Страх: опыт братьев наших меньших.
Илья Колмановский
биолог
Есть две формы поведения, которые еще зоологи XIX века расценивали как проявления страха: оцепенение и бегство. Другими словами, животное либо пытается затаиться (притвориться мертвым), либо убегает.
Весь XX век велись исследования и дебаты с целью понять, что лежит в основе этой дилеммы — разные мотивы поведения или же особенности конкретного биологического вида? Похоже, и то и другое.
Загнанных лошадей
— пристреливают —
Страхи человека часто имеют животное происхождение. Именно древним происхождением некоторых страхов объясняется их кажущаяся несоизмеримость с поводом; системы распознавания опасности срабатывают так, как они запрограммированы, с большим запасом.
Что вызывает страх у животных? Непривычные ситуации. Основная забота представителей нашего класса, млекопитающих, — так устроить свою жизнь, чтобы вокруг была максимально стереотипная среда. Каждая травка, ямка и поваленное дерево должны быть хорошо знакомы. Для верности повсюду наносятся запаховые метки: зрение у большинства млекопитающих плохое, а считывать информацию приходится в цейтноте, удирая от хищника, или быстро обегая кормовую территорию, или патрулируя ее границы. Если среда известна, то животному не приходится затрачивать энергию, дабы каждый раз заново разбираться, где убежище, где еда, где вода. Страх нацелен в первую очередь на то, чтобы распознать нестереотипную ситуацию и начать бить тревогу до того, как она реально выйдет субъекту боком. Именно отклонение от стандарта вызывает страх: заглянем в глаза собаке, которую мы затащили на эскалатор в метро, или лошади в автоперевозке — звериный страх перед неизвестностью, перед новой средой, которая животному неподконтрольна.
— Животный страх новизны —
Маленькие дети, эти носители древних форм поведения, очень консервативны: они обожают ритуалы и не любят незнакомую еду. Но и у взрослого человека проявляются иногда архаичные формы этой «цензорской» системы. Так, человек часто плохо спит на новом месте, его органы чувств призывают быть бдительнее, так как окружение нестереотипно. Кстати, один из типичных кошмаров сна — страх падения с высоты — зоологи уверенно связывают со сном наших хвостатых предков на деревьях: осязание сигналит о риске падения даже при незначительных изменениях позы. Психические болезни нередко вызывают к жизни животный страх новизны: важно идти от дома до метро строго определенным маршрутом или есть блинчики только с кленовым сиропом (вспомните знаменитый фильм с Дастином Хоффманом «Человек дождя»).
Но самый существенный элемент среды, где так важна стереотипность, предсказуемость, — это не узор кустиков и тропинок, не уровень освещенности и не температура воздуха. Начиная с детства, когда и для щенка, и для человеческого детеныша вся среда заключена в матери, окружающий мир любого млекопитающего в первую очередь состоит из ему подобных, из его социального окружения.
От соседа, от вожака, от кочующего незнакомца очень сильно зависит жизнь, и именно в социальном ландшафте особенно важна стабильность, стереотипность. Зверьки часами «ощупывают», часто буквально, физически, свое социальное окружение, непрерывно посылая сигналы: «ты о’кей?» — «я о’кей!», «ты на месте?» — «я на месте!», «я главнее?» — «да, ты главнее!» и т.д.
И именно резкие, неконтролируемые изменения социального ландшафта вызывают самую сильную тревогу и у животных, и у человека. Когда гиены окончательно наглеют, львы целенаправленно убивают вожака их стаи, и на время гиены делаются более пугливыми. Детенышей орангутанов перед отправкой в богатые страны контрабандисты специально накачивают снотворным: изъятые из группы, они круглые сутки кричат от страха и могут испортить все дело.
Провинившись перед вожаком, волк начинает испуганно скулить и ползти на брюхе: самое тяжелое для него — неопределенность, ожидание реакции. Страх перед экзаменом, перед признанием в любви, перед оглашением приговора — эти чувства так сильны именно из-за возникшей неопределенности в отношениях между субъектом и его товарищами по племени. Это зависимость от их ожидаемого, но пока неизвестного поступка. Социальная неопределенность, непредсказуемость — очень древняя составляющая наших страхов.
Генетический
— страх —
Часто можно слышать словосочетание «генетический страх», это явление действительно распространено в мире животных. Так, страх перед определенным хищником бывает запрограммирован в генетической памяти вида. Например, цыплятам достаточно показать условный силуэт орла (простое перекрестие со смещенной вперед поперечной планкой) — и они затаиваются. Для наших же предков особое значение имели не орлы, а леопарды. Страх перед ними срабатывает, когда мы видим в темноте два блестящих кошачьих глаза.
А еще он сказывается в том, что мы восхищаемся всеми крупными кошками. Они не случайно кажутся нам красивыми. Петербургский зоолог Виктор Дольник справедливо отмечает: «Отвратителен ли он (леопард)? Нет! Оказывается, он завораживающе прекрасен. Таким его заставляет видеть (генетическая) программа: увидев хищника издалека, с безопасного расстояния... не будь равнодушен, внимательно наблюдай его, все движения, все повадки».
Вожаки — главная
— страдающая сторона —
Неприятно сознавать, что страх так глубоко сидит в нашей природе. Утешает то, что сильнее всех, как утверждают зоологи, боятся власть имущие; что уж тогда нам стесняться?
Исследования в стаях человекообразных обезьян показывают, что наиболее высокий уровень стресса — у самцов, особенно у вожаков. Действительно, самки живут гораздо более размеренной жизнью; самцы же вовлечены в непрерывные разборки внутри группы и в приграничные конфликты на ее периферии. Среди самцов больше всех нервничают доминанты, вожаки: им есть что терять, их окружают соперники и обиженные. Их кровь, если верить результатам исследований, просто кипит от адреналина.
У людей отмечается та же закономерность: люди быстрее изнашиваются на руководящих постах; начальники особенно подвержены болезням сердечно-сосудистой системы — вечным спутникам стресса. Так что страдают не только пугаемые. Те, которые пугают, страдают ничуть не меньше.