенной истории и культуре СССР: под «эпохой оттепели» кураторы понимают период с 1953-го — года смерти Сталина — до 1968-го, когда советские танки во-шли в Чехословакию. Такая довольно расширительная трактовка дает возможность представить на площадках трех музеев обширную коллекцию произведений искусства, артефактов и документов, связанных с этим периодом. На самом деле оттепель была короче и трагичнее, чем может показаться, например, посетителю Парка Горького, где в рамках фестиваля в конце февраля пройдет костюмированная танцевальная вечеринка на катке, а весной эксперты, приглашенные журналом «Теория моды», прочитают курс лекций о стиле 1960-х. Так что не стоит забывать и об изнанке эйфории.
После метели
«Оттаивание» страны, возвращение и реабилитация заключенных начались сразу после смерти Сталина, когда к власти пришел Лаврентий Берия, а осмысление сталинизма и борьба с ним — в марте 1956 года, после знаменитого доклада Никиты Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС («О культе личности и его последствиях». — NT). Хрущев разоблачил сталинские репрессии, активным участником которых, как известно, сам же и был (Никита Сергеевич долго возглавлял партийные структуры Москвы и Московской области, входил в состав «московской тройки», и на его совести более 50 тыс. репрессированных — это только в Москве). Выступая с антисталинским докладом, Хрущев руководствовался благими намерениями, но и пытался опередить своих партийных конкурентов (Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова).
В одной экспозиции встретились те, кто представлял неофициальное искусство, кого травили и выгоняли из страны, и те, кто олицетворял в искусстве власть и официоз
Остро чувствовавший конъюнктуру писатель Илья Эренбург в 1954 году опубликовал довольно слабую повесть «Оттепель» (напечатана в майском номере журнала «Знамя»), в которой поставил вопрос о честности в искусстве, о необходимости выбора между правдой и ложью. Как и вся литература советского периода, повесть была полна скрытых намеков и «прозрачных» метафор, главной из которых стало само ее название. Люди стали выходить из сталинских лагерей, уже можно было что-то обсуждать на кухне, правда, отношение к Сталину было еще невнятным. Вот это сумбурное весеннее настроение и выразил в своей повести Эренбург.
Впрочем, и название повести было заимствованным. В 1946-м в Москву вернулся из ссылки Николай Заболоцкий, арестованный в 1938-м за антисоветскую пропаганду. В 1948-м он написал стихотворение «Оттепель».
Оттепель после метели.
Только утихла пурга,
Разом сугробы осели
И потемнели снега
Скоро проснутся деревья,
Скоро, построившись в ряд,
Птиц перелетных кочевья
В трубы весны затрубят.
Стихи были услышаны и расслышаны (хотя это было еще при жизни Сталина) — после войны страна ждала перемен и готовилась к ним.
Повесть Эренбурга вызвала жаркую критику и даже отповедь Константина Симонова в двух номерах «Литературной газеты». «Эренбург законно спрашивает: может ли руководить людьми человек, не любящий их, человек, кощунственно прикрывающий нежелание заботиться о людях якобы государственными интересами, то есть начисто не понимающий этих государственных интересов? И отвечает: нет, не может!» Тем не менее, пишет Симонов, «в конечном итоге вся повесть, несмотря на некоторые хорошие страницы, представляется огорчительной для нашей литературы неудачей автора».
В повести «Оттепель» речь шла о художественной среде — люди творческие первыми почувствовали послабление и близость окончания террора, стали расправлять крылья. Причем удивительные случались созвучия: в октябре 1961 года был подписан в печать знаменитый альманах «Тарусские страницы» (альманах выходил без литования в цензуре, в нем опубликованы Марина Цветаева, Наум Коржавин, Владимир Корнилов, Надежда Мандельштам, молодой еще Булат Окуджава и другие), а в ночь с 31 октября на 1 ноября того же 1961 года по решению XXII съезда тело Сталина вынесли из Мавзолея и перезахоронили у Кремлевской стены.
бок о бок
Экспозиция в Третьяковской галерее охватывает весь спектр художественной жизни страны с начала 1950-х по конец 1960-х. При этом уже в начале 1960-х партия стала стучать на деятелей искусства кулаком — достаточно вспомнить поход Хрущева на выставку в Манеже и печально знаменитый разнос, устроенный писателям. Поэтому в одной экспозиции встретились те, кто представлял неофициальное искусство, кого травили и выгоняли из страны, и те, кто олицетворял в искусстве власть и официоз. В повести Эренбурга действуют два художника-антагониста: типичный приспособленец и халтурщик Пухов (критика сравнивала его с Александром Герасимовым) и искренний художник Сабуров (современники увидели в нем черты Роберта Фалька), замечательный пейзажист, которого не признавали и «били рублем», обвиняя, конечно же, в формализме. Третьяковская галерея (совершенно не в духе Эренбурга, но вполне в духе сегодняшнего времени) пытается обойти острые идейные противоречия того периода. В «Оттепели»-выставке как бы бесконфликтно сосуществуют народный художник СССР, лауреат Ленинских и Сталинских премий, действительный член Академии художеств Юрий Пименов; член-корреспондент АХ СССР (1962) и открытый сталинист Гелий Коржев; академик (1947), народный художник СССР, лауреат Ленинской премии и Герой Социалистического Труда Александр Дейнека — бок о бок с их антагонистами, создававшими пространство нового искусства: Эриком Булатовым, Оскаром Рабиным, Владимиром Немухиным и фактическими аутсайдерами в живописи тех лет — Анатолием Зверевым и Владимиром Яковлевым.
Черное, белое и серое
Вся выставка оформлена в черно-белой гамме — это сознательная отсылка к знаменитому памятнику на могиле Хрущева, сделанному Эрнстом Неизвестным из черного и белого мрамора и призванному показать сочетание темного и светлого начал в исторической фигуре советского лидера. Проходя сквозь темные залы, зрители могут видеть и сталинский фильм о ВДНХ, и три перформанса, связанные с темой разрушения старого и косного, взятые из советских фильмов. На одной — юный герой Олега Табакова из пьесы Розова, борясь с мещанством, рубит топором полированную мебель. На другом — скульптор, герой актера Анатолия Папанова, крушит свои работы в мастерской, считая их недостаточно искренними. Завершается экспозиция 1968 годом — танками, диссидентами, эмиграцией. Нас вроде бы приглашают к разговору, к размышлению. При этом кураторы разбили выставочное пространство на семь тенденциозных разделов: «Разговор с отцом», «Лучший город Земли», «Международные отношения», «Новый быт», «Освоение», «Атом — космос», «В коммунизм!» Кирилл Светляков, один из кураторов выставки, подчеркивает, что важно было сформулировать темы: травма войны и репрессий; город; диалог поколений; новый быт; мирный атом… «По количеству открытий, — говорит Зельфира Трегулова, директор Третьяковки, — правомернее сравнивать эту эпоху с Возрождением». Осмыслить весь этот разнообразный материал и восстановить контекст посетителю выставки поможет цикл лекций под названием «Преодолевая границы», посвященный искусству Европы и СССР после Второй мировой войны: о реализме, поп-арте и кинетическом искусстве 1960-х будут рассказывать в Третьяковской галерее начиная с 25 февраля.
Выставка оформлена в черно-белой гамме — это сознательная отсылка к знаменитому памятнику на могиле Хрущева, сделанному Эрнстом Неизвестным из черного и белого мрамора и призванному показать сочетание темного и светлого начал в исторической фигуре советского лидера
Некоторое возрождение СССР — если не в прежних границах, то с прежними амбициями — сейчас наглядно происходит в художественном пространстве. Кураторы проекта, кажется, хотят нащупать то общее, что объединяло когда-то и объединяет сегодня народ. Одним из этих общих начал в российской культуре последнего времени стала «оттепель», многократно воплощенная, скажем, на телеэкране и как бы притушенная, сглаженная, без перекоса в черное или белое; «оттепель», в которой все на одной стене: лауреаты и «отщепенцы», приспособленцы и нонконформисты, вершители судеб и жертвы. Такой подход, конечно, разрушает упрощенную «черно-белую» картину мира: главное только не смешивать эти два цвета до неразличения, чтобы не получить сплошную серость.
Фото: пресс-служба Третьяковской галереи
