Дело хозяйское

2 октября Мария Байбакова, дочь президента ООО «Онэксим-девелопмент» Олега Байбакова, принесла извинения за свою статью в журнале Tatler о правилах обращения с прислугой.

Шум поднялся буквально планетарных масштабов — хотел было написать, что по поводу Байбаковой не высказалась разве что филиппинская пресса, но как раз в стране, чьим гражданкам автор особенно не советует доверять, этого текста не могли не заметить. В результате, с официальными извинениями выступила не только сама Мария (почему-то на английском языке и в стилистике корпоративного отчета перед западными инвесторами), но и издательский дом Conde Nast (для которого этот скандал создает особенно адское пиар-сопровождение к закону об ограничении доли иностранных инвесторов). И даже независимый блогер Кристина Потупчик пишет уже, что по Байбаковым плачет Уголовный кодекс, и вообще надо есть богатых. А если чего-то хочет такая женщина, как Кристина, этого хочет Бог.

На первый взгляд, непонятно, чего все так взъелись — колонку о том, как правильно увольнять прислугу, могла бы написать любая из героинь журнала Tatler, и не только героинь: и судья Зорькин с рассуждениями о благе крепостничества, и режиссер Михалков каждым своим появлением на экране дают понять — делать это, конечно же, нужно быстро и при свидетелях. Публичные высказывания с позиции господ, возвышающихся над холопами, — давно не новость, но кажется, реакция на текст Байбаковой обозначает какую-то невидимую болевую точку, которая где-то ноет внутри, но боль еще не дошла до сознания.

Дело не только в том, что — как пишет Потупчик — подобные тексты выглядят стопроцентно неуместными в стране, где 11 % населения живет (а 50 % считают себя живущими) за чертой бедности; просто колонка Байбаковой выстроена настолько внятно и последовательно, что большинство читающих подсознательно узнают в ней себя — причем не в роли хозяйки, распекающей горничную за то, что не успела отвезти собаку на педикюр. Текст Марии написан спокойным и уверенным тоном хозяина жизни, для которого десять департаментов прислуги — не причуда человека, внезапно сорвавшего банк на залоговом аукционе, а нечто естественное, положенное по праву рождения. И в этой схеме мы с тобой, дорогой читатель, — лишь сотрудники одного из 10 департаментов, отвечающие в лучшем случае за смахивание пыли с айпэда, а любой наш соотечественник без правильной родословной — пусть даже он бесконечно талантлив, и зовут его, например, Павел Дуров, — оказывается не более чем дворецким, на которого нельзя повышать голос при увольнении.

ОК, социальные отличия всегда передавались по наследству, сыну успешного режиссера всегда было проще стать успешным режиссером, и новая российская аристократия в этом смысле унаследовала повадки старой советской. Но ведь еще на нашей памяти запрыгнуть в идущий наверх социальный лифт можно было в том числе по факту наличия способностей (а не только по праву происхождения), а рядом с выходцем из интеллигентной семьи Тарковским обязательно учился уроженец села Сростки Шукшин. Сегодня этот лифт гарантированно увозит условную героиню Tatler в безусловный Принстон, а способный выпускник без фамилии отправляется в гуманитарную академию финансового менеджмента, где могут научить лишь тому, как правильно себя вести, когда тебя увольняют при свидетелях.

И чем больше имущественный ценз влечет за собой принципиально разный доступ к образованию и карьере, тем сильнее ощущение, что это разделение — даже не классовое, а кастовое, оно на века, и от этого неуютно. Выражаясь языком Tatler, историческая реконструкция — главный тренд сезона: точно так же, как Игорь Стрелков вживается в образ белого офицера, героиня Tatler ведет себя как аристократ в двадцатом поколении, отделенный непроходимой пропастью от челяди и черни. И не сказать, чтобы у нее не было на то оснований.