Ромео Кастеллуччи, Алан Платель, Теодор Курентзис

В Москве закончился фестиваль «Территория», позиционирующий себя как панорама искусства будущего, которое разрушает традиции и стереотипы восприятия, стоит над государственными границами

О табу и границах на территории искусства, необходимости и невозможности их преодолеть, а также о проблемах глобализации, с которыми сталкивается современное общество, рассуждают гости фестиваля — итальянский режиссер, кавалер Ордена искусств и литературы Франции Ромео Кастеллуччи, хореограф, лауреат премии «Новая театральная реальность» Алан Платель и один из руководителей «Территории», главный дирижер Новосибирского театра оперы и балета Теодор Курентзис.

Алан Платель

Я — за стирание границ, невзирая на предстоящие трудности. В нашей труппе есть один брюсселец. Он выяснил, что в городе, где он родился, проживают люди 150 национальностей. А в районе, где он живет, люди говорят на 125 языках. Это реальность, к которой надо адаптироваться. С этим нельзя бороться. Невозможно построить стену, как в Израиле. Надо искать решение этих проблем — экономических и гораздо более жестоких психологических.

Первой общиной была семья, затем — приход, затем — улица, городок, какой-то клуб, школа, спортивная команда, политическая партия... Но политические партии в Европе не дают четкой самоидентификации — разница между ними едва заметна.

А стремление принадлежать к тому или иному сообществу — фундаментальное качество человека. При том, что существует стремление к свободе индивидуальности, мне кажется, что сегодня люди все больше готовы пожертвовать свободой ради принадлежности к сообществу. Если не найдется альтернатива существующей пока общине — национальности, в ближайшую сотню лет у человечества будет очень тяжелый период.

Проблема национальной идентификации волнует меня лично, и я поставил немало танцевальных спектаклей на тему культурной

самоидентификации. В предыдущем нашем спектакле «Волк» на музыку Моцарта я собрал танцоров с разных континентов, на сцене были государственные флаги, исполнялись государственные гимны. В Европе эта тема очень актуальна. Мне кажется очень интересной тенденция демонстрировать, что мы принадлежим не к отдельной нации, но к чему-то более масштабному: мы европейцы и даже граждане мира.

Наш спектакль был инспирирован документальным фильмом, снятым врачем-психиатром в начале двадцатого века. Многие нашли спектакль спорным (в Париже во время представления раздавались возмущенные выкрики, в Лондоне мы вообще столкнулись с этическими обвинениями, поскольку там наших актеров приняли за настоящих душевнобольных, а в Японии люди благодарили и плакали).

Но для меня эти персонажи — не больные. Для меня люди, у которых есть психические или психологические затруднения, — не больные, а нормальные люди, которым трудно жить. И я — первый среди них. Я бы их назвал людьми с повышенной чувствительностью к жизни. В один прекрасный момент они становятся неспособными к нормальному самовыражению. И ищут особые формы для самовыражения...

Единственная вещь, в которой можно быть уверенным в этой жизни, — все мы умрем. Это настолько абсурдно, жестоко и трагично, что люди, отдающие себе в этом отчет, сходят с ума.

Ромео Кастеллуччи

Глобализация, по-моему, вещь неизбежная. Не знаю, надо ли ей сопротивляться. Мы ведь так или иначе идем этой дорогой. И стирание границ здесь порождает реальные проблемы — уничтожение всякого различия, всего богатства, которое содержится в различии культур. У меня это вызывает ужас. Роттердам, Болонья, Париж — это уже почти один и тот же город. И Москва вовлечена в тот же процесс... Грустно, но что поделаешь? Банализация этого мира, исчезновение различий, однообразие языков… Всего! Даже смерть стала спектаклем, лишенным достоинства.

Проблема всего человечества сегодня — информационные потоки. Бесконечная коммуникация — настоящая болезнь. Я вижу в этом огромную опасность. В этом контексте мы с вами являемся зрителями 24 часа в сутки. Средства массовой информации являются формой фашизма, правда, очень мягкой, нежной. Политической обязанностью театра в этих условиях является роль «выключателя» коммуникационного потока.

При этом я чувствую, что на территории театра должны быть границы. Например, насилие на сцене должно быть всегда изображением, но не документом. Я могу назвать одно ограничение, существующее на сцене для меня лично, — использование в представлении настоящей крови. Настоящая кровь ломает представление, проваливает его в реальность…

Я говорю о западном мире. В Африке, на Дальнем Востоке, в Китае, Корее, на Бали нет никакой нужды в театре, потому что существуют ритуалы, то есть идет прямой разговор между человеком и Богом. На Западе Бог умер. Отсюда интерес к трагедии. Трагедия заполняет пустоту между человеком и исчезнувшим Богом...

Теодор Курентзис

Глобализм — это когда уничтожают аутентичную культуру, чтобы легче было управлять народом. А «Территория» предлагает обмен информацией, культурной продукцией. Если в Россию французы не привезли бы балет, русского балета не было бы. Когда-то в Россию привезли театр, и в результате появился Станиславский. Но история на этом не заканчивается...

На фестиваль мы отбираем то, что является будущим мирового искусства. Мне не все нравится, и остальным тоже. Великое искусство не всегда нравится. И не всем. В каждую эпоху и в каждом социуме существуют вещи, считающиеся недопустимыми, нарушение которых двигает время вперед. Того же Моцарта в свое время считали шарлатаном. Как во времена Моцарта люди не знали его истинную цену, так и сейчас большинство людей не способны оценить то, что имеют. По сути, никаких нарушений нет. Просто консерватизм оставляет слишком узкие рамки искусству.

Но российская публика лучше европейской. Более талантливая. Поэтому обидно, когда едешь по Садовому кольцу, видеть афиши: посмотрите, каким мусором кормят зрителя! Старьем, нафталином, протухшей едой! Неприятно, что немец, например, знает молодую культуру, а русский — нет. Почему русский должен быть как бедный родственник? Поэтому мы стараемся дать максимальную информацию.

Сегодня гениальные русские композиторы живут на Западе. Потому что здесь — культурный вакуум. Кто будет исполнять Курляндского, Невского? Сильвестрова, который в мире признан композитором номер один? Петербургская филармония? Ее руководитель считает, что это все — не музыка. Музыка — это Рахманинов. На Западе просто истерика от Сильвестрова. А здесь его никто не знает. Не зная о том, что происходит в мире, мы все время проигрываем в конкурентной борьбе.