Это самая большая выставка знаменитой художницы за последние 30 лет. Предыдущая проходила здесь же в 1986 году, а самая ранняя и полная — в 1965-м в выставочном зале на Кузнецком Мосту, еще при жизни Серебряковой, которая из-за болезни так и не смогла на нее приехать из Парижа, где жила в вынужденной эмиграции. На той самой первой и неожиданной для самой Серебряковой экспозиции было представлено 250 ее работ из советских музеев и частных собраний. Уже дав согласие на выставку, она начала сомневаться. «Не представляю, что из моих вещей может привлечь внимание публики СССР? В моем искусстве нет ведь никакой «оригинальности» ни в сюжетах, ни в манере рисования…», — писала Серебрякова в одном из писем и повторила эту мысль в следующем: «…Все, что я за мою жизнь рисовала, носит неоконченный характер этюдов…»
Советские зрители впервые тогда открыли для себя Серебрякову. Народу пришло много, и этот интерес вдохновил художницу на новые работы. «Моя выставка в Москве уже давно (22 июня) закрылась, — пишет она другу, — теперь выставку эту отправляют в Киев, а затем в Ленинград (где она состоится, может быть, в ноябре или декабре), в залы Русского музея, где устраивают временные выставки. Народу на моей выставке перебывало много, но какой был «материальный» успех, я не знаю ничего… Вообще моя дочь (затеявшая всю эту «историю» с выставкой) ничего толково мне не написала, и я даже не знаю, что именно было выставлено из присланных из Парижа моих этюдов…»
«Счастьем жизни веет от этой комнаты, и в ней ведет свою игру, резвится и смеется ласковая молодость»
Перед зеркалом
На этот раз Третьяковская галерея постаралась собрать все самые знаменитые работы Серебряковой как из самой Третьяковки, так и из Русского музея и других коллекций. 16 картин предоставил парижский фонд Зинаиды Серебряковой (они хранились у ее дочери Екатерины, умершей недавно в Париже в возрасте 101 года). Акцент сделан на самом плодотворном русском периоде творчества художницы, но представлены также ее портреты и пейзажи, написанные во Франции и хранящиеся в частных собраниях.
Удивительно, но в историю русской живописи Зинаида Серебрякова вошла одной из самых ранних своих картин, написанной как будто невзначай, — это ее «За туалетом. Автопортрет» (1909). Место этой картины в русской живописи такое же, как у «Девушки, освещенной солнцем» Валентина Серова и «Купания красного коня» Кузьмы Петрова-Водкина. В зрительском восприятии это соединение любви, восхищения и интуитивного чувства, что эти картины олицетворяют собой национальное самосознание. «Зима наступила ранняя и снежная…», — вспоминала Серебрякова, которая решила в 1909 году не возвращаться в Санкт-Петербург, а остаться вместе с двумя маленькими детьми в деревне — в небольшом доме, который было легко протопить. Муж был в командировке в Сибири. «Все было занесено снегом: наш сад, поля вокруг — всюду сугробы. Выйти нельзя. Но в доме на хуторе тепло и уютно, и я начала рисовать себя в зеркале и забавлялась, стараясь изобразить всякую мелочь на туалете». Этот автопортрет был написан Зинаидой Серебряковой в самый светлый и счастливый момент ее жизни. Она замужем за своим кузеном Борисом Серебряковым, она влюблена и любима — все это отражено в картине, дышащей необычайной чистотой и свежестью.
По настоянию старшего брата Евгения Лансере Зинаида выставила этот автопортрет вместе с 12 другими работами на VII выставке Союза русских художников 1910 года: и портрет, и еще две ее работы купила в свою коллекцию Третьяковская галерея. «Она просто всех поразила: такая свежесть, простота, меткость, живость, столько света!» — так отозвался ее дядя Александр Бенуа об этом автопортрете. Незадолго до его создания Серебрякова вернулась из Парижа, где не только училась, но и активно впитывала дух современного искусства. Мане, Ренуар, Дега — они волновали ее. Влияние импрессионистов чувствуется в ее картинах этого периода.
Жатва
Вся дальнейшая жизнь художницы — это испытания, которые выпали на ее долю, как и на долю всех жителей страны. Революция стерла в порошок многие судьбы, семьи, надежды. За чистыми и светлыми картинами Серебряковой почти никогда не угадывается тот страшный бытовой контекст, в котором они создавались. Один из любимых ее художников — Алексей Венецианов — был для нее «зерцалом чистой души», живописцем, умевшим передать гармонию и тихую радость повседневной жизни. Следом за ним Серебрякова рисует с натуры сцены из крестьянской жизни: «Жатва», «Крестьяне. Обед», «Крестьянка с коромыслом», «Беление холста», «Баня», «Спящая крестьянка».
«…Полная простота, почти убожество, почти тоска и уныние, и все же счастьем жизни веет от этой комнаты, и в ней ведет свою игру, резвится и смеется ласковая молодость», — писал Александр Бенуа об атмосфере деревенского быта усадьбы Серебряковых. Она устраивала елки крестьянским детям, празднуя именины вместе с работниками. На ее полотнах — семейный круг: четверо ее детей — две дочки и два сына, муж, домашние. Сюжеты подчеркнуто камерные, как в картине «За завтраком»: трое ребятишек, сидящие за накрытым столом, белая скатерть, супница, салфетки в кольцах. Это почти трагическое заклинание права ее семьи на счастье, почти предчувствие…
Во время революции усадьбу Серебряковых подожгли, однако местные крестьяне заранее предупредили семью, и Зинаида с четырьмя маленькими детьми и мамой уехала на телеге в Харьков. Крестьяне снабдили ее в дорогу несколькими мешками зерна и моркови. Ее муж все это время был в Сибири, где строил дороги. Зинаида писала брату: «Я здесь в безумном беспокойстве — вот два месяца, что не имею ни строчки от Бори, это так страшно, что я с ума схожу… Послала срочную телеграмму, но бог знает, когда получу ответ… Меня это так волнует, что не могу совсем рисовать и ночи не сплю совсем… Если долго еще не получу ответа на телеграммы, то поеду». И она поехала, оставив детей на маму. Нашла, привезла в Харьков. В дороге в солдатской теплушке Борис заразился сыпным тифом и умер на руках жены. Всю жизнь, до последних лет она будет жить воспоминаниями о нем. В парижских архивах Серебряковой дети потом нашли портреты Бориса, написанные ею по памяти и старым фотографиям. Спустя время в письме друзьям она напишет: «Только бы не вспоминать беспрестанно прошлое, не переживать снова и снова то, что нельзя вернуть…»
После смерти мужа Зинаида с детьми возвратилась в Петроград. Их квартира оказалась заселена чужими людьми, Серебряковым досталась только одна комната. Старшая дочь Татьяна поступила в Петроградское хореографическое училище, и в течение трех лет художница зарисовывает балерин в антрактах и после спектаклей, приглашает их к себе домой. Так возникла одна из лучших серий ее работ — «Голубые балерины», «Балетная уборная. Снежинки», «Девочки-сильфиды»; им на выставке в Третьяковке отдан отдельный зал. В 1924 году работы из балетной серии были показаны на последней выставке художественного объединения «Мир искусства». На картинах этого цикла у Серебряковой сияющее счастье — красоты, юности, творчества, вдохновения. Как вызов тяжелому быту. В 1921 году она писала родным: «Я шью целыми днями… удлиняю Катюше платье, чиню белье… Приготовляю сама масляные краски — растираю порошки с маковым маслом… Живем мы по-прежнему каким-то чудом…»
Разлука
28 августа 1924 года Зинаида Серебрякова уехала в Париж: там ее родственники Бенуа, там был заказ на большое панно, надежда на заработок. Она надеется устроиться и забрать детей, которые пока остаются с ее мамой. Вся семья в ощущении трагической разлуки навсегда. Татьяна Серебрякова писала об отъезде матери: «Я сорвалась, помчалась бегом на трамвай и добежала до пристани, когда пароход уже начал отчаливать и мама была недосягаема. Я чуть не упала в воду, меня подхватили знакомые. Мама считала, что уезжает на время, но отчаяние мое было безгранично, я будто чувствовала, что надолго, на десятилетия, расстаюсь с матерью».
В 1925-м с помощью дяди Александра Бенуа удалось вывезти во Францию Александра, ему уже 18. В 1928 году одна из клиенток, узнав, что у художницы остались в России дети, предложила помощь. Так удалось привезти в Париж Катю, самую младшую. Ей было 15 лет, и она одна ехала к матери на поезде через всю Европу. В Париже дети взяли на себя часть домашних дел и пытались зарабатывать на жизнь. Сын помогал Александру Бенуа, зарисовывал виды Парижа, делал иллюстрации для книг и журналов, расписывал абажуры, рисовал открытки, карты Парижа для туристических путеводителей.
Приоткрытые на Запад двери, однако, захлопнулись. Ленинград стал ловушкой. Начиналось время репрессий. Зинаида и порывалась иногда вернуться в СССР, и боялась одновременно. Она тосковала по Жене и Тане, писала им письма с наставлениями, но письмами сыт не будешь, бабушка и внуки постоянно недоедали. В 1933 году мама Зинаиды Серебряковой Екатерина Лансере умерла от голода. Детям иногда приходилось обменивать работы матери у коллекционеров на буханку хлеба…
В Париже
Французский период жизни Зинаиды Серебряковой оказался довольно плодотворным, ей удалось дважды побывать в Марокко и создать в этой стране удивительные по живописности циклы работ, которые с успехом выставлялись в Париже.
Среди эмигрантов нашлись истинные почитатели ее таланта. Художница пишет много заказных портретов, а также пейзажи, этюды, жанровые картины: «В парикмахерской», «В кафе», воспроизведенные позже в журнале «Le’ Dame», темперы «Версальский парк осенью», «Версаль. Крыши города», «Париж. Люксембургский сад», обнаруживающие пристрастие к эффектам освещения. Константин Сомов писал о Серебряковой: «Непрактична, делает много портретов даром за обещание рекламировать, но все, получая чудные вещи, ее забывают и палец о палец не ударят».
«Непрактична, делает много портретов даром за обещание рекламировать, но все, получая чудные вещи, ее забывают и палец о палец не ударят»
Жила семья более чем скромно — денег всегда в обрез, сын делал абажуры, рисовал парижские панорамы, замечательные интерьеры классических особняков (во Франции только что издана первая монография, посвященная творчеству Александра Серебрякова), Катерина мастерила на продажу восковых кукол. Оставшаяся в России Татьяна стала театральным художником, Евгений — архитектором. Увидеть мать Татьяна Серебрякова смогла лишь в 1960 году. За год до смерти художницы — в 1967 году — навестил ее в Париже и старший сын.
Зинаида Серебрякова сетовала, что жизнь в разных странах навсегда развела близких людей и их взгляды на жизнь существенно разнятся. Вся эта трагическая и яркая история скрыта, однако, от постороннего взгляда на выставке в Третьяковской галерее, знакомящей нас с художником светлого, яркого, нежного и чистого дарования.
Фото: пресс-служба Государственной Третьяковской галереи
