Слева направо — Екатерина Шульман, Михаил Виноградов, Кирилл Рогов
Эти вопросы обсуждали в редакции The New Times политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман, политологи Михаил Виноградов и Кирилл Рогов, а также главный редактор журнала The New Times Евгения Альбац
Одномандатники и списочники
NT: Давайте попробуем понять, в чем реальный смысл переноса думских выборов на сентябрь 2016-го? С вероятностью 99 % перенос состоится.
Екатерина Шульман: Официальные объяснения здесь выглядят не очень убедительно. Сам по себе перенос выборов на три месяца не является политически значимым событием. Но перенос — это признак того, что бюрократическая система пытается реагировать на что-то, что она воспринимает как вызов, как потенциальную опасность.
Единственный ощутимый результат от переноса выборов с декабря на сентябрь — это снижение явки. Летняя избирательная кампания привлечет меньше внимания. Цель государственной политики в этой сфере — не столько провести каких-то своих кандидатов — это и так происходит, сколько не допустить избирателей к участию в выборах. Выборы с высокой явкой — это риск для правящей бюрократии.
Эти выборы проходят по новому закону: половина Думы будет избираться по одномандатным округам. Нашим политическим менеджерам сейчас кажется, что они придумали страшно хитрую штуку. Одномандатники от власти пойдут либо как независимые, либо под эгидой ОНФ, они не будут связаны с теряющей популярность «Единой Россией». А потом уже, в новой Думе, они, как шарики ртути, сольются в большинство, которое желательно получить.
Но одномандатник от списочника довольно принципиально отличается. Он чувствует себя по-другому. В самой циничной формулировке: одномандатники просто будут гораздо дороже брать за свою лояльность. А в менее циничной: им может через некоторое время прийти в голову, что выгоднее вообще поменять свою линию. Особенно, если общеполитическая обстановка трансформируется.
Михаил Виноградов: Я не согласен с утверждением, что одномандатники сильнее и ярче, «дороже», чем списочники. Безусловным результатом их прихода в Думу станет размывание «контрольного пакета» ЕР. В остальном одномандатнику, после жесткой предвыборной кампании, потратившемуся, не имеющему часто связей и ощущающему себя провинциалом в Государственной думе, несколько месяцев потребуется просто на социализацию. А списочники участвовали в партийной жизни, агитировали или даже коррумпировали кого-то. Они в большей степени интегрированы в состав Думы. Наоборот, с одномандатниками взаимодействовать будет легче, потому что они голоднее и сговорчивее. Власть будет социализировать их, интегрировать в элиту. Некоторая часть из них, может быть, значительная, так или иначе в ходе кампании обозначит лояльность бренду ОНФ, а это предполагает определенные обязательства. Я думаю, что не стоит абсолютизировать противоречия между ЕР и ОНФ, они очень разные, они между собой почти несопоставимы. Но ОНФ в большей степени будет делать ставку на одномандатников, а «Единая Россия» — на списочников.
Новая Дума
NT: А как вы думаете, кто из нынешних системных партий будет в новой Думе? Есть ли там какие-то вакансии для либеральной партии, не для этого ли реанимировали Григория Алексеевича Явлинского?
Шульман: В журнале «Форбс» была большая публикация Александра Кынева, специалиста по партийному строительству и по региональным выборам, в которой он проанализировал открытые данные о финансировании партий. В течение последних трех лет шло наращивание финансирования ЛДПР и КПРФ. А «Справедливая Россия» никаких новых денег не получила. Дополнительные деньги стала получать партия «Яблоко». И есть еще увлекательный момент: одновременно ЛДПР и КПРФ стали заниматься в очень больших объемах тем, что у них называется «гуманитарной помощью Восточной Украине». Возможно, через них просто таким образом прокручиваются деньги, на которые финансируется вот эта вся украинская беда. Но трудно не предположить, что было дано указание либо лояльному бизнесу, либо просто государственным структурам, замаскированным под бизнес-спонсоров, финансировать именно эти партии — ЛДПР, КПРФ и «Яблоко». Из этого можно сделать вывод, что в следующей думе «Яблоко» появится, а «Справедливой России» не будет. «Яблоко» сочетает в себе два приятных качества — проверенную десятилетиями лояльность и некий либеральный вид.
Виноградов: Я думаю, есть три возможных сценария. Первый: оставить все, как есть. Это консервативный сценарий, самый понятный, самый технически легкий. Второй: продемонстрировать, что раньше выборы были с доминированием одной партии, а теперь у нас конкурентная система, дать оппозиции дополнительные возможности для усиления своего представительства. Обозначить более динамичную картинку. Третий: продолжить логику размывания «контрольного пакета» «Единой России», начать игру за смену поколений внутри парламентских партий, запустить новые партии для того, чтобы показать парламентариям, что необходимо шевелиться. Первый сценарий кажется наиболее вероятным, но все равно решение будет приниматься в последний момент и, скорее всего, эмоционально.
ЕКАТЕРИНА ШУЛЬМАН: ЦЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ —
НЕ СТОЛЬКО ПРОВЕСТИ КАКИХ-ТО СВОИХ КАНДИДАТОВ,
ЭТО И ТАК ПРОИСХОДИТ, СКОЛЬКО НЕ ДОПУСТИТЬ ИЗБИРАТЕЛЕЙ
К УЧАСТИЮ В ВЫБОРАХ
Тихий переворот
NT: Видим ли мы для власти такие риски, которые могут ее подвигнуть к серьезным изменениям политической системы?
Кирилл Рогов: У меня на этот вопрос короткий ответ: нет. Мне кажется, что одна из стратагем, которые есть у режима, заключается в том, что не надо никаких стратагем. Что есть только тактика, а любая стратегия — это мешающая вещь.
Евгения Альбац: Но вдруг вбрасывается идея ранних президентских выборов. Причем вбрасывается с либерального фланга: сначала экономист Евгений Гонтмахер пишет об этом в «Ведомостях», потом руководитель Комитета гражданских инициатив Алексей Кудрин говорит об этом на Петербургском экономическом форуме. Что это такое?
Рогов: Институт плановых выборов используется обычно в демократических режимах, где после определенного срока, после 4 или 5 лет, лидера меняют. Но есть другие режимы, где возможны внеплановые выборы. Это совсем другой институт, он нужен, чтобы показать несменяемость лидера.
Не мы раз в пять лет решаем, кто у нас президент, а наш лидер вдруг объявляет голосование о доверии себе. И мне кажется, что есть большие резоны у Путина перейти к такому варианту. Ему надо как-то разорвать с этой непонятной и дурацкой историей, когда он следовал правилам. Он ведь в 2008 году попробовал следовать демократическим правилам, из этого получилась для него полная ерунда. Для нас тоже, впрочем. Ему надо разорвать с этим институтом выборов, с необходимостью меняться с кем-то офисами. Все это надо оставить там, в докрымской истории.
Смысл досрочных выборов в том, что они ставят не лидера в зависимость от выборов, а выборы — в зависимость от лидера.
NT: Вам не кажется, что в последнее время более активен в СМИ стал глава Совета безопасности Николай Патрушев?
Рогов: Не только Патрушев, глава администрации президента Сергей Иванов тоже. Мой фундаментальный подход к политической реальности заключается в одном тезисе: в конце февраля 2014 года произошел малозаметный переворот. Никто никого не арестовывал и не расстреливал, и поэтому произошедшее как переворот не воспринимается. Но мы понимаем, что была узкая группа лиц (в осведомленных московских кругах принято считать, что это Иванов, Патрушев, Путин и Ушаков*), которая приняла судьбоносное решение об аннексии Крыма, не устроившее огромное количество людей в элитах.
Решение было абсолютно необратимо политически в среднесрочной перспективе и поменяло баланс сил в элитах. Все прозападные элиты оказались ослаблены в одну ночь, колоссально ослаблены, их положение в политической системе изменилось радикально. Это и можно называть переворотом. Но очевидно, у этого переворота есть еще последствия, он выглядит не совсем завершенным. Последствия должны быть в закреплении административного перераспределения полномочий и в новой институциональной системе. Одной из форм институционализации нового режима может стать переход к новому типу президентских выборов. Досрочные выборы — закрепление случившегося переворота. Но затем два человека из этой четверки выступили с развернутыми высказываниями, месседж которых я бы кратко сформулировал так: мы не мафия, мы хунта. Есть мафия — те, которые про деньги и которые торгуются, а мы про идеологию, мы хунта, мы — геополитика и будем разговаривать через геополитику…
NT: Вы имеете в виду интервью Иванова Financial Times и Патрушева «Коммерсанту»?
Рогов: Да. У них совершенно одинаковые мысли. Но эти выступления показывают, что есть какая-то нерешенность вопросов и во внутренней политике. Путин, видимо, занимает более сложную позицию, и возможно, их выступления демонстрируют как раз, что усиление их было неокончательным и они чувствуют некоторую неуверенность.
Шульман: Это справедливо. Публичное высказывание, как ни парадоксально, — признак слабости.
КИРИЛЛ РОГОВ: ЭТО ПЕРЕВОРОТ, ПОСЛЕДСТВИЯ
КОТОРОГО ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕВАРИТЬ, НО ПОКА НЕ МОЖЕТ
Тень диктатора
Альбац: Есть еще гипотеза для обсуждения. Трудно предполагать, насколько Алексей Леонидович Кудрин это имел в виду, но досрочные выборы решают проблему не только некой договоренности с Медведевым. Что само по себе, наверное, важно, ведь кремлевские конспирологи убеждены, что протесты 2011–2012 годов финансировались, поддерживались, если не инспирировались, кругами, близкими к Медведеву и Тимаковой. Но еще это позволяет провести конституционную реформу. А именно: поменять статьи 110 и 111 главы 6 Конституции, согласно которым контроль за исполнительной властью находится у председателя правительства РФ. Если вы убираете эти статьи, вы из смешанной республики французского типа, которая есть у нас, делаете как раз классическую президентскую республику, где президент — и глава государства, и глава исполнительной власти. Таким образом, вы создаете диктатуру. Вы убираете полностью даже номинальную плюралистическую площадку между главой государства и главой исполнительной власти, вы концентрируете всю власть в одних руках, в руках президента-диктатора. Это решает проблему возможности концентрации какой-либо элитной группы вокруг премьера.
Шульман: Сценарий, который вы изложили, вызывает доверие, но он страдает тем, чем мы все, эксперты, страдаем, — он слишком разумен. Мы пишем и думаем слишком рационально, а политическая система действует не так. Я бы сформулировала это немножко иначе. Роковой крен случился с нашим кораблем державным в феврале–марте 2014 года. Произошел ли он оттого, что четверо человек в одной комнате приняли решение, или один человек в одной комнате, или их было больше, не важно. Я думаю, это решение было ситуативным и эмоциональным. Была неадекватная реакция на то, что происходит на Украине, и было решено: сейчас мы тут вам всем покажем. Никто не предполагал, каковы будут последствия. А теперь накренившийся корабль пытается вернуться на свой прежний маршрут. Власть в России не настолько персонализирована, как нам кажется. Она не принадлежит одному человеку или четырем людям. Она принадлежит коллективной бюрократии.
Альбац: Вы считаете, что вбросы по поводу досрочных выборов — не более чем фейки? Я бы сказала, что это какая-то операция по дезинформированию, поскольку мы имеем дело с чекистами, а не просто с бюрократами, кстати говоря.
Шульман: Ну, из всех бюрократических кланов самый весомый и самый влиятельный — это вооруженная бюрократия, да.
Виноградов: Я бы выделил семь возможных факторов изменения политической системы. Первый — изменение целеполагания или эмоций лиц, принимающих решения. Второй — случайное реагирование на внешние события. Третий — социальная активность. Скорее, на мой взгляд, будет волна апатии, но все-таки существует интрига: произойдет ли раскол мнений между носителями двух запросов, которые сегодня удается совместить: запроса на стабильность и запроса на подвиги. Четвертый — реакция на изменения вектора общественного настроения. Что я имею в виду? Никита Хрущев, на мой взгляд, вовсе не был носителем ценностей оттепели. А Владимир Путин не был все эти годы носителем радикально-консервативного тренда, который виден сегодня. В случае с Хрущевым, он скорее шел за трендом, а в случае третьего срока Путина, возможно, имела место некая абсолютизация консервативного тренда. Пятый — ответы на внутриэлитную активность. Шестой — действия, связанные с реакцией на собственную пропаганду и с абсолютизацией внешнеполитических угроз. Седьмой возможный фактор — это появление реальных внешних вызовов. Таким внешним вызовом могла бы стать дестабилизация в Центральной Азии или Узбекистане, которая тему Украины сильно подвинула бы на второй и третий план.
NT: Все же: вброс идеи досрочных президентских выборов — согласованный или нет?
Шульман: Это вообще не вброс.
Виноградов: Я уклонюсь от ответа, с кем-то согласован, с кем-то — нет.
NT: Есть у власти задача досрочных президентских выборов?
Виноградов: Я думаю, что как консенсусная цель она не поставлена.
NT: О чем говорит реакция Иванова на предложения Кудрина (глава АП сказал, что не видит смысла в этой затее)?
Виноградов: Это сигнал системе о том, что такая цель не поставлена.
На мой взгляд, задача приведения системы к диктатуре определенно не декларировалась, и в любом случае это не является единственно возможным сценарием политического развития, эволюции.
Рогов: Сценарий с появлением жесткой президентской республики не очень реалистичен. Это никому особенно не нужно. В системе должен быть какой-то люфт для согласования интересов. И поэтому нужна позиция премьера, который в определенный момент аккумулирует негатив, связанный с ухудшениями в экономике и социальной сфере. И соображение про Кудрина, если можно. Кудрин в последние годы стал интереснее и укрепился как политик. Он немножко перестал быть чиновником, не до конца, но перестал. Мне кажется, что примерно с 2010 года Кудрин играет очень важную институциональную роль в той пьесе, которую ставит Путин. Это конфликт Кудрина с Медведевым и соперничество за представительство либеральной повестки. Эта конструкция, видимо, была придумана Путиным при уходе в премьеры, и она продолжает работать. И Кудрин выполняет институциализированную роль претендента на место пастыря либеральной внутрисистемной оппозиции, соперничая в этой роли с Медведевым.
«ЕДИНАЯ РОССИЯ» СПРАШИВАЛА МЕДВЕДЕВА
О ВОЗМОЖНОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕМЫ
«НАЛОГА НА БОГАТЫХ» В ПРЕДВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ
Неизбежность краха
Альбац: Чего ожидать: система будет изменяться либо она будет пытаться сохранить статус кво, поскольку это хотя бы позволяет удерживать власть?
Шульман: Она будет пытаться сохранить статус кво, и в этих попытках она будет трансформироваться. Как ни странно, в сторону большей открытости. Система не авторитарная в прямом смысле, система гибридная, и это одновременно делает ее более устойчивой и более трансформируемой, скажем так.
Виноградов: Борьба за статус кво будет вызывать трансформации, а дальше итог будет зависеть от того, что окажется в приоритете, — радость ощущения собственного усиления или усталость от радикализации.
Рогов: Ситуация определяется двумя фундаментальными вещами. Это переворот, последствия которого политическая система пытается переварить, но пока не может. Переворот был инициативой узкой группы лиц, они достигли своей цели по резкому изменению баланса внутри элит, но есть серьезные сложности. Эта группа лиц не принята западными лидерами в качестве ответственного переговорщика. Их не приняли в новом качестве — в качестве хунты, с которой надо разговаривать на ее языке и отвечать на ее запросы. Они будут пытаться довести логику переворота до конца, и это дестабилизирует систему. И вторая вещь: мы должны помнить, что в этом году исполняется 16 лет, как Владимир Путин находится в офисе. Это этап политической дряхлости для любого лидера. Здесь нет никаких вопросов о возможных будущих реформах, о запуске новой системы. Возможна только попытка избежать неизбежного — собственного ухода. Крах неизбежен, и усилия, предпринимаемые для того, чтобы его избежать, обычно этот крах и готовят.
* Сергей Иванов — глава администрации президента, Николай Патрушев — секретарь Совета безопасности РФ, Юрий Ушаков — помощник президента РФ по внешнеполитическим вопросам.
Фото: Алексей Антоненко