Вахтанг Кикабидзе, легендарный исполнитель роли Мимино из одноименного фильма Георгия Данелии, в последнее время часто бывает на Украине, а вот в России не был уже восемь лет. В марте он поедет в Киев, чтобы получить там престижную премию «Человек года». В интервью The New Times актер и певец рассказал о том, почему сильный не должен бить слабого, и вспомнил, как боролся с советской цензурой
В советские времена Кикабидзе считался символом «настоящего грузина». Его запомнили в первую очередь по фильму «Мимино», по шлягерам «Чито-грито», «Виноградная косточка», «Мои года, мое богатство».
На интервью с Кикабидзе мы едем в его дом, расположенный в одном из самых престижных районов Тбилиси — Ваке. Из сурового на вид трехэтажного особняка, стоящего на горе, открывается прекрасный вид на город. При входе — ощущение, что попал в музей: большой холл с огромной зеркальной стеной, создающей эффект бального зала, уставлен старинной мебелью, а остальные стены увешаны афишами, постерами из фильмов, старыми фотографиями. Вахтанг Константинович проводит корреспондента NT в просторную гостиную, где царит полумрак, и мы садимся за большой старинный стол, застланный красивой грузинской скатертью.
В разлуке
После российско-грузинского конфликта 2008 года вы ни разу не побывали в России, хотя у вас там осталось много друзей. Как сейчас складываются отношения с ними?
Многие испугались, когда началась та война. Не зря же говорят: человек познается в беде. За столом-то все хорошие… Увы, многие из тех, о ком я думал, что они близки мне, начали писать какую-то чушь в интернете. А сейчас им стыдно смотреть мне в глаза. Теперь они утверждают, что этого не писали, не говорили, а это вместо них кто-то написал… Но я уже не обращаю на это внимания.
Почему вы в 2008 году приняли решение отменить все гастроли в России? Ведь у вас там по-прежнему много поклонников, которые не рады разлуке с вами.
Если я покажу, какие письма мне приходят от простых людей оттуда, вы заплачете. Мне очень многие друзья и знакомые из Грузии и других стран говорили: «А что тебе? Ездил бы себе, как и раньше, с концертами по России». В чем-то они правы: Грузия — маленькая страна, и по моей профессии здесь много не заработаешь. Но я говорю им: «Как же я мог поехать в Россию и петь там? Как бы я тогда смотрел своим внукам в глаза?» А теперь Россия внесла меня в «черный список». В этом списке не только я, но и Шевчук и Макаревич, которые тоже высказывались против политики Путина. Дальше по списку — Джулия Робертс, Шварценеггер… Кажется, я попал в хорошую компанию (смеется)!
Вы помните свою первую реакцию на события августа 2008-го?
Когда я увидел, что в Грузию вошли российские танки, я закрылся ото всех и плакал. Примерно в это же время из Москвы пришла телеграмма, что мне дали орден Дружбы народов. Я отказался от ордена и сказал, что моей ноги не будет в России.
А как вы воспринимаете теперешние украинские события?
У меня в 1942 году отец погиб под Керчью. А сейчас Кремль вдруг взял и отобрал Крым. Что сейчас на Украине происходит, одному черту известно. Понимаете, там все идет по такому же сценарию, что и здесь, в Грузии. Путин ведь знает, что ни одна страна не хочет ввязываться в эту войну (на Украине. — NT). Это очень некрасиво и грязно выглядит. Недавно я по ТВ смотрел какой-то большой съезд, где было много людей в погонах, и Путин сказал им: «Нас не так легко запугать»* * «Запугать нас, сдержать, изолировать Россию ни у кого не получится», — заявил Владимир Путин, выступая 20 декабря 2014 года в Государственном Кремлевском дворце на торжественном вечере, посвященном Дню работников органов безопасности. . Слушай, а кто тебя пугает? Ты же сам стараешься всех напугать! Европа за себя боится — не за нас. Мы-то кому нужны? Грузия — маленькая страна. А Украина — большая.
А чем вызвано присуждение вам украинской премии «Человек года»?
Знаете, когда я узнал об этом, сам удивился. Наверное, потому, что я всегда говорил то, что думаю. А сейчас я думаю, что если бы мне было лет 35–40, то я был бы там, на Украине, потому что несправедливо все это! Нельзя, чтобы сильный бил слабого, только потому, что он сильный.
Чего Украине ожидать в ближайшее время?
Неприятности продолжатся, но с Украиной этот номер так не пройдет. Потому что если в Украине пройдет, тогда и всей Европе хана.
Кто будет следующим?
Думаю, Прибалтика.
Не Грузия?
Мы — вне очереди! К нам сюда — в любой момент.
Порезанное кино
К вам недавно приходили российские журналисты, которые снимают фильм про вашего друга Георгия Данелию. А когда вы сами виделись с ним в последний раз?
Я в России не был уже восемь лет. А Георгию сейчас 84 года, он болеет. Поэтому мы говорим с ним вот уже восемь лет только по телефону.
Данелия в советские времена снимал весьма сомнительные, с точки зрения коммунистической идеологии, картины. У него были проблемы с цензурой?
У всех эти проблемы были. Вот, допустим, Тенгиз Абуладзе с его фильмом «Покаяние». Когда он впервые показал его чиновникам, они посчитали это чуть ли не попыткой переворота в СССР. Прикрыть, закрыть, расстрелять, убить! Но Шеварднадзе взял все на себя и протолкнул «Покаяние»* * «Покаяние» было снято в 1984 году. Попыткам запретить фильм воспротивился Эдуард Шеварднадзе, который в 1985 году стал министром иностранных дел СССР. Картины вышла на экраны только в 1986 году. . С «Мимино» то же самое: картина сильно порезана.
Помню, я снимал фильм «Мужчины и все остальные» — это было уже при Горбачеве, когда после принятия антиалкогольного закона (постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» было принято 7 мая 1985 года. — NT) запретили показывать на экране застолья. Но в Грузии люди просто не садятся для разговора к столу, на котором не стоит вино! А у меня была новелла, где обязательно надо было показать застолье. Мы уже сняли фильм, но приехала женщина из министерства и сказала: «Застолье надо убрать». Тогда я решил пустить маленького мальчика — его играл мой внук — проползти под столом. Мальчик ползет под столом, мы видим ноги людей, слышим звон бокалов, но самого застолья в кадре нет. Вот так мы выходили из положения.
Когда я первый раз выехал из страны, меня поражало, почему все морщатся, узнав, что я из СССР. Я-то думал, что у нас все хорошо — просто жизнь тяжелая. Перед каждым выездом за границу артистам прочищали мозги: говорили, например, что надо ходить по улицам группами. Один раз заставили пристегнуть паспорт булавкой к карману, чтобы его не украли. Еще у нас были так называемые «чемодан-буфеты». Очень тяжелые чемоданы — мы в них с собой за границу еду брали, чтобы прокормиться. Ведь суточные были копеечными — всего 30 рублей нам разрешалось поменять на валюту, — а список давали дома такой длинный: сыну — сорочку, обувь там разную… (смеется) Грязная и тяжелая жизнь была наша актерская. Так и прокатались всю жизнь — в холодных автобусах, где не было ни отопления, ни кондиционера. И постепенно постарели.
Диагноз: грузин
Чем вы сейчас занимаетесь? Приходит ли вдохновение?
Оно приходит ко мне всегда. Я больше ничего не умею делать, но зато могу быстро писать. Сейчас заканчиваю книгу про разных интересных людей, с которыми меня сталкивала жизнь. С компьютером управляться я не научился, так что все от руки пишу. Меня просили написать автобиографию, но я не люблю рассказывать про себя, и поэтому в книге в основном будет идти речь о других людях. Так и назову ее — «Они». Или «Я и они». Также я написал очередной сценарий про «сумасшедших» грузин. Для кого-то они сумасшедшие, но если мы, грузины, сами про себя читаем, — то это для нас нормально. Сценарий пока называется «Диагноз: грузины».
Можете ли вы назвать себя счастливым человеком?
Позавчера жена напомнила мне, что мы уже больше пятидесяти лет с ней вместе. И я счастливый человек, потому что нас любят дети, а мы любим детей. Мы вырастили нормальных людей, построили дом… Я сам вырос в страшных условиях: бывший коридор, из которого сделали комнату — 8 квадратных метров. Было три заколоченных двери: с этой стороны соседи, с той стороны — соседи. А из третьей двери сделали окно, потому что если ее закрыть, то совсем воздуха не было бы. Стояла одна кровать, а вторая уже не помещалась. Поэтому ставили раскладушку и убирали ее днем, чтобы оставался проход.
Когда мы с женой пришли в 1996 году сюда, в Ваке, на это место на горе, здесь продавался маленький дом. У меня были какие-то деньги, но дом стоил намного дороже. Его хотел купить один турок, но хозяйка сказала: «Лучше пусть Буба купит за деньги, что у него есть». И отдала дом нам. Мы разрушили старый дом и построили на его месте новый. А когда переехали, то я долго не мог заснуть на новом месте — привык уже к маленькому пространству. Целых три месяца ходил ночевать в старый дом, а днем возвращался сюда. Но потом меня сильно напоили, и я впервые сумел заснуть здесь. К чему это я? К тому, что я и на стуле могу жить. Я считаю так: кто не знает цену хлеба и не жил в тесноте, тот что-то пропустил в своей жизни.
Вы начали рассказывать про свое детство. Вы уже тогда знали, кем хотите стать?
Я всегда хотел рисовать и никогда не думал, что буду петь. Но, видимо, кто-то нас направляет сверху. Я плохо учился в школе — четырнадцать лет проучился вместо одиннадцати. Меня все время то оставляли на второй год, то выгоняли. Два года я проучился в ремесленном училище с «волчьим билетом». Но зато я много читал. У нас была соседка тетя Рая, очень бедная женщина. В ее комнате стоял один-два стула, но зато повсюду лежали книги. Она-то и приучила меня к чтению. Мы с ней очень дружили. А моя покойная мама была очень верующей женщиной и замечательной певицей — 44 года пела в нашем кафедральном Сионском соборе. К маме я часто забегал, когда она в хоре пела, и мы шли с ней оттуда домой. Когда мне было восемь или девять лет, меня заинтересовал такой вопрос: почему на иконах Иисус выглядит всегда по-разному? Ведь иконы написаны разными художниками, и похожи они только тем, что у Иисуса — борода, но лица-то всегда разные. Вот я и спросил у мамы: «Мама, а ты видела Бога?» «Я каждый день Его вижу», — ответила она. «Как же ты Его видишь?», — удивился я. «А Он — в тебе! В каждом человеке заложен Бог. Каким ты будешь человеком, таким и будет у тебя Бог». Правильно она сказала. Мы, когда в церкви смотрим наверх, сами на себя смотрим, а когда молимся, то сами с собой разговариваем.
Фото: PANARMENIAN PHOTO/ВАРО РАФАЕЛЯН/ИТАР-ТАСС, Е. КОРЖЕНКОВ/ФОТОХРОНИКА ТАСС