«Смотрю RT и вспоминаю молодость»

Временами я смотрю вечерний эфир RT — не потому, что мне так нравится этот канал, просто он меня заводит, злит бесцеремонным апломбом комментаторов и возвращает во времена моей молодости. Эта стилистика и нахрапистость напоминают первую половину 60-х годов, когда я работал под прикрытием «Московского радио» в ООН.

Моя журналистская работа начиналась ровно в полночь по времени восточного побережья США — я выходил в утренний восьмичасовой эфир по Москве со сводками новостей. Это было время Карибского кризиса, убийства президента США Джона Кеннеди, попытки американцев свергнуть режим Фиделя Кастро на Кубе — то есть разгар противостояния между СССР и США, известного как «холодная война». Я был не самым плохим репортером и даже был избран вице-президентном Ассоциации журналистов при ООН, хотя самовыдвижением не занимался. Все остальное время, начиная с девяти утра и до полуночи, я посвящал работе по основной специальности — разведка.

Не могу сказать, что советские журналисты, отправленные за рубеж, повально работали на КГБ, но сотрудничали с «конторой», конечно, все. С собкором «Правды» Борисом Стрельниковым мы просто дружили — правдисты всегда стояли особняком, не сливаясь с органами госбезопасности. Но дружба порой стоила больше, чем вербовка. Так, мои тесные контакты с выдающимся политическим комментатором, писателем, философом Уолтером Липпманом давали крайне богатую пищу для нашего разведывательного ведомства. Этот человек, один из авторов текста Версальского договора и конвенции о создании Лиги Наций, косвенно помогал нам, предоставляя мне возможность быть вхожим в его дом, что открывало уникальные возможности в плане обзаведения нужными связями. Вербовать Липпмана я даже и не пытался, и уверен в том, что это было бы абсолютно невозможно.

Статус журналиста весьма помогал в моей профессии. Однажды, например, мы с корреспондентом ТАСС отправились в Майами, где был центр антикоммунистических акций против Кубы, для сбора информации о планах, направленных против Кастро. Я представился норвежским журналистом, «тассовец» — турецким, и, как «натовцы», мы сумели разведать достаточно много полезных сведений в верхушке кубинской диаспоры.

Моя задача, кроме добычи нужных нам сведений, состояла в расширении зоны влияния СССР на территории США. То есть речь шла о «вбросе информации», что, как я вижу, вновь актуально для российской пропагандистской машины. В нашу задачу входило дискредитировать политику американского правительства и выставлять в наилучшем свете позицию Москвы.

В структурах КГБ СССР существовала специальная служба дезинформации, создававшая материалы, которые мы затем проталкивали в англоязычные СМИ. Судя по тому, что я вижу на экране RT, подобная структура или ее достойный заменитель есть и в сегодняшней России.

Некоторые издания публиковали наши «произведения КГБ» по дружбе — такие как Christian Science Monitor, где у меня были приятельские отношения с редакторами. Некоторые размещали эти статьи за деньги. Было два критерия при подаче такого материала в Америке — крайняя тенденциозность в интересах Москвы и просто дезинформация.

Впрочем, мы расширяли свою сферу влияния, не довольствуясь только информационными вбросами. Так, КГБ стоял у истоков создания нескольких прогрессистских изданий в США, ориентированных на оппозиционные социальные группы, например, недовольных дискриминацией афроамериканцев или пацифистов, выступающих за разоружение США.

„

«В структурах КГБ СССР существовала специальная служба дезинформации. Судя по тому, что я вижу в эфире RT, подобная структура есть и в сегодняшней России»

Лично я принимал активное участие в создании журнала для лидера Движения за гражданские права чернокожих в США Мартина Лютера Кинга. Этот журнал, финансировавшийся на деньги КГБ, вовлекал в орбиту своего влияния как левые организации, так и экстремистские, подстегивая радикализацию движения за права негров. Выходил он достаточно небольшим тиражом, тем не менее сослужил свою службу, являясь печатной платформой для разжигания протестных настроений.

Как кадровый разведчик, я также стоял у истоков одного пацифистского издания, пользовавшегося репутацией органа, который выражает позицию американских интеллектуалов вне мэйнстрима. В редакционную коллегию входили нобелевские лауреаты и генералы Пентагона — они едва ли догадывались, что работают в «органе КГБ СССР». Мы просто использовали их имена и авторитет в своих целях. Да что там говорить, один из весьма высокопоставленных руководителей радио «Свобода» был нашим завербованным агентом.

Приемы вторжения в информационное пространство были достаточно хорошо разработаны в 60-е годы. Для меня очевидно стремление нынешних властей России вернуть страну в старые добрые советские времена, когда Кремль диктовал, что нам можно читать, смотреть и слушать. Я узнаю старые «вбросы» во вздорной риторике нынешних идеологических рупоров, причем риторика эта стала совершенно одиозной в последние полгода — после событий в Крыму и на юго-востоке Украины.

Есть, впрочем, и отличия — сегодняшний русский национализм, претензия на историческую особость, преподнесенные правительством Владимира Путина как «вставание нации с колен», были абсолютно чужды советскому интернационализму. Поэтому мне в новой достаточно агрессивной пропаганде слышатся нотки немецкого нацизма перед Второй мировой войной с его лозунгом «Германия превыше всего».

Опасна ли тенденциозность и дезинформация, подменившие принципы объективной журналистики? Как человек, привыкший анализировать не «новости», а факты, я хотел бы предостеречь: искаженная информация ведет не только к массовой дезориентации, чего добивается Кремль, но и к принятию ошибочных нерациональных решений. В нынешней горячей ситуации, сложившейся вокруг Украины, это может привести к втягиванию в вооруженное противостояние третьих стран и выходу конфликта за рамки регионального.