Что такое страх, политический страх, заставляющий потенциального гражданина сидеть в уголке, как мышь под веником, каковы бы ни были общественные бедствия? Какова формула ползучести и молчания?
Подумаешь, бином Ньютона! Я вам скажу без всякой таблицы Менделеева: здесь такой составчик типа ерофеевского коктейля «Слеза комсомолки». Во-первых, гедонизм, когда человек хочет не просто быть сытым, тепло одетым и иметь крышу над головой, но еще и кушать деликатесы в дорогих ресторанах, одеваться в шикарных бутиках и жить в пентхауcе. Я ничего не имею против скромного обаяния буржуазии, я обеими руками за богачей и социальное неравенство. Но когда мне в 70 — 80-е годы интеллигент по статусу говорил, трясясь, как студень, что если он что-то подпишет или скажет на лекции своим студентам, то будет «невыездным» и не сможет привозить «из-за бугра» шмотки, то я понимала, что никакой он не интеллигент, а просто мещанин. И когда сегодня какой-нибудь бизнесмен говорит, что не может дать денег либеральной, западнической оппозиции (чтобы она за его же права боролась), потому что не получит преференций или Кремль посадит ему на хвост налоговую инспекцию, то диагноз ясен: передо мной не капиталист, а раб, боящийся прогневать господина. Продавать душу ради того, чтобы поехать не к Черному морю, а на Мальдивы, может только второсортный человек.
Преступление невмешательства
Кроме гедонизма есть еще отсутствие гражданского достоинства. Многие искренне не понимают, что недостаточно не делать зла самому, что, если твое государство творит зло, это ложится и на тебя. Ясперса читайте, «Германскую вину». Есть вина не уголовная, а политическая и даже моральная. Ты не смог помешать? Значит, это ты убивал чеченцев, сажал узников совести, охотился по Москве на грузин, отменял выборы губернаторов, разгонял марши несогласных. На тебе кровь и позор.
Трусость — это бесчестье
И третья составляющая, от которой нас порядком отучили при советской власти: личная честь. Страх, осторожность, конформизм обрекают на личное бесчестье, от которого не спасает и эмиграция. Тебя выгнали из собственного дома. Ты испугался, дезертировал, убежал, сделал то, что они «просили». Ты в дерьме навсегда. Ты струсил. Честь — это не только для офицера. Это для человека и гражданина. «Жизнь — Родине. Честь — никому». Владимир Войнович и Василий Аксенов испугались и уехали. А Анатолий Марченко остался. И получил 10 лет. Он погиб в тюрьме, но сохранил честь. Смерть входит в джентльменский набор порядочного человека в несвободном обществе. Готовность к смерти — это хороший тон. Трусость — это бесчестье.
Быть человеком тяжело
И, наконец, последняя часть коктейля: глупость. Когда преувеличиваешь возможности своих врагов (то есть Кремля и Лубянки). Запугать легко не только труса, но и глупца, который не понимает их возможностей. Поэтому рабское молчание абсолютного большинства интеллигенции в 60 —70 — 80-е (до Горби) не имеет никаких оправданий. Оправдания типа пайков с баночкой красной икры, защиты диссера, поездки в Венгрию и должности завлаба через нравственный ОТК не проходят. Порядочные люди шли в котельные и концлагерь. К тому же на арест надо было слишком много наработать, Брежнев — не Сталин, брали даже не каждого тысячного. На утрату профессии в концлагерь не боялись пойти ученые Андрей Сахаров, Юрий Орлов, Сергей Ковалев. А у их коллег не хватило пороху. Быть человеком вообще тяжело. Легко быть пресмыкающимся. Знавала я ученых, писавших в диссере «Согласно директивным документам...» (то есть решениям съездов). Знавала я физиков, которые чуть ли не дрались за место в КПСС, спущенное по квоте на институт... Осетрина второй свежести. Люди третьего сорта. Суповой набор из остатков.
Страшнее всего, когда арестовывали не тебя
А страх... Реально страшным в постсталинские годы было одно — карательная психиатрия. Это была действительно пытка, и долгие годы я считала лучшим подарком цианид, чтобы всегда носить его с собой. Только никто мне его так и не подарил... Но даже это было легче бесчестья. И никогда мне не было так страшно, как в 1986 году, когда после Рейкьявика Горби распустил женскую политзону в Мордовии, а меня чуть ли не силой выгоняли из Лефортово, хотя вместо «помиловки» я написала, что намерена бороться с советской властью до последнего вздоха. Ведь освобождали только за предательство! Я всерьез хотела идти топиться, пока Лариса Богораз не объяснила мне, в чем дело. И как мучилась Лина Туманова, когда ее еще до перестройки выпускали оттуда же — умирать от рака. Все доказывала, что ни в чем не виновата, а КГБ дежурил у дверей: если стало бы лучше, то снова посадили бы. Страшнее всего было, когда арестовывали не тебя: значит, плохо работаешь. Прав Евтушенко: «В подозрительных не состоящий подозрителен как гражданин».
До последнего патрона
Да, они брали заложников, но это можно было пережить. Хельсинкскую группу заставили самораспуститься, угрожая арестовать ее старейшего члена Софью Каллистратову. А Мальва Ланда отказалась выходить из этой группы, где оставалось несколько членов! Саше Подрабинеку «советовали» уехать и угрожали посадить брата Кирилла. Саша не уехал. Кирилла посадили.
Все зависит от установки: что происходит? Идет война, свистят пули, рвутся снаряды. Вокруг тебя, если ты солдат, падают товарищи. Слева, справа, сзади. Твой дом могут разбомбить. Но надо идти вперед, в атаку. Если есть за что сражаться. Кто во что ценит Россию, свободу и свою честь. Эту войну они начали в 1917 году. И война не кончена до сих пор. У нас нет оружия. Психическая атака, как в «Чапаеве», как в фильме «V значит вендетта». Идти вперед на их штыки и пулеметы, пока они не побегут, пока не утонет последний Чапаев и не скинет шинель последняя Анка-пулеметчица. Пока не спустят последний красный флаг. «Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский, седлайте коня!»
Чего бояться сегодня?
А сегодня чего бояться, я вообще не понимаю. «ЮКОС» и «Роснефть» есть не у всех. У многих и отнимать-то нечего. Что у меня отнимешь? Карательной психиатрии советского образца больше нет. Для ареста, суда и срока надо очень сильно подставиться. Очень много звезд должно сойтись. Но и то сейчас поправимо. Не просите холодильник в камеру, а объявляйте голодовку. 30, 40, 50 дней — и вы купите себе свободу. Или смерть. Я, например, больше в тюрьме сидеть не буду. Жизнь — Родине. Свободу — никому. За границу выпускают всех. Так чего бояться? Не пустят в Думу? Да пропади она пропадом, эта федеральная помойка! В Куршавель не поедете? На Сейшелы не хватит? Ничего, в Судаке и Коктебеле купаться можно. Ющенко всех пускает в море поплавать. Закроют газеты и журналы? Вопервых, сомневаюсь, что все. Во-вторых, есть сегодня интернет, как при Советах был самиздат.
Сенека сказал: «Ты знаешь, какая линия прямая. Зачем тебе это, если в жизни ты не знаешь прямого пути?»
Валерия Новодворская — в 19 лет была арестована по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде». С июня 1970 года по февраль 1972 года была помещена в Казанскую спецтюрьму. Трижды осуждена за диссидентскую деятельность — в 1969, 1986, 1991 годах. В общей сложности провела в заключении около пяти лет.
Андрей Сахаров — физик, лауреат Нобелевской премии мира, один из создателей водородной бомбы. В 1980 году был сослан в город Горький за правозащитную деятельность. Умер в 1989 году.
Юрий Орлов — физик, основатель Московской Хельсинкской группы. В 1978 году его приговорили к семи годам лагерей строгого режима и пяти годам ссылки по ст. 70 УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда»).
Сергей Ковалев — биофизик, один из ведущих участников издания «Хроники текущих событий». В 1975 году обвинен в «антисоветской агитации и пропаганде» и приговорен к семи годам лагерей строгого режима и трем годам ссылки.
Софья Каллистратова — юрист, адвокат. В 1981 году против нее было возбуждено уголовное дело за «распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй» (ст. 190.1 УК РСФСР), в 1988 году дело было прекращено. Спустя год она умерла.
Мальва Ланда — геолог, правозащитница. В 1980 году осуждена к ссылке сроком на пять лет по ст. 190.1 УК РСФСР. Александр Подрабинек — врач, журналист. В 1978 году приговорен к пяти годам ссылки за «клевету на советский строй», в 1980 году повторно арестован в ссылке по тем же обвинениям и приговорен к трем с половиной годам лагерей.
Кирилл Подрабинек — правозащитник. В 1977 году приговорен к двум с половиной годам лишения свободы за «незаконное хранение огнестрельного оружия». В 1980 году обвинен в распространении «заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» и приговорен еще к трем годам лишения свободы.
