Масштабы продаж валюты (таблица 1) уже сопоставимы с критическими месяцами кризисного 2008-го: в октябре, в переводе на доллары, ЦБ выбросил на рынок $29 млрд, стремясь замедлить падение рубля. С начала года и до 1 октября рублевая цена доллара выросла на 20 %, а в следующие 5 недель — еще на столько же (таблица 2). А евро подорожал более чем в 1,3 раза.
По многим приметам, паника готова подняться на новый виток. Циркулируют слухи, что банки ищут предлоги не выдавать клиентам деньги с депозитов. Рассказывают, что многие банки работают с перебоями. И, наконец, стремительно разошедшаяся в соцсетях статья о законопроекте, накладывающем запрет на хождение доллара в России, — многие не заметили, что материал прошлогодний и повествует об одной из бесчисленных фейковых «депутатских инициатив». Но сегодня это уже совсем не выглядит фейком. На банковских депозитах граждан лежит полтора десятка триллионов рублей и добрая сотня, если не больше, миллиардов долларов.
Если панические изъятия денег из банков, сопровождаемые попытками конвертировать рубли в наличные доллары и евро, станут массовыми, то власти, как минимум, ответят на это замораживанием счетов, а как максимум, еще и принудительной конвертацией валюты в рубли по назначенному ими самими курсу.
Радикальное повышение банковской ставки говорит о том, что ЦБ отчаянно пытается приостановить набеги клиентов на банки, подкупая держателей вкладов повышенными процентами.
Но сам факт стремительного движения рубля вниз перманентно разогревает панику, и решение ЦБ рубль больше не держать в это внесло заметный вклад. Но мог ли он и дальше придерживать его интервенциями? Никоим образом.
Международные резервы РФ за 10 месяцев этого года снизились на $81 млрд (таблица 3). Вычтем из остающейся на сегодня суммы долларовый эквивалент монетарного золота, резервную позицию в МВФ и счета в СДР*, и она уменьшится еще почти на $60 млрд. И еще вычтем оттуда средства Резервного фонда и Фонда национального благосостояния (вместе это больше $170 млрд), которые, во-первых, неподведомственны Центробанку, а во-вторых, пущены в дележку между нашими домашними подсанкционными магнатами.
Остается всего около $200 млрд. Выкладывать по три десятка миллиардов в месяц на интервенции, как это было в октябре, уже просто невозможно. Но со своими балансами ЦБ разберется. И вполне способен хотя бы пару месяцев играть по тем правилам, которые провозгласил, если, конечно, ему вдруг не прикажут снова их изменить. Но остаются еще граждане со своей паникой. А также и субъекты экономики, которые тоже в ней участвуют. Эта паника состоит из трех частей.
Во-первых, ее питает падение нефтяной цены (таблица 4). Любое удешевление нефти всегда снижает доверие не только к рублю, но и к российской экономике в целом, ввиду полной ее зависимости от торговли энергоносителями. Нефть уже дешевела и раньше — в январе, еще до крымской и донбасской операций. И это отозвалось и на курсе рубля, и на масштабах бегства капиталов. После чего с нефтяной ценой все было в порядке вплоть до середины лета. Но с июля она пошла вниз со скоростью, забытой со времен кризиса 2008 года. Среднемесячная октябрьская цена российской нефти Urals составила всего 80 % от июньской. Если нефть на этом не остановится, то предсказывать дальнейшие приключения российской экономики в целом и рубля в частности нет резона. Понятно, что они будут изобиловать неожиданными поворотами и острыми ощущениями. Если же дальнейшего падения нефти пока не будет, то нынешняя дешевизна рубля выглядит чрезмерной. Цены на импортные товары быстро вырастут, их ввоз в ближайшие месяцы уменьшится, и балансы платежей будут без труда сводиться, если, конечно, эвакуация капиталов за рубеж не примет какого-то совсем уж необычного масштаба.
И тут мы переходим ко второй составной части паники. 2014 год — это год крымской и донбасской операций, страхов перед их последствиями и первой волны воплощений этих страхов в виде санкций и антисанкций.
Мартовскую панику залили деньгами, которых тогда еще хватало: валютные интервенции Центробанка тогда обошлись в $26 млрд, а чистый вывоз капитала банками и предприятиями составил в первом квартале года $49 млрд. Летом, по случаю войны в Донбассе, были перекрыты (хоть и не полностью, но примерно на две трети) каналы западного кредитования российских банков и корпораций. Переодалживать стало трудно, и многие иностранные долги пришлось возвращать, пользуясь для этого внутренними источниками. Поэтому внешний долг РФ (а в основном это корпоративный долг) сократился с $731 млрд на 1 июля 2014 года до $678 млрд на 1 октября 2014 года. До конца года придется расстаться еще с несколькими десятками миллиардов.
Но настоящая волна страха, которая с тех пор и не спадает, поднялась в конце августа, когда украинские войска были выбиты из ДНР–ЛНР, и стало понятно, что там сооружается российский протекторат. Восприятие этого кризиса как непреходящего наложилось на ежедневные новости об удешевлении нефти. В этом два принципиальных отличия от марта, когда Крым надеялись пережить как исторический эпизод.
И, наконец, третий компонент паники, который делает ее буквально неограниченной. Суицидальный оттенок нового официального стиля, отсутствие попыток хоть как-то наладить отношения с внешним миром, каждодневные геополитические экскурсы Владимира Путина, бестолковая суета правительства, буйство «парламента» — все это подсказывает людям, что дальше будет не лучше. И запросто может стать хуже.
Высшая власть даже и не намекает, что хочет преодолеть беду, подступившую к экономике. На любую проблему она отвечает попытками кому-то отомстить, а поскольку народ всегда под рукой, то его и накажут за финансовый кризис. Накажут рублем, чтобы своими криками и метаниями не нарушал гармонию альтернативной реальности, в которой обитают властители.