Дочь заключенного, погибшего на Колыме, написала «Убийцы!» на фотографии, запечатлевшей начальников охраны лагеря, Магаданская область, 1950 год
6 сентября 1932 года молодой командир взвода 81-й стрелковой дивизии Павел Ионов, потрясенный открывшейся ему пропастью между романтическими революционными представлениями и реальностью сталинских пятилеток, написал в партийную ячейку части открытое письмо, в котором заявил: «Свистящее рычание сирен, тяжелые вздохи заводов и мертвое плескание водяных громад у плотин Днепростроя и Волховстроя — это стон десятков тысяч изнемогающих от тяжелого труда и голодного желудка пролетариев и крестьян. Это кровь миллионов трудящихся перемешалась вместе с холодным потом и теперь вертят тяжелые жернова и мощные турбины». 28 сентября особисты арестовали двадцатидвухлетнего краскома, предъявив обвинение в антисоветской агитации. Ионову повезло — он отсидел всего лишь месяц, а через 50 лет его реабилитировали. Миллионам других выпала жестокая участь стать «лагерной пылью» и, в лучшем случае, быть оправданными после смерти.
Лагерь, строительство Нижне-Свирской ГЭС. Сплав поленьев. Ленинградская обл, 1931 год
Миллион врагов
В 1923 году Феликс Дзержинский утверждал: ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление, вооруженный отряд партии большевиков — внутри страны «имеет миллион врагов», которые «живы и питают надежды на интервенцию и взрыв изнутри». Однако по заявлению начальника Секретного отдела ОГПУ Терентия Дерибаса, в 1924 году под постоянным наблюдением приходилось держать даже не «миллион врагов», а более двух миллионов советских граждан, чтобы пресечь возможные восстания и другие протестные действия. В 1921–1929 годах органы ВЧК–ОГПУ арестовали 1 004 956 человек (в том числе за «контрреволюционные преступления» — 590 146), из них осуждены — 208 863 (приговорены к расстрелу — 23 391). В 1930 году, когда началась сплошная коллективизация, то есть фактически война партии против деревни, органы ОГПУ арестовали 331 544 человека (в том числе 266 679 — за «контрреволюционные преступления»), осуждены 208 069 (20 201 расстреляны).
Предыстория ГУЛАГа
Большевики начали гигантский эксперимент, цель которого заключалась в социальной инженерии — создании нового человека, лишенного предрассудков архаичного буржуазного общества. Поэтому деятельность традиционных государственных институтов наполнялась новым революционным смыслом. В июле 1918 года Центральный карательный отдел Наркомата юстиции, ведавший местами заключения в РСФСР, выпустил специальную инструкцию и сформулировал два новаторских принципа большевистской пенитенциарной системы: самоокупаемость и полное перевоспитание заключенных. С осени 1922 года функционирование учреждений изоляции и исправления в основном обеспечивало Главное управление местами заключения (ГУМЗ) НКВД РСФСР. При этом чекисты сохранили свои обособленные тюрьмы и лагеря, в первую очередь, Управление соловецкого лагеря особого назначения (УСЛОН), благодаря чему позднее возникла всесоюзная концлагерная система.
Вопреки предсказаниям партийных теоретиков, численность заключенных в СССР по мере социалистического строительства почему-то не сокращалась, а росла: с 80 тыс. на 1923 год до 200 тыс. на 1927 год. Непрерывно возникали проблемы с их содержанием. В декабре 1926 года увидело свет постановление Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) «Об использовании на лесозаготовках труда заключенных», но самоокупаемости учреждений ГУМЗ все равно достичь не удавалось.
Однако органы ОГПУ к 1929 году накопили полезный опыт по эксплуатации «контрреволюционеров» («каэров») в УСЛОНе, в первую очередь, — на лесоповале. 11 июля 1929 года Совнарком принял постановление о создании исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), именовавшихся во внутриведомственной переписке концлагерями принудительных работ, — для освоения природных ресурсов отдаленных районов. В местные исправительные учреждения НКВД теперь направлялись осужденные на срок лишь до трех лет. Получавшие от трех лет и выше этапировались в лагеря ОГПУ. Сеть чекистских лагерей стремительно росла — Управление северных лагерей особого назначения, Дальневосточный ИТЛ, Сибирский ИТЛ... В 1930 году возникли Казахстанский и Среднеазиатский ИТЛ. На 1 июля 1929 года число заключенных в лагерях ОГПУ составляло 22 848 человек, к 1 января 1930-го — уже 95 064, а к 1 июня 1930 года превысило 155 тыс. человек. Массовое раскулачивание и коллективизация увеличили поток «большесрочников». Использование дешевой рабской силы требовало централизованной организации.
Прииск Партизан (добыча золота). Работает бригада «Красная тачка», бригадир Семен Ангелов (снимок из лагерной стенгазеты). Магаданская область, пос. Ягодное, 1939 год
ГУЛАГ в цифрах
25 апреля 1930 года на основе принятого 7 апреля постановления Совнаркома увидел свет приказ № 130/63 за подписью заместителя председателя ОГПУ Станислава Мессинга «Об организации Управления лагерями ОГПУ». Менее чем через год новая структура в центральном аппарате органов госбезопасности получила статус Главного управления (ГУЛАГ ОГПУ). К апрелю 1931 года численность заключенных в концлагерях ОГПУ достигла 234 600 человек, годовая смертность составляла примерно 3 %. В следующем году смертность возросла почти до 5 %, а в катастрофическом 1933 году она превысила отметку в 15 %. В 1933 году в СССР умер каждый шестой заключенный — более 70 тыс. человек.
В 1931–1934 годах произошло объединение всех мест заключения, включая спецпоселки для раскулаченных, и в 1935 году ГУЛАГ НКВД превратился в монстра, распоряжавшегося рабским трудом заключенных на бесчисленных социалистических стройках. Спецпоселки, по некоторым свидетельствам, оказывались еще хуже лагеря. Вот один из рассказов, записанных в послевоенной эмиграции генерал-майором Сысоем Бородиным — его собеседник в 1930-е годы работал на лесозаготовках в местах спецпоселений: «Свалишь дерево, начнешь прижимать его к земле и увидишь в начинающем оттаивать снегу кучку. А когда рассмотришь — трупы отца, матери и малых деток, в скорчившемся виде. Это — из административно-высланных. Уходили и погибали в лесу. Часто попадались такие «кучки». Мы брали их и сбрасывали в топкие болота. «Хлюп!» — и трупы скрывались, и от птиц, и от зверей… Верно — самые страшные, самые гиблые места были лагеря административно-высланных». К 1 января 1935 года численность узников в Советском Союзе, по официальным данным, превысила 1 миллион человек. Во время «ежовщины» (1937–1938) в тюрьмы и лагеря хлынул поток новых заключенных. Несмотря на высокую смертность и массовые расстрелы во время «большого террора», их численность не уменьшалась, а увеличивалась. По состоянию на 1 января 1939 года в лагерях, тюрьмах и колониях НКВД содержалось, по официальным данным, почти два миллиона человек. Из них — примерно 650–700 тыс. «каэров».
Добавим так называемых трудпоселенцев в спецпоселках для раскулаченных, и получится, что накануне Второй мировой войны Страна Советов держала в местах лишения свободы 3,1 млн человек (1,6 % населения). Примерно 55 % были жертвами прямых политических репрессий.
Заключенные на лесоразработках в Карелии, окрестности Медвежьегорска, 1932–1933 годы
«Метод Френкеля»
Создание 85 лет назад специальной структуры лагерей ОГПУ совпало с внедрением в лагерную практику «метода Френкеля», получившего название по имени начальника производственного отдела ГУЛага Нафталия Френкеля (1883–1960). Бывший заключенный сделал завидную карьеру в ГУЛАГе. В 1934–1938 годах он возглавлял Бамлаг, в 1941–1947 — Главное управление лагерей железнодорожного строительства и благополучно вышел на пенсию в звании генерал-лейтенанта инженерно-технической службы. Френкель расчетливо предложил нормировать питание заключенного в зависимости от выработки. Для узников создавался эфемерный стимул, будто бы позволявший ударной работой добиться досрочного освобождения. На практике «ударная работа» в нечеловеческих условиях быстро превращала заключенного в «доходягу» и гарантировала скорую смерть — если не в лагере, то после освобождения. Об этом сообщал в послевоенной эмиграции бывший гвардии майор Красной армии Вячеслав Артемьев, служивший в 1938–1939 годах начальником штаба военизированной охраны Карлага НКВД.
По свидетельству Артемьева, в 1939 году в Карлаге суточные нормы питания заключенных на «общих работах» колебались в пределах от 400 г хлеба и двухразовой порции жидкого супа («пониженная») до 800 г хлеба и двухразового горячего питания из двух блюд («ударная»). Средняя продолжительность рабочего дня достигала 12–14 часов, а промобъект находился на расстоянии 8–10 км от лагеря. «Когда же в результате истощения и потери трудоспособности заключенные перестают быть рабочей силой, — писал Артемьев, — их сбрасывают со счетов, и только разве то, что их не уничтожают физически, создает разницу между ними и рабочим скотом, но и при этом они обречены в большинстве своем на медленное умирание в инвалидных и санитарных лагерных пунктах, что, в сущности, почти равносильно уничтожению». В лагерях происходило «массовое изнурение людей от непосильного труда и голода», приводившее «к полной потере трудоспособности, инвалидности и смерти», никто не отвечал за гибель людей «от истощения, аварий и катастроф», «применялись массовые репрессии, направленные к физическому уничтожению невиновных людей». Таковых, по утверждению Артемьева, было подавляющее большинство: содержавшиеся в лагерях заключенные на 90 % не были «действительными преступниками». Виновными и ответственными за гибель заключенных Артемьев считал Политбюро во главе со Сталиным.
Война с народом
ГУЛАГ стал вратами ада для миллионов людей. Одно дело, что заключенные лишались права на подобие человеческой жизни — ее не хватало и на воле, где сталинский колхоз с «палочками» в табеле был таким же символом безнадежности, как и лагерь. Но в лагере узник не мог рассчитывать и на человеческую смерть. Герой Великой войны, Георгиевский кавалер и участник Белого движения, войсковой старшина Александр Тисленков, попавший в ГУЛАГ из эмиграции после войны, долгие годы вел мартиролог и записывал причины смерти своих солагерников — других казачьих офицеров-белоэмигрантов, выданных в Австрии в мае 1945 года британским командованием в советскую оккупационную зону. Все они сидели в Кемеровской области, превращенной в один большой лагпункт. Напротив двух фамилий: полковник-артиллерист Евгений Михайлов, подъесаул Иван Губин — одинаковая короткая и жуткая запись о смерти: «Съеден вшами».
В 1930–1940-х годах в лагерях, тюрьмах, колониях и на этапах только от истощения, непосильного труда и болезней погибло не менее 500 тыс. заключенных, а всего в 1930–1953 годах — не менее 1,7 млн человек. В это число, по оценкам современных специалистов, не входят сотни тысяч так называемых актированных заключенных — освобожденных администрацией по актам еле живых «доходяг», умиравших на свободе, за воротами лагерей, чья смертность не учитывалась в гулаговской статистике. В царской России за тридцать лет, в 1885–1915 годах, в тюремной системе гражданского ведомства умерло 126 тыс. человек. В СССР столько заключенных погибло лишь в одном 1938 году.
Система, исправно действовавшая всю войну и с новой силой набросившаяся на сограждан в послевоенные годы, когда было беспрецедентно ужесточено уголовное законодательство, просуществовала до 1956 года. С 1920-х и до середины 1950-х годов через ГУЛАГ прошло от 15 до 18 млн человек. Эта цифра сравнима с потерями страны в годы Второй мировой войны.
Фото: Международное общество "Мемориал"
