15 января в офис «Фонда борьбы с коррупцией» (ФБК) ворвались 10 бойцов ОМОНа в масках и четыре следователя. Они не позволили сотрудникам вызвать адвокатов, изъяли у них телефоны, ноутбуки и произвели выемку бухгалтерии. В Следственном комитете очередное «маски-шоу» объяснили проверкой информации о незаконном расходовании пожертвований на работу ФБК, хотя в ордере на обыск было сказано, что следователи пришли по делу о картине «Плохой и хороший человек». Пока шел обыск, основателя фонда, Алексея Навального, следователи насильно увезли на очередной допрос.
За день до этого суд вернул защите Навального жалобу на продление домашнего ареста, указав, что она будет рассмотрена вместе с апелляцией на приговор по делу «Ив Роше». При этом суд уже пять раз отклонял жалобы ФСИН на нарушение Навальным условий домашнего ареста, в последний раз — 14 января. А за два дня до этого, 12-го, защита обжаловала приговор братьям Навальным, в тот же день суд выдал мотивировочную часть приговора. Кроме того, 7 января Европейский суд по правам человека в ответ на жалобу защиты оппозиционера обратился к правительству России с вопросами по поводу сохранения меры пресечения Алексею Навальному после вынесенного приговора, нарушения права на свободу выражения мнения, получения и распространения информации. Еще один вопрос касался политической мотивированности дела «Ив Роше». Правительство должно дать ответы до 13 февраля.
Накануне обыска The New Times встретился с Алексеем Навальным в офисе ФБК
Официально вы под домашним арестом, но мы сейчас у вас в офисе, и под домашний арест, кажется, никто помещать вас не собирается. Объясните, пожалуйста, что происходит?
Выхожу я сегодня из дома. Ко мне подбегают какие-то ханурики с камерой, то ли с НТВ, то ли откуда-то рядом. И за мной бегут одновременно ФСИНовцы и какие-то оперативники: «Алексей, вы нарушаете домашний арест, вот удостоверение!» Я им и говорю: «Если нарушаю — жалуйтесь на меня в суд». «А мы вас предупреждаем». Следственный комитет, полиция — все они считают, что я под домашним арестом. А я, будучи законопослушным, так не считаю. Потому что домашний арест невозможен в отношении человека, которому вынесен приговор. Это же, кстати, подтверждает и Замоскворецкий суд: ФСИН заслал туда уже пятую жалобу на меня, но суд в пятый раз отказался ее рассмотреть. Нет возможности рассмотреть заявку, говорит суд. Судья вынес приговор* * 30 декабря Олег, брат Алексея Навального, был приговорен по делу «Ив Роше» к 3,5 годам колонии общего режима, а сам Алексей осужден на 3,5 года условно, но при этом оставлен под домашним арестом. — до свидания (см. комментарии на стр. 17).
Но гораздо более откровенная ситуация с моим братом, которого посадили в СИЗО без приговора, без бумажки вообще. Это просто невозможно! Меня когда-то задержали и арестовали на 15 суток, полицейские привезли в спецприемник, а там выяснилось, что они забыли у судьи взять бумажку о моем аресте. И они ехали обратно за бумажкой, и меня везли обратно! Невозможно человека без приговора посадить в камеру, но с Олегом сделали именно так.
Утром 15 января бойцы ОМОНа и следователи, не допустив адвокатов, начали 10-часовой обыск
Сотрудники ФСИН все время за вами ходят хвостом, а недавно полицейские задержали вас после интервью на «Эхо Москвы» и зачем-то повезли домой. Что это было?
Да они и сами не понимают, зачем они это делают. И их начальство не понимает. Вообще никто не понимает, почему они ночуют у меня под домом. Это не функция ФСИН вообще, они же не оперативники. Они сами все смеются. И бывает даже досадно: потому что они под Новый год сидели в нескольких машинах у моего подъезда, ночевали в них. Я им говорю: «Вот вы чего здесь ночуете? Если я буду выходить, что вы будете делать?» Задержать они меня не могут. Вся их функция состоит в том, что они встречают меня утром, показывают удостоверение, говорят: «Вы нарушаете!» Я им говорю «спасибо» и иду дальше. Они должны на всякий случай дежурить у моего подъезда, чтобы, когда будет разборка в высоких сферах, сказать: «Мы принимали меры, мы сторожили, мы что-то делали». Вот теперь даже поставили у моего дома «Газель», чтобы в ней было удобнее спать. Несколько раз следом за мной ходили в офис, зашли туда, мы выделили им стол со стульями, они сели. Я им, конечно, мог не разрешить. Но какой смысл? Чтобы они в коридоре несчастно стояли? Я со всеми общаюсь с удовольствием — с ментами, со ФСИНовцами. Это, на самом деле, моя любимая часть работы — общение с ментами и рассказ им про зарплату (главы «Роснефти» Игоря) Сечина. Удивительная вещь — каждый раз понимаешь, насколько все-таки информационное пространство ограниченно. Потому что кажется: ну уж среди нас вот эти вещи — про зарплаты и т.д. — должны знать все. И каждый раз, вот так пообщавшись, осознаешь — нет, нужно агитировать, агитировать, агитировать.
Микроавтобус, круглосуточно дежурящий у дома Навального, стал местом ночлега для сотрудников ФСИН
А как на силовиков действуют эти разговоры?
Ну они же видят: в ситуации со мной кругом какие-то странности и беспредел. Поэтому они говорят: «Ни хрена себе, что происходит». При этом они просто делают свою работу, слушаются свое начальство. Их, конечно, этот абсурд не подталкивает куда-то там выходить и митинговать. Ну, наверное, рано или поздно подтолкнет.
Что вы сказали Олегу, когда ему вынесли приговор?
А что можно сказать в этой ситуации? «Держись. За жену и детей — не беспокойся». Я сам нахожусь в примерно такой же ситуации и понимаю, что беспокоит больше всего. Семья, близкие. И тут, с одной стороны, вроде уже ко всему готов. Но на самом деле никто такого итога не ожидал — все были готовы, что меня посадят. Такой вариант, как получился, рассматривался только мной, а все адвокаты, наоборот, говорили, что это абсолютно невозможно. Но, видимо, Путин как-то угадал мою тайную боязнь и использовал ее.
Вы наверняка знакомы с заявлением Михаила Ходорковского: он не считает Путина врагом, так как тот не стал трогать его близких и освободил его, дав проститься с больной мамой. А вот с вашими родственниками поступают, мягко говоря, иначе…
Моих родственников трогают очень сильно. Почему — об этом у Путина надо спросить. Не знаю даже, что в голове у этого человека. Вот он решил мстить таким образом. Наверное, ощущая себя психологом — а он им и является, потому что в моей ситуации это сработало — Путин выбирает варианты понеприятнее, побольнее.
А как это сработало, что у вас изменилось?
Сейчас я могу ходить по улице, получать грандиозное наслаждение от того, что вижу людей, что просто могу ходить. Ну да, какие-то служивые люди по-прежнему за мной бегают, но хоть так… Все это замечательно. Но главное событие, о котором все мысли, — это ситуация с Олегом, естественно.
Когда огласили приговор Олегу, показалось, что вы надломились.
Это действительно очень неприятная вещь. Ты планируешь свою собственную жизнь и готов чем-то жертвовать. Но ты не имеешь права ради своей борьбы жертвовать чем-то чужим. За все это расплачивается мой брат. Я не виноват, но я понимаю, что он сидит из-за меня.
У большей части сотрудников ФБК изъяли телефоны и ноутбуки
Но вы же можете навещать его в СИЗО?
Брату разрешены всего два свидания в месяц. Теоретически я могу его навестить. Практически — я думаю, меня, во-первых, не пустит ФСИН. Во-вторых, — даже если бы и пустил — я не собираюсь забирать свидания у жены Олега.
Ольга Михайлова,
адвокат Алексея Навального
В мотивировочной части приговора по делу «Ив Роше» необходимость содержания Алексея Навального под домашним арестом никак не обоснована. В приговоре сказано: в срок условного наказания Навальному засчитан его домашний арест с 28 февраля по 30 декабря 2014 года. При этом суд сохранил домашний арест до вступления приговора в силу, что произойдет после рассмотрения уже поданных апелляций защиты и обвинения, а это может затянуться на несколько месяцев. Мы считаем, что с 30 декабря нет никаких законных оснований для домашнего ареста Навального.
Генри Резник,
адвокат
Суд обязан применять нормы уголовно-процессуального закона, толкуя их системно и выявляя их конституционно-правовой смысл. Домашний арест — это смягченный аналог содержания под стражей. В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, если находящийся под стражей человек получает условный срок, он немедленно выходит на свободу. Я убежден, что сохранение домашнего ареста при условном сроке неконституционно.
Фото: Митя Алешковский, Евгений Фельдман/«Новая газета», Артем Коротаев/ИТАР-ТАСС