15 января в офис «Фонда борьбы с коррупцией» (ФБК) ворвались 10 бойцов ОМОНа в масках и четыре следователя. Они не позволили сотрудникам вызвать адвокатов, изъяли у них телефоны, ноутбуки и произвели выемку бухгалтерии. В Следственном комитете очередное «маски-шоу» объяснили проверкой информации о незаконном расходовании пожертвований на работу ФБК, хотя в ордере на обыск было сказано, что следователи пришли по делу о картине «Плохой и хороший человек». Пока шел обыск, основателя фонда, Алексея Навального*, следователи насильно увезли на очередной допрос.
За день до этого суд вернул защите Навального жалобу на продление домашнего ареста, указав, что она будет рассмотрена вместе с апелляцией на приговор по делу «Ив Роше». При этом суд уже пять раз отклонял жалобы ФСИН на нарушение Навальным условий домашнего ареста, в последний раз — 14 января. А за два дня до этого, 12-го, защита обжаловала приговор братьям Навальным, в тот же день суд выдал мотивировочную часть приговора. Кроме того, 7 января Европейский суд по правам человека в ответ на жалобу защиты оппозиционера обратился к правительству России с вопросами по поводу сохранения меры пресечения Алексею Навальному после вынесенного приговора, нарушения права на свободу выражения мнения, получения и распространения информации. Еще один вопрос касался политической мотивированности дела «Ив Роше». Правительство должно дать ответы до 13 февраля. Накануне обыска The New Times встретился с Алексеем Навальным в офисе ФБК
Официально вы под домашним арестом, но мы сейчас у вас в офисе, и под домашний арест, кажется, никто помещать вас не собирается. Объясните, пожалуйста, что происходит?
Выхожу я сегодня из дома. Ко мне подбегают какие-то ханурики с камерой, то ли с НТВ, то ли откуда-то рядом. И за мной бегут одновременно ФСИНовцы и какие-то оперативники: «Алексей, вы нарушаете домашний арест, вот удостоверение!» Я им и говорю: «Если нарушаю — жалуйтесь на меня в суд». «А мы вас предупреждаем». Следственный комитет, полиция — все они считают, что я под домашним арестом. А я, будучи законопослушным, так не считаю. Потому что домашний арест невозможен в отношении человека, которому вынесен приговор. Это же, кстати, подтверждает и Замоскворецкий суд: ФСИН заслал туда уже пятую жалобу на меня, но суд в пятый раз отказался ее рассмотреть. Нет возможности рассмотреть заявку, говорит суд. Судья вынес приговор
Но гораздо более откровенная ситуация с моим братом, которого посадили в СИЗО без приговора, без бумажки вообще. Это просто невозможно! Меня когда-то задержали и арестовали на 15 суток, полицейские привезли в спецприемник, а там выяснилось, что они забыли у судьи взять бумажку о моем аресте. И они ехали обратно за бумажкой, и меня везли обратно! Невозможно человека без приговора посадить в камеру, но с Олегом сделали именно так.
Сотрудники ФСИН все время за вами ходят хвостом, а недавно полицейские задержали вас после интервью на «Эхо Москвы» и зачем-то повезли домой. Что это было?
Да они и сами не понимают, зачем они это делают. И их начальство не понимает. Вообще никто не понимает, почему они ночуют у меня под домом. Это не функция ФСИН вообще, они же не оперативники. Они сами все смеются. И бывает даже досадно: потому что они под Новый год сидели в нескольких машинах у моего подъезда, ночевали в них. Я им говорю: «Вот вы чего здесь ночуете? Если я буду выходить, что вы будете делать?» Задержать они меня не могут. Вся их функция состоит в том, что они встречают меня утром, показывают удостоверение, говорят: «Вы нарушаете!» Я им говорю «спасибо» и иду дальше. Они должны на всякий случай дежурить у моего подъезда, чтобы, когда будет разборка в высоких сферах, сказать: «Мы принимали меры, мы сторожили, мы что-то делали». Вот теперь даже поставили у моего дома «Газель», чтобы в ней было удобнее спать. Несколько раз следом за мной ходили в офис, зашли туда, мы выделили им стол со стульями, они сели. Я им, конечно, мог не разрешить. Но какой смысл? Чтобы они в коридоре несчастно стояли? Я со всеми общаюсь с удовольствием — с ментами, со ФСИНовцами. Это, на самом деле, моя любимая часть работы — общение с ментами и рассказ им про зарплату (главы «Роснефти» Игоря) Сечина. Удивительная вещь — каждый раз понимаешь, насколько все-таки информационное пространство ограниченно. Потому что кажется: ну уж среди нас вот эти вещи — про зарплаты и т.д. — должны знать все. И каждый раз, вот так пообщавшись, осознаешь — нет, нужно агитировать, агитировать, агитировать.
А как на силовиков действуют эти разговоры?
Ну они же видят: в ситуации со мной кругом какие-то странности и беспредел. Поэтому они говорят: «Ни хрена себе, что происходит». При этом они просто делают свою работу, слушаются свое начальство. Их, конечно, этот абсурд не подталкивает куда-то там выходить и митинговать. Ну, наверное, рано или поздно подтолкнет.
Что вы сказали Олегу, когда ему вынесли приговор?
А что можно сказать в этой ситуации? «Держись. За жену и детей — не беспокойся». Я сам нахожусь в примерно такой же ситуации и понимаю, что беспокоит больше всего. Семья, близкие. И тут, с одной стороны, вроде уже ко всему готов. Но на самом деле никто такого итога не ожидал — все были готовы, что меня посадят. Такой вариант, как получился, рассматривался только мной, а все адвокаты, наоборот, говорили, что это абсолютно невозможно. Но, видимо, Путин как-то угадал мою тайную боязнь и использовал ее.
Вы наверняка знакомы с заявлением Михаила Ходорковского: он не считает Путина врагом, так как тот не стал трогать его близких и освободил его, дав проститься с больной мамой. А вот с вашими родственниками поступают, мягко говоря, иначе…
Моих родственников трогают очень сильно. Почему — об этом у Путина надо спросить. Не знаю даже, что в голове у этого человека. Вот он решил мстить таким образом. Наверное, ощущая себя психологом — а он им и является, потому что в моей ситуации это сработало — Путин выбирает варианты понеприятнее, побольнее.
А как это сработало, что у вас изменилось?
Сейчас я могу ходить по улице, получать грандиозное наслаждение от того, что вижу людей, что просто могу ходить. Ну да, какие-то служивые люди по-прежнему за мной бегают, но хоть так… Все это замечательно. Но главное событие, о котором все мысли, — это ситуация с Олегом, естественно.
Когда огласили приговор Олегу, показалось, что вы надломились.
Это действительно очень неприятная вещь. Ты планируешь свою собственную жизнь и готов чем-то жертвовать. Но ты не имеешь права ради своей борьбы жертвовать чем-то чужим. За все это расплачивается мой брат. Я не виноват, но я понимаю, что он сидит из-за меня.
Но вы же можете навещать его в СИЗО?
Брату разрешены всего два свидания в месяц. Теоретически я могу его навестить. Практически — я думаю, меня, во-первых, не пустит ФСИН. Во-вторых, — даже если бы и пустил — я не собираюсь забирать свидания у жены Олега.
Ольга Михайлова,
адвокат Алексея Навального
В мотивировочной части приговора по делу «Ив Роше» необходимость содержания Алексея Навального под домашним арестом никак не обоснована. В приговоре сказано: в срок условного наказания Навальному засчитан его домашний арест с 28 февраля по 30 декабря 2014 года. При этом суд сохранил домашний арест до вступления приговора в силу, что произойдет после рассмотрения уже поданных апелляций защиты и обвинения, а это может затянуться на несколько месяцев. Мы считаем, что с 30 декабря нет никаких законных оснований для домашнего ареста Навального.
Генри Резник,
адвокат
Суд обязан применять нормы уголовно-процессуального закона, толкуя их системно и выявляя их конституционно-правовой смысл. Домашний арест — это смягченный аналог содержания под стражей. В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, если находящийся под стражей человек получает условный срок, он немедленно выходит на свободу. Я убежден, что сохранение домашнего ареста при условном сроке неконституционно.
Фото: Митя Алешковский, Евгений Фельдман/«Новая газета», Артем Коротаев/ИТАР-ТАСС
* В 2022 г. внесен в список «террористов и экстремистов».