Битва за Дебальцево, которая превратила Минское соглашение-2 в фарс, завершилась. 18 февраля украинские власти объявили об отводе своих войск из Дебальцево — самой горячей точки последних недель на юго-востоке Украины. Тогда же самопровозглашенная Донецкая народная республика заявила о полном контроле над городом. С середины января за Дебальцево — важный транспортный узел, соединяющий Донецкую и Луганскую области, имеющий прямое железнодорожное и автомобильное сообщение с Россией (см. карту) — шла ожесточенная битва. 9 февраля сепаратисты сообщили, что им удалось замкнуть «котел» вокруг города — с этого дня Дебальцево стал блокадным городом, въехать в него не могли ни журналисты, ни спасатели, ни волонтеры с едой и медикаментами — единственная дорога из Артемовска простреливалась с обеих сторон. После 18 февраля, когда украинские части покинули Дебальцево и передислоцировались в Артемовск, обстрелы прекратились, но еще долго город не сможет зажить прежней жизнью: не прекращающиеся на протяжении месяца артиллерийские обстрелы превратили его в руины, в центре города не осталось ни одного дома с целыми окнами, всюду разбросаны осколки снарядов, не работает ни одного магазина. Те, кто не смог уехать, все это время жили в подвалах, питались чем придется, включая и гуманитарную помощь, которую иногда привозили по «дороге жизни» — из Артемовска. Рассказывают: «Мы в ванной просидели все это время», «У нас в поселке Рязанском осталось пять домов, одни пенсионеры». Почему не уехали из города? — «Жалко хозяйство бросать: автобусы приходили, но я не поехал».
По данным сепаратистов, с начала боев за Дебальцево вооруженные силы Украины и Нацгвардия потеряли около трех с половиной тысяч бойцов. Власти Украины говорят о куда меньших цифрах — 179 человек убито, около 150 — ранено, но скорее всего, эти цифры имеют мало общего с реальностью.
Увеличить
Мироновский
— У нас хоть буржуйка стоит, а у вас нет ничего, — мужчина в телогрейке обсуждает с гостьей преимущества своего подвала, находящегося в здании профессионального технического училища №27 в поселке Мироновский: окна здесь закрыты фанерой — разорвался снаряд. В подвале ПТУ живет с десяток человек.
Поселок Мироновский — в двадцати километрах от Дебальцево. На первый взгляд, он выглядит получше: меньше разбитых домов, больше целых стекол.
Жители Мироновского, как и жители Дебальцево, с января живут в подвалах.
— Посмотрите, как живем,— зовут они журналиста. — Это все Национальная гвардия! Они нас обстреливают, — в свете фонарика на мобильном появляется пожилая женщина.
— Что Национальная гвардия? Они хоть мне гуманитарную помощь выдавали. И вообще, не трогайте Национальную гвардию, что бы вы делали без них! — вступается моя провожатая.
— Да там бандиты одни!— в полутьме разворачивается дискуссия.
— Бандит — это Путин, который по городу стреляет!
— Ой, да не трогайте Путина, что он вам сделал. Вы хоть видели русского солдата здесь? — в подвал заходит женщина с ребенком.
В углу коптит печь-буржуйка, напротив стол и несколько кроватей — сколько именно, в темноте не разглядеть. Несмотря на объявленное перемирие, люди не спешат покидать убежище — на окраине поселка куда-то в сторону Луганской области (она начинается почти сразу после границ Мироновского) работает миномет.
На весь Мироновский — один работающий магазин. Покупатели стоят в полутьме в тесном помещении, а кассирша управляется с расчетами при свете свечи. Людей много, человек двадцать. Отдельно работает вино-водочный отдел, во избежание инцидентов за ним приглядывает женщина — добровольный помощник продавца.
Бойцы непризнанной ДНР проходят по разрушенному селу Логвиново на дороге Дебальцево-Артемовск, 17 февраля 2015 года
Сергей Васильевич, местный житель, рассказывает, что на улицу, где расположен продуктовый, постоянно летят снаряды.
— Вот смотрите, — считает он. — Вот воронка от «Града», вон там еще один снаряд взорвался, вон попало в дом, где магазин находится.
— Видите, откуда прилетело? — показывает он в сторону Артемовска. — Там же нет никого, кроме украинской армии!
На самом деле, снаряды, судя по воронкам, летят с разных сторон. «Украинцы стреляют, — настаивает он. — Аптеку последнюю в городе разбили!»
Залпы раздаются все чаще: кажется, что огонь ведется со всех окраин поселка. Эта территория подконтрольна украинским войскам.
— Перемирие, называется, — бормочет Сергей Васильевич.
Между тем залпы становятся регулярными — с десяток за пять минут, нужно выбираться. Трасса из Мироновского — в зоне поражения армии непризнанных республик. Машина на минуту останавливается на выезде из поселка, это на возвышенности. Километрах в десяти впереди, там, где расположено Логвиново, взятое ополчением, видны артиллерийские дуэли: разрываются мины и раздаются ответные залпы. До Мироновского пока не долетает.
Украинские военные прибывают в Артемовск из Дебальцево, 18 февраля 2015 года
Артемовск
В Артемовске — вышедшие 18 февраля из окружения украинские войска. Люди в зеленом — украинские солдаты и офицеры, кажется, повсюду: в магазинах рядом с частью, в кафе или просто на лавочках. Выход из дебальцевского кошмара большинство отмечает водкой, у некоторых шампанское, как в праздник. Иногда военные встречают товарищей и обнимаются, как в фильмах про войну, — от радости, что живые. Впрочем, чувствуется, что настроение у большинства тяжелое.
— Вот эти хлопцы стоят за хлебом, сними их! — показывает боец.
— Не надо снимать, — говорит его товарищ. — Хлопцы вышли сегодня, у них второе рождение, набухались, некогда переодеться, некогда умыться.
Спрашивает корреспондента:
— Откуда сам? — Из Москвы. — Мы там для вас все фашисты, а ты думаешь, эта людина, яка вот тута, — она хочет тут стояти? Да… вертели они все это!
— Русские танки по нам…… (стреляют. — NT), русские танки, так и пиши! — говорит другой боец.
— Почему, — уточняю, — русские?
— Вот Логвиново, знаешь — кто там стоит?
Отвечаю, что стоит ДНР.
— Який ДНР! Русские, поспорить могу! Вот скажи, меня мобилизовали — я что, профессионал? А они…… (стреляют. — NT) профессионально! С пацанами, которые из ДНР, с ними и воевать нечего, а это — профессионалы работают! Откуда в ДНР «смерчи»? Один залп сколько денег стоит? Даже если отжали с той территории, которая была, какое количество времени всем этим отжатым можно стрелять?
— Мы не завоеватели. У меня отец сам с Кировограда, агроном. Да у половины позабирали тяпки, дали автоматы, — вступает Юра, военный из тыловой службы. — Видел, что с городами сделали? А люди жили, детей растили. Я смотрю, коровы неподоенные, овцы, это не надо никому.
10 февраля Юра приехал в Дебальцево с продовольствием, а выезжал с «двухсотыми», но выехать не смог: ударил «Град». «Видишь, — показывает рукав куртки, — телефон был — потерял, как все началось».
«А у нас ни прикрытия, ничего, — говорит он. — Сколько людей уложил! Сколько техники уложил». Много раненых, рассказывает он про тыловую службу, шестьдесят убитых: «Выезжали, думали, перемирие, все нормально будет, а тут такое».
Бывшая жена у Юры — из Москвы, он работал там на шиномонтаже, но после того, как развелся, уехал в Киев, открыл свою мастерскую: «Я хорошо зарабатывал, — рассказывает Юрий, — но призвали. Как говорится, на войну не напрашивайся, от войны не отказывайся». В Москве у него друзья, которых он знает «по пятнадцать лет». Теперь он отбивается от обвинений: «Я спрашиваю его (московского друга), ты столько времени меня знаешь, а теперь я убийца оказываюсь? Теперь у него призывали сына, я спрашиваю, теперь он в меня стрелять поедет? Да нет, отвечает, его в закавказский округ отправляют».
Война ему не нравится: «Я еще в своей жизни никого не застрелил. А теперь должен смотреть, как пацаны умирают: ударило, раз — у него мозги по всей кабине».
Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС, Max Avdeev for Buzzfeed News, Владимир Шуваев