Путин надеется пройти через кризис, сохранив путиномику. Программа, которая складывается из его высказываний, состоит из иллюзий, умолчаний, ложных надежд и микроуступок.
Самые свежие цифры, которые он воспроизвел, относятся к октябрю. Только что подведенные итоги ноября, со снизившимся на 1,2 % промышленным индексом, ростом безработицы до 5,2 % и прочими признаками спада, не были даже упомянуты. Не говоря о масштабах обрушения рубля в декабре и подъеме инфляции до 10 % в годовом исчислении.
Вероятно, это то неизбежное зло, на которое Путин решил закрыть глаза и рекомендует народу и субъектам экономики сделать то же самое, спокойно ожидая мер, «которые мы использовали, и достаточно успешно, в 2008 году». А именно: траты госрезервов на поддержку казенного бизнеса, а по возможности, и рядовых людей. Нет планов приостановить даже стремительный рост военных расходов: «Ресурсы, которые нам были нужны для выполнения не только социальных обязательств, но и по развитию оборонной сферы, они у нас все заложены, все обеспечены». Следует просто переждать, как прогнозирует глава России, два кризисных года, после чего то ли экономика каким-то необъяснимым образом «приспособится к условиям низких цен на энергоносители» (Путин сообщил, что готов выдержать и $60, и даже $40 за баррель), то ли нефтяные цены образумятся и вернутся к прежним заоблачным высотам. Вот вам и вся программа. Она совершенно утопична, как минимум, по трем причинам.
Во-первых, международные резервы составляют сейчас меньше $415 млрд против $598 млрд накануне кризиса 2008-го.
Во-вторых, внешние долги, а в основном это долги попавших под санкции столпов путиномики, достигают почти $700 млрд и должны выплачиваться по своим графикам без надежды на то, что их можно будет переодолжить. В прошлый кризис, с октября 2008-го до октября 2009 года, долги сократились всего на $67 млрд (с $541 млрд до $474 млрд). А сейчас ежегодно придется возвращать по $100–150 млрд.
В третьих, слова о двух трудных годах явно навеяны воспоминаниями о 2009–2010 годах, после окончания которых нефтяная цена подскочила до $110. Но на этот раз впереди куда больше трудных лет, поскольку удешевление энергоносителей вызвано фундаментальными факторами, которые Путин ошибочно воспринимает как происки врагов. Сократившихся резервов заведомо не хватит, чтобы пересидеть этот длинный кризис.
40-долларовая нефть, возможность которой допускает Путин, означала бы удешевление российского экспорта по меньшей мере вдвое — где-то до $250 млрд. Из этой выручки придется профинансировать выплату внешних долгов, эвакуацию капиталов и дефицит торговли услугами. После чего на покрытие импорта останется всего $50–70 млрд. Это возврат к уровню 1990-х годов — сокращение ввоза иностранных товаров раз в пять против сегодняшнего.
Что же до бизнеса, то ему Путин адресовал три идеи, каждая из которых препятствует нормальному экономическому росту.
Идея первая. Показательная акция по изъятию собственности — отобрание «Башнефти» у Владимира Евтушенкова — дело правильное, а Евтушенков должен морально утешиться приглашением на предновогоднюю беседу Путина с бизнесменами.
Вторая. Глава России доволен «Роснефтью» и в особенности лично Игорем Сечиным вместе с его сверхвысокими доходами, размер которых он принципиально «не знает». То есть сверхмонополии, которые ввергли страну в кризис, не только не подлежат демонтажу, но наоборот, взяты под защиту.
И третья. Оффшорную амнистию обещано распространить на подставные фирмы в самой России. На практике это будет легализацией не столько теневого бизнеса вообще, сколько бизнеса коррумпированного чиновничества, укреплением этого слоя в его противостоянии любым переменам.