Жертвы обычаев

Кусум Магомедова, мать убитой Марьям Магомедовой. Кусум — единственная дагестанка, которая через суд добивается наказания для убийцы своей 22-летней дочери

В двух других случаях на правозащитницу вышли матери убитых девушек: одну убил родной брат, другую — отец. «Мать одной из жертв отказалась потом идти в полицию, сказала, что не хочет терять еще и единственного сына. Мать второй убитой сказала почти то же самое: мол, у нее есть еще дети, и их она не прокормит без мужа. В первом случае официальной причиной смерти стала остановка сердца — родственники просто купили справку, во втором — все списали на неосторожное обращение с оружием: якобы девушка чистила пистолет родственника и случайно нажала на курок. Проводить экспертизы, конечно, никто не стал».

А вот другая история — ее рассказала The New Times на условиях анонимности жительница одного из горных сел: «Мою родственницу убили, когда ей еще 18 не было. Родной брат убил. У них в школе был выпускной, и потом пошли слухи, что она уходила на пару часов, и обратно ее привезли какие-то ребята. Кто-то снял на телефон, как она выходит из машины. Через два дня брат ее задушил. И все селение его покрывало. Полицейским врали, говорили, что он в мечети с ребятами делал ремонт. А наш же врач-односельчанин подделал медицинскую карту и справку написал, что у девушки с детства проблемы с желудком и она умерла, отравившись чем-то на выпускном».

«Любая девушка в нашей республике — потенциальная жертва, любая может быть убита родственниками», — резюмирует Светлана Исаева. За последние два года к ней поступило три обращения о подобных убийствах, но заявители потом отказывались от жалоб или не шли до конца.

Мать и убийца

Несколько месяцев назад житель махачкалинского поселка Семендер перерезал горло дочери. Как следует из материалов уголовного дела, девушка была изнасилована, но отцу решилась открыться только после того, как приятель насильника стал ее шантажировать, требуя сексуальной близости в обмен на молчание. Она искала защиты у отца, но… После убийства мужчина сам пришел в полицию и написал явку с повинной. Республиканские СМИ эту историю не освещали, но в дагестанских группах в соцсетях происшествие обсуждали горячо. Никто не оправдывал убийцу, а многие осуждали и мать девушки: почему не попыталась помешать мужу, почему не спасла дочку?

„

  

Психолог Мадина Расулова считает: в Дагестане женщину с детства приучают к мысли, что она может быть убита мужем, братом или даже сыном и что такая же участь может постигнуть и ее дочь. К тому же над многими довлеет комплекс вины. «Традиционно ответственность за воспитание девочки лежит на матери. Если девушку убивают, женщине, только что потерявшей дочь, внушают, что убийца тут ни при чем, это именно ее неправильное воспитание навлекло беду на семью, ведь теперь никто не женится на девушке из этого рода», — пояснила Расулова в разговоре с The New Times.

Однако несмотря на особенности дагестанского менталитета, обеспечивающие круговую поруку и заговор молчания в отношении «убийств чести», не всех можно заставить принять правила игры.

Жительница села Нечаевка Кизилюртовского района Дагестана Кусум Магомедова, мать убитой в августе 2010 года 22-летней Марьям, решила добиться наказания для убийцы.

«Дочь вышла замуж в 2007 году за дальнего родственника, он был старше на 13 лет, да к тому же 9 лет отсидел и болел туберкулезом, — рассказала журналу Кусум Магомедова. — На браке настояла родня моего бывшего мужа, сам он сидит в тюрьме. Через год с лишним Марьям с мужем развелись. Из-за смски. На ее телефон неизвестно от кого пришло сообщение с признанием в чувствах. Муж даже не стал выяснять, что за человек отправлял смс. Устроил скандал и потребовал развода. Думаю, он сам все это и подстроил. После развода пошли сплетни и слухи, я уехала в Москву и забрала дочь с собой».

В Москве у Марьям началась новая жизнь: она нашла работу, поступила на вечернее отделение юридического вуза. Неудачный брак уже забылся, но, как оказалось, в селе не забыли про Марьям. В августе 2010 года родственники мужа заманили девушку в Дагестан. «Хирамагомед, двоюродный брат Марьям, через (соцсеть) «Одноклассники» написал, что ждет ее на свою свадьбу, и уговорил ее приехать, — рассказывает Кусум Магомедова. — За несколько дней до свадьбы моя дочь пропала. А через две недели на сельском кладбище обнаружили свежую могилу, а в ней тело Марьям».

Адвокат Салимат Кадырова, представляющая в суде интересы Кусум Магомедовой, говорит, что заявление об убийстве приняли неохотно, долгое время дело не возбуждали, расследование началось лишь после шумихи, устроенной правозащитниками. В результате, в убийстве Марьям признался ее дядя. «Психиатры уже дали заключение о вменяемости обвиняемого, сейчас все зависит от результатов психолого-психиатрической экспертизы, которая должна показать — был ли аффект», — объяснила журналу Салимат Кадырова.

Заветы предков

Социолог Муслим Алиев рассказал журналу про группу «Курицы Махачкалы» в социальной сети «ВКонтакте». Девиз группы, у которой свыше 70 тыс. подписчиков, — «Выведем на чистую воду всех сук». «Там публикуются видеоролики с «компроматом», — поясняет социолог. — Кто-то исподтишка снял, как девушка целуется с парнем, кто-то снял, как в облегающих штанах ходит, кто-то снял, как девушку оскорбляют».

По словам Алиева, подобных групп в соцсети множество, однако ни Роскомнадзор, ни правоохранительные органы не обращают на них внимание. «Почему? Ведь девушки в этих роликах — потенциальные жертвы «убийств чести»?» — задается вопросом собеседник журнала.

Многие дагестанские борцы с «женской безнравственностью» требуют самого сурового наказания для «провинившихся». Одни ссылаются на традиции и заветы предков, другие объясняют свою позицию требованиями религии. Впрочем, специалист по исламскому праву Шамиль Садрудинов уверен — если бы все решалось в рамках шариата, «убийств чести» практически не было бы: «Девушка считается согрешившей, если на это укажут четыре свидетеля. Им нельзя просто сказать, что женщина — прелюбодейка, они сами должны видеть, как она согрешила. Если не соблюдено это правило, девушку обвинять нельзя, и будет наказан сам обвиняющий».

Кроме того, продолжает Садрудинов, если установят, что грех все же имел место, то ответственность понесут и парень, и девушка: «Ко мне приходил молодой человек, убивший сестру. Спрашивал, правильно ли поступил. Я ответил, что это не по исламу. Тогда он пошел в полицию и признался в убийстве».

По словам социолога Алиева, дагестанское общество по-прежнему жестоко к женщине: «И адаты*, и ислам предписывают наказывать обоих, но у нас, как во времена средневековья, правила игры установлены мужчинами и работают только в интересах мужчин».

*Свод традиционных обычаев у народов Кавказа, Средней Азии и других исповедующих ислам, а также реалии правовой жизни, не отраженные в шариате.

Однако дагестанский историк Сергей Манышев считает: те, кто ссылается на адаты, то ли не знают их, то ли лукавят: «В ряде обществ существовали альтернативные формы наказания, прежде всего штрафы и изгнание из села. Например, адатами Цекубского сельского общества устанавливалось, что если женщина добровольно вступила в связь, то с нее в пользу общества взыскивается упитанный бык. Ни отцу, ни брату, ни мужу не давалось право убить ее, если они сами не застали девушку с любовником».

Кроме того, семья имела возможность спасти репутацию девушки, которая стала жертвой слухов и сплетен: «Для этого 15 ее родственников должны были публично поклясться, что она не прелюбодейка».

Силовой подход

Зачастую рьяными поборниками нравственности на Северном Кавказе становятся представители власти или дальние родственники, служащие в силовых структурах или иных госорганах. «Все больше таких случаев регистрируется в Чечне, где республиканское руководство активно выступает за традиционные ценности и нравственность, а сотрудники силовых структур проводят эту политику в жизнь», — констатирует эксперт российского офиса Международной кризисной группы, правозащитница Варвара Пахоменко. Она ссылается также на данные активистов женских организаций в регионе: в последние годы стало известно о десятках случаев «убийств чести», но уголовные дела по ним не возбуждаются, да и сами преступления не регистрируются, а те, что зарегистрированы, не выделяются в отдельную категорию. Сама тенденция к росту «убийств чести» эксперта не удивляет: «когда светские государственные институты ослабевают, их замещают религиозные практики», — поясняет Пахоменко.

Махачкалинский следователь с 15-летним стажем Арсен Гаирбеков (имя изменено) пояснил, почему правоохранительные органы не хотят возбуждать уголовные дела по «убийствам чести»: «Как правило, информацию мы получаем с запозданием, жертва уже бывает похоронена. Следователь вряд ли станет возбуждать дело по такому убийству: это большая трудная работа, нужно заявление от родственников, а на их содействие рассчитывать не приходится».

В большинстве случаев родственники успевают заранее обзавестись липовым свидетельством о смерти, где указано, что девушка умерла в результате отравления или остановки сердца: «Это все легко купить, как и запастись алиби, которое подтвердит все село». Но даже если заявление от родни есть, та же мать убитой может его забрать, а дело потом будет «висяком», что для следователя — огромный минус в работе.

Впрочем, во многих случаях правоохранители просто не могут не знать об «убийствах чести», совершенных родственниками, — независимо от того, возбуждено дело или нет, уверена известный дагестанский адвокат Сапият Магомедова: «Все известные мне случаи, когда девушку убивали, чтобы смыть позор, происходили в селах или небольших городах. Там все друг друга знают и, конечно, ни для кого не будет секретом, что такой-то убил дочку. Вряд ли участковый может не знать об этом». По словам адвоката, верх берут стереотипы: в следственных органах в основном работают мужчины с той же ментальностью, воспитанные в тех же «традициях», что и подозреваемые, говорит адвокат: «Если следователь тоже считает, что «пятно позора смывается кровью», то разве он будет искать убийцу? Да, с одной стороны, он представитель закона, но с другой-то — «настоящий дагестанец».

Когда дело касается «убийств чести», именно второй образ берет верх, считает Сапият Магомедова.

Фрагмент из уголовного дела об убийстве жительницы села Семендер

Удобное прикрытие

Дагестанская общественность в целом снисходительна к тем, кто убил дочь, сестру или племянницу. Считается, что отец или брат, совершившие «убийство чести», сами отчасти жертвы, говорит психолог Мадина Расулова: «Принято считать, что убивая любимую дочку или сестренку, человек испытывал нравственные страдания и пошел на такую муку, чтобы спасти семью от позора. Поэтому убийца очень редко подвергается публичному порицанию и его практически никогда не выдают».

Проблема, однако, в том, что такое отношение общества создает условия, в которых «убийство чести» становится универсальной ширмой, позволяющей скрыть другие преступления.

Так, Абдула А. явился с повинной после того, как в канаве недалеко от дома было обнаружено тело его 14-летней дочери Патимат, — родные разыскивали ее уже несколько дней. На допросе мужчина сказал, что задушил дочь в порыве ярости, узнав о ее аморальном поведении. Возможно, ему удалось бы списать все на состояние аффекта и отделаться минимальным сроком, если бы не двоюродная тетя убитой. Она оказалась единственным человеком, кому сбежавшая из дома девочка объяснила причину своего побега: «Патимат позвонила мне на следующий день после того, как сбежала. Она рассказала, что в 12 лет родной отец изнасиловал ее и потом мучил еще два года. Как сообщили The New Times в канцелярии Верховного суда Дагестана, Абдула А. получил 12 лет лишения свободы в колонии строгого режима.

Адвокат Салимат Кадырова рассказала журналу и про другие случаи: «Брат убил сестру, заявив, что она была гулящей. На самом деле, он не хотел делить с ней наследство. Или еще история: сын убил мать якобы за распутное поведение, а в действительности просто хотел завладеть ее деньгами».

Так или иначе, «убийства чести» стали острейшей социальной проблемой в Дагестане. Общественное мнение, оправдывающее убийц, готовность большинства молчать или даже лжесвидетельствовать в их пользу, женское чувство вины и ответственность перед семьей, которые надежно запечатывают рот матерям, формируют парадоксальную реальность: ни правда, ни торжество справедливости, ни наказание преступника никому не нужны, а палач всегда прав.