#Память

#Только на сайте

Точка невозврата

17.12.2014 | Кирилл Михайлов | №42 от 14.12.14

10 декабря, в День защиты прав человека, в Москве открыты пять мемориальных знаков проекта «Последний адрес»*: на металлических табличках указаны имена, даты рождения и смерти тех, кого сталинские палачи увели из дома и расстреляли.

IMG_9827.jpg

Инициатор проекта «Последний адрес» Сергей Пархоменко крепит табличку на доме на Долгоруковской, Москва, 10 декабря 2014 года

podpiska.newtimes.ru

Проект «Последний адрес» завершен — с таким неожиданным заявлением выступил с импровизированной трибуны в виде стремянки создатель проекта журналист Сергей Пархоменко. «Теперь появится движение, даже мемориал «Последний адрес», — продолжал Пархоменко, вглядываясь в лица собравшихся. На церемонии по случаю открытия знака у бывшего кооператива ГПУ-НКВД на 3-й Тверской-Ямской стояло с полсотни человек, примерно половина из них — правозащитники и журналисты. Тем временем на углу дома на высоте около двух метров от земли человек с шуруповертом прикручивал к стене мемориальный знак.

«Я живу здесь на цокольном первом этаже, это окно моей спальни, а рядом с ним теперь висит табличка. То есть люди будут проходить мимо и заглядывать ко мне в спальню!» — жалуется Надежда Владимировна, жительница этого дома. Кутаясь в шубу, она с неодобрением следит за тем, как табличку с именем Давида Самуиловича Гутермана** крепят к стене: «Таблички эти надо вешать, я не против, но давайте повесим рядом с подъездом!» «Перевесим обязательно», — успокаивает женщину заявитель мемориального знака Заур Афшалумов. Неожиданное недоразумение, похоже, все-таки кончится миром. В ближайшее время в столице появятся еще 8 табличек, процесс набирает обороты.

«Человеческие перспективы «Последнего адреса» очень хорошие, — рассуждает в беседе с NT один из инициаторов проекта архитектор Евгений Асс. — А вот политические... Завтра какой-нибудь чиновник скажет, что, мол, снимайте все, не надо этого». С ним не согласен приехавший на церемонию председатель Совета по правам человека (СПЧ) при президенте Михаил Федотов: проект поддержан правительством Москвы, и вообще, «все, что происходит здесь, соответствует линии президента страны на увековечивание памяти жертв политических репрессий».

Pastoukhov_2.jpg

Сергей Пастухов (1887–1940) перед арестом работал директором школы

Вдовий дом

Еще четыре мемориальных знака открыты 10 декабря на стене дома Наркомата внешней торговли на Долгоруковской улице, прозванного в народе «Вдовьим домом». По данным «Мемориала», 65 жильцов этого дома были арестованы и расстреляны в годы сталинских репрессий. Рашель Натапова, которая родилась и живет в этом доме, заказала две таблички с именами родителей ее одноклассников — она точно знает, что у этих людей никого не осталось. Об этом рассказывает ее дочь Марина, сама Рашель уже не выходит на улицу — возраст и здоровье не позволяют.

О сталинских репрессиях надо все время кричать, «тем более сейчас, когда о Сталине говорят так хорошо и о расстрелах стараются не вспоминать»,  — убеждена Ирина Сорока, заявитель еще одной таблички. Ее семья живет во «Вдовьем доме» с середины 1930-х годов. Ирина выбрала из базы «Мемориала» имя соседа по подъезду, которого наверняка знал ее дед — тому чудом удалось избежать посадки, потому что он в отличие от большинства своих соседей — работников Наркомата — не ездил за границу.

Принципиальное отличие табличек проекта «Последний адрес» от разных мемориальных досок, как считает председатель правления общества «Мемориал» Арсений Рогинский, в том, что впервые «в нашей стране, где больше миллиона человек были расстреляны, хоть на какой-то табличке указано слово «расстрелян». Рогинский привел в пример мемориальную доску маршала Михаила Тухачевского на Доме на набережной*** — там ничего не сообщается об обстоятельствах смерти военачальника.

«Все, это конец»

Первые мемориальные знаки в рамках проекта «Последний адрес» были повешены еще 7 декабря, но без привлечения внимания общественности. Как рассказал NT Сергей Пархоменко, это был своего рода пробный шар: три таблички появились на доме Наркомата иностранных дел в Хоромном тупике, рядом со станцией метро «Красные ворота», — это один из первых кооперативов для советской номенклатуры, построенный в 1928 году.

Прадед Марии Пастуховой, заявительницы одной из табличек, Сергей Пастухов купил квартиру в этом доме и жил здесь до своего ареста 16 мая 1939 года. Входная дверь ведет в узкую прихожую, слева две комнаты, прямо — еще одна, направо короткий коридор и крошечная кухня. По современным меркам это малогабаритная трешка, но в конце 1920-х годов, когда дом начали заселять, иметь такую квартиру было чем-то немыслимым. «Проходите, я — Маша», — правнучка советского дипломата одета в темную кофту и джинсы, взгляд внимательный и немного усталый. В квартире многое осталось неизменным со времени постройки: на кухне сохранился холодный шкаф во внешней стене дома (тогдашний аналог холодильника), отверстие с медной заглушкой для вывода трубы самовара, латунные дверные и оконные ручки.

Когда Сергея Пастухова арестовали, он уже ушел с дипломатической службы и работал директором школы. Обвинение стандартное — шпионаж, расстрелян 2 апреля 1940 года. «Наша семья чудом уцелела и осталась в этой квартире, — рассказывает Мария Пастухова. — Правда, в прадедушкин кабинет, из которого при обыске вывезли все, вселился нквдшник. Наша квартира превратилась в коммуналку, а моя прабабушка, которая никогда не работала, пошла работать поломойкой».

С Мариной Райской, заявительницей еще одной таблички, корреспондент NT встретился в привокзальном кафе — она специально приехала из-за города, чтобы рассказать про своего деда, который тоже жил в доме в Хоромном тупике. Марина поправляет воротник светлого свитера крупной вязки и раскладывает на столе старые фотографии. Михаил Карский был послом СССР в Турции, в июле 1937-го приехал в Москву вместе с большой турецкой делегацией. Когда его не позвали на прием в Кремль, он сказал жене: «Все, это конец». Через несколько дней Карский был арестован, а 25 ноября расстрелян по стандартному обвинению в шпионаже. Арестовали и его жену. «Моя мама, ей тогда было 15 лет, осталась в одной комнате нашей трехкомнатной квартиры, — голос Марины Райской дрожит, — а две другие занял следователь НКВД Якушин. Мама рассказывала, что он приходил после ночных допросов под утро и орал во сне». Марина считает, что проект «Последний адрес» — это не только дань памяти погибшим, но и форма гражданского сопротивления тому, что сейчас происходит в стране.

IMG_9784.jpg

На открытие табличек проекта «Последний адрес» пришли несколько десятков человек, Москва, 10 декабря 2014 года

ТСЖ против

Кооперативный дом в Фурманном переулке строился в конце 1920-х на деньги богатых нэпманов. Потом политический курс сменился, нэпманов пересажали, а их квартиры раздали сотрудникам НКВД и инженерно-техническим работникам. Через несколько лет пришел и их черед. По  данным «Мемориала», за время сталинских репрессий в этом доме были арестованы и расстреляны 8 человек, двое из них — работники НКВД, приближенные Генриха Ягоды*, предшественника Николая Ежова на посту главы ведомства. Глава ТСЖ «Дом на Фурманном» Татьяна Лебедева рассказала NT, что среди жильцов еще остались потомки и жертв, и палачей, поэтому прошлое ворошить не принято: «подавляющее большинство членов ТСЖ против того, чтобы на нашем доме появились такие таблички. Кроме того, расстрелянных так много, что это будет похоже на колумбарий!»

В «Доме на Фурманном» родилась и всю жизнь прожила еще одна собеседница NT Нонна Сорокер — ее трехкомнатную квартиру соседи называют частным музеем. В просторной прихожей на стене сохранился черный, еще довоенный телефон, огромный кофр, привезенный дедом Густавом Сорокером из командировки из США, и даже деревянная стремянка, сделанная лет 80 назад. На кухне — нетронутый кафель и плитка на полу, в комнатах скрипит паркет, которому скоро будет 90 лет. Нонна Сорокер, несмотря на солидный возраст, с увлечением показывает свою квартиру, быстро переходя из комнаты в комнату. «Мой дед провел 23 года в лагерях и ссылке. Ну как вы себе представляете, чтобы я согласилась на появление на нашем доме таблички Макса Станиславского — подручного Ягоды?» — возмущается собеседница NT. Дело в том, что главный критерий базы «Мемориала» по репрессированным — факт расстрела и последующей реабилитации человека вне зависимости от того, чем он занимался до ареста. Нонна Сорокер говорит, что одобряет проект «Последний адрес», но идеальным считает то, как поступили жители дома №13 на Маросейке. В арке своего дома они установили памятный знак: «1937-1952. 1941-1945. Всем, кто жил в этом доме, ушел и не вернулся».

Карский-IMG_1362.jpg

Михаил Карский (1990–1937) был обвинен в шпионаже в пользу польской разведки.

IMG_9618.jpg


*Цель проекта, созданного частными лицами совместно с правозащитным обществом «Мемориал», — увековечивание памяти жертв политических репрессий. На сайте проекта любой желающий может выбрать имя репрессированного из базы «Мемориала» и за 4 тыс. руб. установить мемориальный знак на доме, который стал последним прижизненным адресом для жертвы террора.
**Замдиректора «Центромясоптица» расстрелян 3 ноября 1937 года по обвинению в участии 
в шпионской диверсионно-террористической организации.
***Здание на Берсеневской набережной, построенное в 1930-е годы специально для советской элиты.


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.