Война по сердцу

Харьковская площадь Свободы стала ареной противостояния властей и пророссийских активистов

фото: Сергей Козлов/ИТАР-ТАСС, Марья Варва

Украинский стрелок

В обычной жизни Александр Мамалуй — судья, занимавшийся решением хозяйственных споров. Ему приходилось вести дела, связанные с интересами бизнесменов национального масштаба. Судье отмазаться от призыва — «пара пустяков», говорит Александр. Но сомнений не было: «Это моя родина, и сюда пришла война».

Теперь Александр — снайпер, «работает», как он выражается, в районе донецкого аэропорта. Звание — гвардии старший солдат, что соответствует российскому ефрейтору.

До того как в Крыму появились «зеленые человечки», Александр не чувствовал себя ярым патриотом Украины.

«Откуда взяться этому ощущению, если я 16 лет в Союзе прожил. У меня полно друзей в России, и никогда я не считал себя супер-украинцем. Родной язык у меня русский. Бандеровские идеи никогда не были мне близки, если не сказать больше. Но у меня отобрали Крым — мой личный Крым, мое детство, мое море. А ведь я никому не сделал ничего плохого. И вот после этого я и стал настоящим украинцем — самоидентификация состоялась под 40 лет».

В снайперы Александр пошел потому, что и в мирной жизни увлекался стрельбой. О боевых результатах говорить отказывается — «об этом знают только я, мое командование и Бог».

Изначально во взводе у Александра было 17 человек, осталось восемь. Шестеро пропали без вести. «Судьба их нам неизвестна. Но плена мы им не желаем. В плен никто из снайперов попадать не должен, потому что плен — это смерть жуткая, лютая… Помирать без глаз и пальцев никому не хочется».

За все время службы пленные, которых видел Александр, в 99 % случаев были местными. «Один раз только попался в аэропорту командир батареи гаубицы Д-30 — он был капитаном российской армии».

К украинским военным мирное население относится, по словам Александра, «неоднозначно», но людей, которые несут еду, кофе в трехлитровых банках, всякие сладости, — таких немало.

Моральный дух в украинской армии высок, утверждает Мамалуй: «Настроения такие: надо будет 10 лет воевать, будем 10 лет воевать. Надо 20, будем 20. Но по концовке — чтобы взяли Крым и встали на прежнюю границу».

Счастье Жанны

Жанна Сологуб жила в поселке Краснояр возле Луганска, работала инженером на заводе «Лугансктепловоз». Война пришла в ее жизнь 9 августа 2014-го — в тот день украинская Нацгвардия организовала вывоз жителей Краснояра в город Счастье, потому что обстрелы стали регулярными: «Наш поселок находился, по сути, на передовой. Сын с семьей буквально за минуту собрался и уехал». А еще через считанные минуты начался обстрел.

«И вот мы заходим во двор. Я иду чуть впереди — буквально в метре от мужа. Он закрывает ворота, и в этот момент снаряд — его вообще не было слышно — попадает в угол дома. Идет ударная волна очень сильная — у меня звон в ушах жуткий. Вижу, что ноги у меня сразу напухли и стали сине-зелеными. Из одной бьет фонтан крови, мясо оторвано, вижу что-то белое, похоже на кости. Первый инстинкт — бежать к воде, чтобы кровь обмыть, но вспомнила, что воды-то у нас нет уже несколько дней. Боли нет — только шок. Муж кричит: «Я живой. Ты живая?» И вот я куда-то ползу и чувствую: кровь хлюпает — и с каждой секундой я слабею».

Удалось доползти до дороги, где Жанну заметили из проезжающей машины, водитель которой помчался к ближайшему посту Нацгвардии.

«Ребята — молодцы, приехали через пять-семь минут, сразу вкололи обезболивающее, осмотрели, оказали первую помощь и сказали, что отвезут в госпиталь в Счастье. Я все время засыпала, а они меня все дергают: «Не спите, нельзя спать». В госпитале меня сразу на операционный стол. Госпиталь военный — делается все в секунду. У меня оказались перебиты обе ноги, полностью снесена одна стопа, ну и осколки по всему телу. Один за ухом нашли — чудом не перебил сонную артерию. А у мужа был осколок в спинном мозге — у него сразу парализовало нижнюю часть тела: не чувствовал ни ног, ни кишечника, ни мочевого пузыря».

14 августа в Счастье из Луганска с риском для жизни пробралась дочь Жанны. Она связалась с помощью интернета с волонтером Викторией Милютиной, и та организовала машину скорой помощи, на которой супругов увезли в харьковскую больницу.

«С мужем нас по разным этажам распределили, и уже через три дня дети мне сказали, что его не смогли спасти. Это было на День Независимости, 24 августа».

А Жанну при содействии харьковского благотворительного фонда отправили лечиться в Австрию.

«Летели мы с министром иностранных дел (Австрии) Себастьяном Курцем. Он любезно предоставил свой самолет. Все лучшие места отдали раненым, а сам министр уселся со своим помощником сзади. У нас не было загранпаспортов и виз, но с министром нас пустили».

Лечение оплатило правительство земли Нижняя Австрия. Жанну отправили в больницу города Санкт-Пёльтен, сутки пребывания в которой, по ее словам, стоят минимум €600. Австрийским врачам потребовалось две операции, чтобы из месива сломанных костей, мяса и осколков воссоздать Жанне стопу. Восстановление прошло в рекордные сроки. Все это время местные украинцы, а иногда и россияне, постоянно привозили ей вещи и продукты и поддерживали морально.

«С чувством поддержки всей Украины я и выздоровела досрочно», — пытается шутить Жанна. Качество жизни в Европе, где луганская женщина оказалась впервые, произвело на нее неизгладимое впечатление.

«Там все равны, все одинаково социально защищены, и к каждому гражданину относятся как к личности, достойной уважения. Я ведь не скажу про себя, что поддерживала Евромайдан. Луганск, вы же знаете, настроен пророссийски. Но не было информации, чтобы понять, что такое Европа».

На прошлых парламентских выборах Жанна голосовала за Партию регионов, теперь ей нравится Порошенко — потому что он ведет Украину в Европу.

«Я русская, родилась в Екатеринбурге. Но я хочу остаться на Украине. Мои родственники там (в России) тоже поддерживают Украину. Вообще люди в России хорошие».

Поселок Краснояр теперь находится под контролем ЛНР. Но Жанна хочет после полного выздоровления туда вернуться — надо дом починить, может, зарплату дадут на заводе. Хотя ее сын считает, что это не самая лучшая идея.

Молитва волонтера

Елена Швыдкая — волонтер. На собственном минивэне она развозит по боевым частям в зоне АТО одежду, продукты. Мы встретились в день, когда она вернулась из очередной поездки — ездила на блокпост возле Донецка, где дежурят солдаты, которых она в последний раз видела два месяца назад. Тогда они прощались навсегда — ни они, ни сама Елена не были уверены, что останутся в живых.

Это было в Старобешево 24 августа — в День независимости Украины.

«Мы приехали в три часа ночи. В пяти километрах от нас — фейерверки, сияние — просто концерт AC/DC. Нам, собственно, туда и было нужно, но нам посоветовали дождаться утра».

Переночевали, а в шесть утра все же поехали на передовую. Елена еще не знала, что противник (украинские военные уверены, что в тот момент против них действовали регулярные россйиские части) уже окружил этот район с трех сторон и вот-вот начнет поливать его «ураганами» и «градами».

«У меня уже было такое холодное ощущение страха, когда садится голос и ты не можешь комментировать происходящее. Ко мне подходит лейтенант, снимает свой бронежилет и надевает его на меня. «У меня дурное предчувствие», — говорит. Мы сидим и разговариваем. И у всех было состояние, что мы в последний раз говорим — о жизни, о семьях, о том, чего не сделали. Я позвонила домой, чтобы просто поговорить с мамой и дочерью».

Поступила команда уходить.

«И тут нас догоняют «ураганы». Одновременно приходит информация, что нас берут в кольцо. В этот момент мы стояли и прощались навсегда. Мы понимали, что мы смертники».

Командир сказал волонтерам спасаться, не дожидаясь, пока военные снимут лагерь.

«Мы прыгаем в машину, срываемся через поле, которое все простреливалось. Я ехала и читала вслух молитву».

Выехав на трассу, Елена перепутала направление и двинулась прямо на блокпост ДНР, но в последний момент ей удалось совершить резкий разворот на порванных осколками шинах.

«Спасла нас наша KIA. Я корейцам собираюсь написать об этом».

Военные, с которыми Елена тогда прощалась, тоже успели спастись. Их потом отправили отдыхать, а сейчас вернули в строй.

«Опять встретились — такая была радость. Нас сроднила эта ситуация».

Губернаторский экзамен

На массивном столе в кабинете губернатора Харьковской области Игоря Балуты — вмятина от камня. Он залетел с площади через разбитое стекло в ночь с 6 на 7 апреля, когда пророссийские демонстранты пытались взять власть в городе. Балута, назначенный на пост губернатора новыми властями, в это время находился в кабинете.

«В соседней комнате загорелась штора — я сам лично тушил».

Потом пожар начался во всем здании обладминистрации. Но Балуте в итоге удалось из него выбраться. В 23.30 сепаратисты захватили здание. В эти дни, по его словам, Харьков имел все шансы превратиться в еще одну «народную республику».

«Мы были так же близки к этому, как Донецк и Луганск. Все начиналось по одному и тому же сценарию, в одно и то же время. Но мы реагировали жестко и правильно. Кто-то пытался еще договариваться с Киевом, что-то себе выторговать. Это неправильная позиция. Решением освободить здание (обладминистрации) мы обязаны министру внутренних дел (Арсену Авакову). В 06.15 утра над зданием снова был водружен украинский флаг. Красиво винницкое подразделение МВД работало — как в американском кино».

Еще один экзамен Балуте пришлось выдержать 22 апреля, когда сепаратисты начали разбивать палаточный лагерь возле памятника Ленину на площади Свободы, вид на которую открывается из губернаторского кабинета. К палаткам подвозились шины, ставились генераторы. Появились люди с оружием. Балута собрал силовиков.

«Я говорю: «Господа, я кое-что понимаю в том, как делается революция. Они действуют очень четко. Либо мы их сегодня уберем, либо они уже завтра будут хозяевами в городе». И тогда начальник главного управления МВД отобрал 780 человек личного состава, и мы зачистили площадь. Тех, кто был вооружен — около 15 человек, — арестовали».

Теперь, по мнению Балуты, угроза дестабилизации в Харькове снижена в разы.

«Мы много работали. Нами были проведены профилактические беседы со многими из активных сепаратистов, которые либо изменили свою точку зрения, либо покинули регион. Некоторые находятся в КПЗ и ждут справедливого суда».

По словам Балуты, многих сепаратистов остановила очень жесткая реакция правоохранительных органов. Тем не менее, еще пару месяцев город находился под угрозой полномасштабного вторжения российской армии.

«С конца мая начались демонстрации силы. Российские войска подходили на расстояние до 800 метров к границе и шли вдоль нее. А в июле даже был такой случай, когда нам сказали, что российские войска уже на нашей территории. Но оказалось, что женщина, которая пошла за своим кабанчиком, — она сама оказалась в Российской Федерации. Да, это были настоящие русские части, но на своей территории».

Сигналы, что «сейчас начнется», губернатор получал регулярно. Но сейчас концентрация российских войск в районах, прилегающих к Харьковской области, по словам Балуты, снизилась.

От статуи Ленина, возле которой раньше собирались сепаратисты, теперь остался один ботинок. Самого Ленина снесли радикалы и футбольные фанаты 28 сентября. Губернатор не слишком доволен тем, как это произошло, — он бы хотел, чтобы памятник демонтировали цивилизованно, по решению властей.

«Я не думаю, что это был выбор большинства харьковчан. 62 % жителей считают, что это было сделано не тем способом, которым нужно. Ленина нужно было демонтировать, а не сносить. Но процесс все время оттягивался городскими властями. Это подняло градус радикально настроенных товарищей со стороны национальных сил. Где-то это была и наша недоработка. Я находился здесь, вызвал людей, которые были возле Ленина, — чтобы переговорить, объяснить, что не время, что это неправильно, что это может повлиять на выборы. Но они ответили: мы вас уже один раз послушались и за шесть месяцев цивилизованно ничего не решилось. Так что получилось то, что получилось…»