Призрак Стены. Восточный и Западный Берлин снова разделила стена. Правда, не та каменная, разрушенная 20 лет назад, а пенопластовая, и строили ее не рабочие под дулами автоматов, а дети. Растянулась она на 1,5 километра и сильно мешает автомобильному движению. Это сделано специально, чтобы вспомнили. Стена будет торжественно разрушена вечером 9 ноября на «Празднике свободы»
«Мне было всего шесть лет, но я очень хорошо помню тот день, — рассказывает жительница Восточного Берлина Джулия Н. — Вечером 9 ноября мы с мамой смотрели телевизор. Запомнила мужчину с чуть опущенными уголками рта — он что-то вещал с экрана, мама слушала, не отрываясь, и только время от времени судорожно сжимала мою руку. Потом у нас начал непрерывно звонить телефон. «Не могу поверить», говорила мама, «не знаю», «не уверена», «боюсь», «мы пойдем завтра»...
За четыре месяца до падения Берлинской стены брат Джулии бежал из ГДР. Здраво рассудив, что в странах Восточной Европы царит полная неразбериха, он двинулся не на запад, а на восток и через Чехословакию добрался до Будапешта. Там за незаконное пересечение границы его все же задержали, но что делать с такими перебежчиками, уже никто не понимал, и вскорости молодой человек оказался в Вене.
«На следующий день, то есть 10 ноября, мы с мамой пошли к Бранденбургским воротам и — о чудо! — встретили там брата. Я буду помнить это всю жизнь: толпы людей, все счастливые и обнимаются».
Стена и ее жертвы
Мужчина с опущенными уголками рта — это член политбюро ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) Гюнтер Шабовски. Вечером 9 ноября 1989 года на пресс-конференции, которая транслировалась на всю страну, он сделал сенсационное заявление: выезд из ГДР теперь будет свободным. Кто-то из журналистов спросил, когда новые правила вступят в силу. Шабовски этим вопросом был явно застигнут врасплох, не вполне уверенно он произнес: «Прямо сейчас». Этих слов было достаточно, чтобы толпы жителей Восточного Берлина стали стекаться к стене.
Берлинская стена простояла 28 лет и три месяца. 12 августа 1961 года, в субботу, совет министров ГДР объявил, что «для пресечения враждебной деятельности реваншистских и милитаристских сил Западной Германии и Западного Берлина на границе ГДР, включая границу с западными секторами Большого Берлина, вводится такой же контроль, как это принято на границах любого суверенного государства». Суббота была выбрана не случайно — многие жители Восточного Берлина работали в Западном и в выходной день, естественно, находились дома. Временные заграждения между секторами появились уже рано утром в воскресенье. Улицы, соединяющие части города, перекопали, тоннели метро замуровали.
Взамен временных ударными темпами стали возводить постоянные заграждения — каменную стену, высота которой достигала 3,6 метра. Строили ее гэдээровские рабочие под надзором вооруженных пограничников.
На некоторых участках граница пролегала буквально по стенам домов. Другую, свободную жизнь можно было наблюдать из окон собственной квартиры, и это толкало людей на отчаянные поступки.
Ида Зикман стала первой жертвой Берлинской стены. Она выпрыгнула из окна третьего этажа дома 48 на улице Бернауер-штрассе. Случилось это на девятый день после закрытия границы. Предварительно 59-летняя женщина сбросила на мостовую, которая относилась уже к западной части города, несколько перин, но они не смягчили удар. Сегодня на доме Иды в память о ней и других погибших перебежчиках висит венок.
Граница постоянно укреплялась: замуровывались выходившие на Запад подъезды, окна нижних этажей. Стена в черте города имела протяженность 43,1 километра. А длина погрансооружений, отделявших Западный Берлин от территории ГДР, составляла 111,9 километра. За 28 лет более 100 тыс. человек пытались преодолеть границу, для нескольких сотен это закончилось трагически.
Известно имя последней жертвы. За восемь месяцев до падения стены 32-летний Винфрид Фройденберг разбился на самодельном воздушном шаре, с помощью которого он намеревался попасть на Запад.
Остальгическое настроение
20 лет назад падение берлинской стены восточные немцы встретили с ликованием. Тогда 71% граждан ГДР были уверены, что объединение с ФРГ улучшит их жизнь. Сегодня, по данным социологической службы Forsa, почти половина жителей восточной части Германии считает, что «в ГДР было больше хорошего, чем плохого. Имелись некоторые проблемы, но в целом жизнь была неплохой», а почти десятая часть вообще воспринимает ГДР исключительно позитивно. Причем социологи отмечают, что остальгические (от немецкого Osten — «восток») настроения характерны отнюдь не только для старшего поколения. Особенно сильны они были в конце первого десятилетия совместного проживания. В 1996 году результатами объединения высказывали недовольство почти 40% «осси» (и почти половина «весси»), а к 1999 году эта цифра выросла до 70%. Но дальше остальгия пошла на убыль. В 15-ю годовщину падения Берлинской стены только 15% восточных немцев (и 8% западных) были недовольны объединением.
«Нечто вроде Берлинской стены до сих пор присутствует в сознании многих восточных немцев. Почти полвека они жили сначала при нацизме, потом при коммунизме, и им очень непросто принять политическую систему Запада, которая во главу угла ставит свободу», — говорит научный сотрудник вашингтонского фонда «Наследие» (The Heritage Foundation) Ли Эдвардс, создатель виртуального Музея коммунизма.
Свое недовольство жители востока зачастую переносят на западных немцев. Они обвиняют их в эгоизме, неразборчивости в средствах достижения цели, приземленности. Весси в долгу не остаются, про бывших гэдээровцев говорят, что те только и знают, что жаловаться, работать не умеют, да и умом не блещут.
«Должен признать — многим из нас казалось, что совместная жизнь будет проще и гармоничнее, чем та, что сейчас, — говорит директор Германского исторического института в Москве профессор Бернд Бонвеч. — Когда эйфория прошла, немало восточных немцев решило, что цена свободы слишком высока, что свобода не стоит потерянной социальной защищенности. А мы, западные немцы, вместо того чтобы проявлять больше такта, готовности прийти на помощь, лишь кичились своим демократизмом».