В конце июля 2014 года Людмила Улицкая была удостоена престижной «Европейской премии»*, присуждаемой правительством Австрии. По просьбе журнала Der Spiegel (ФРГ) она написала статью, в которой приходит к выводу: сейчас Россия окончательно расстается с европейскими ценностями
фото: Андрей Рудаков
|
*Прежнее название — Австрийская государственная премия, присуждаемая европейским писателям. Ею были удостоены Милан Кундера, Умберто Эко, Эжен Ионеско и другие выдающиеся писатели. Первый раз за историю существования премии (учреждена в 1964 году) ее получает российский автор.
|
Зальцбург, волшебная табакерка, идеальный туристический город, в котором время как будто остановилось — воображение дорисовывает картину прежней, вымершей и ностальгически прекрасной жизни. Река Зальцах, отливающая зеленью, каменный срез горы, крепость на вершине, пара монастырей, несколько соборов, университет — все те же, что и в древности. Город-миф, город-фантом, город-вымысел. Местные жители носят форму — портье, официантов, горничных, за спинами которых изредка мелькают колпаки поваров. В поле зрения несколько ряженых Моцартом попрошаек в синтетических париках, с маленькими скрипочками, и несколько нищих, уже не ряженых: здешние цыгане, беженцы из Восточной Европы… Только они и напоминают о сегодняшнем дне.
Из аэропорта в гостиницу привез меня шофер с такой внешностью и с таким английским, что дать ему чаевые я не осмелилась. Меня поселили в гостинице «Захер», старинной и роскошной, того жанра, которого чурается моя душа разночинца-интеллигента, — здесь пахло «старыми деньгами», старомодной роскошью, австро-венгерской империей, тайным и изжившим себя романом аристократии и буржуазии. Узнавание бывшей империи началось прямо от порога, а закончилось на премьере оперы Моцарта «Дон Жуан».
Но между этими событиями, утром того же дня состоялось открытие фестиваля. Тема его — столетие Первой мировой войны, ее неусвоенные уроки. И об этом мне более всего хочется рассказать. Собираясь на это торжественное мероприятие, я спросила моих давних немецких подруг и коллег — переводчицу Ганну-Марию Браунгардт и редактора Кристину Линкс — а не взять ли мне с собой книжечку для чтения, чтобы не умереть от тоски? Они-то прекрасно знают, что у меня от официальных речей начинается мигрень, аллергия и депрессия одновременно. Но книжечку не взяла — из вежливости.
«Во мне нет никакой ненависти»
|
|
Людмила Улицкая на вручении «Европейской премии». Зальцбург, 26 июля 2014 г. /фото: EPA/ИТАР-ТАСС
|
Открылось это мероприятие исполнением австрийского гимна. Я, как и все прочие зрители, встала. И подумала — хорошо вам, австрийцам, музыка вашего гимна моцартовская, а слова гимна написаны в 1947-м году приличным человеком, Паулой фон Прерадович. И тут я испытала легкую зависть: нашего-то гимна, российского, мы давно стыдимся. Первый его вариант, на музыку композитора Александрова, написал Сергей Михалков, поэт-царедворец, в 1944-м году. Слова были мощные: «Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил…». Когда Сталина развенчали, тот же Михалков подправил текст — вместо Сталина поставил Ленина и «партию», догадайтесь, какую… С 1955-го по 1970 пели про партию… С 1971-го по 1991 исполняли гимн без слов, голая и бодрая музыка Александрова будила по радио всю страну в шесть часов утра… Потом поменялся век, и с 2000-го года узаконили еще раз подправленный текст: все тот же Михалков, профессионал из профессионалов, помусолил свой ловкий карандаш, заменил одну пару слов на другую, вместо «партии» вставил слово «Бог» с большой буквы, как теперь у нас, в свеже-православной стране, принято, и теперь мы снова при гимне. И автор, и композитор почили в бозе, так что трудно теперь предположить, кто будет делать поправки к следующему… Впрочем, история нашей страны развивается такими кругами и зигзагами, что скоро, кажется, можно будет еще раз освежить гимн, вернувшись к Сталину…
Пока я размышляла, два замечательных актера читали диалог из странного восьмисотстраничного произведения «Последние дни человечества» Карла Крауса, одном из пророчеств о гибели человечества, написанном между 1915 и 1919 годами…
Что произошло с миром, если он вспомнил снова о пророчествах столетней давности?
Я слушала выступления руководителей Австрии — главы земли Зальцбург, министра культуры, президента республики и проникалась все большим изумлением, которое совершенно не понятно гражданам европейских стран: это были речи культурных образованных людей, и были они гораздо более похожи на речи университетских профессоров, чем на выступления партийных функционеров, к которым мы привыкли от рождения.
Речь шла о взаимодействии культуры и политики, это были размышления о возможной гибели мира, сопоставления двух моментов истории — предвоенного, начала ХХ века, и теперешнего, начала ХХI. Все выступающие так или иначе касались этой темы: энтузиазм народа, шумное одобрение войны в кругу европейских интеллектуалов начала века, редкие голоса протеста… И главное — неслыханный подъем националистических настроений в обществе. При сопоставлении этих двух исторических точек бросается в глаза их опасное сходство: тот же подъем национализма в разных странах, эксплуатация понятия «патриотизм», вскармливание настроений национальной исключительности и превосходства…
Я, живя в России, это чувствую особенно остро. Я не занимаюсь политикой, но говорю то, что я думаю, в тех случаях, когда меня спрашивают. Именно по этой причине меня определили в «пятую колонну», обвиняют в том, что я ненавижу свою страну, и оправдываться мне глупо и неплодотворно. Во мне нет никакой ненависти — есть стыд и бессилие. Политика России сегодня — самоубийственная и опасная — представляет собой угрозу, в первую очередь, для России, но может оказаться триггером новой, Третьей мировой войны. В сущности, она уже идет. Локальные войны в Чечне, в Грузии и теперь на Украине — ее пролог. А эпилог скорей всего писать будет некому.
«Цивилизация зашла в тупик»
Именно в этот день, следя за выступлениями австрийских руководителей, я вернулась к моим давним размышлениям о природе государства, сходной с природой раковой опухоли. Демократия, у которой есть свои опасные стороны, тем не менее, единственный механизм, который в состоянии бороться с этим присущим любому государству свойством. Есть строго ограниченные обязанности, которые общество делегирует государству, правительству, людям, находящимся у власти. Государство по своей природе имеет тенденцию к самосохранению — оно предпринимает огромные усилия, чтобы быть вечным и несменяемым. Государство пускает в рост метастазы в те области, которые ему не принадлежат, в культуру, подчиняя ее своим интересам, в частную жизнь человека, пытаясь манипулировать сознанием. Чем выше уровень демократии, тем большая гарантия контроля общества над государством. В наше время, когда возник мощный механизм управления народными толпами с помощью тотальных средств массовой информации, государство стремится взять под контроль или присвоить себе все СМИ. Именно это произошло в нашей стране. В этом и есть главная опасность демократии — в условиях авторитарного режима она легко становится «управляемой»…
„
Культура потерпела в России поражение, и мы, люди культуры, не можем изменить самоубийственной политики нашего государства
”
Австрийские политики говорили именно о том, что более всего меня занимает: о взаимоотношении политики и культуры. Но наиболее точно и обоснованно выступил австралийский историк Кристофер Кларк, автор глубокого труда «Сомнамбулы. Как Европа шла на войну», давший блестящий анализ предвоенной ситуации в Европе. Восторг и воодушевление, которое испытали даже выдающиеся интеллектуалы Европы после начала Первой мировой войны, говорят только о том, что даже самый развитой интеллект проигрывает мощи природной агрессии, заложенной в человеке-животном, легко попадает в сети национализма, особой исключительности своего народа. Даже Зигмунд Фрейд был ослеплен блеском этого мнимого величия. Человек, написавший за несколько лет до начала войны «Плата за цивилизацию — чувство вины и недовольство, испытываемое людьми из-за давления своих первобытных инстинктов и неспособности совладать с ними», после объявления войны пишет с восторгом: «Я никогда не чувствовал себя в такой мере австрийцем, как сейчас». У него оставалось время для размышлений: во время Первой войны он потерял двух сыновей, а Вторая мировая вынудила его покинуть столь любимую Австрию… Но в те годы восторг Фрейда разделяли Томас Манн, Музиль, Гофмансталь, видевший в войне очищение от буржуазности и застоя.
Так люди культуры, всегда работавшие противовесом политики, предавали свое предназначение, пренебрегая собственными нравственными ориентирами. Выбор сегодня стоит не между войной и миром, а между войной и полным уничтожением человечества.
Мир сегодня разделился не на белых и черных, евреев и арабов, мусульман и христиан, бедных и богатых, образованных или невежественных, а на тех, кто это понимает, и на тех, кто отказывается это понимать.
Цивилизация зашла в тупик: агрессия, заложенная в природу человека, не укротилась достижениями науки, просвещения, познания, искусства. Казалось, что культура может укротить эту самоубийственную страсть к самоуничтожению, но боюсь, у человечества уже не осталось времени… Сама по себе цивилизация, ее выдающиеся технические достижения ничего не значат, кроме возможности провести полное взаимоуничтожение в короткий срок.
«Против войны — меньшинство»
Нам уже не свалить вины на мистические силы зла, Дьявола с его прислужниками — в недавнем фильме «Фауст» великого режиссера Сокурова человеку поставлен новый диагноз, которого Гете не знал: зло, живущее в глубинах человеческой души, превосходит все, что христианское богословие приписывало Дьяволу. Человек победил Дьявола по концентрации зла и более не нуждается в устаревшей концепции инфернальной природы зла, справляясь собственными силами.
Иозеф Остермайер, министр культуры Австрии, вспоминает имена тех, кто поднял свой голос против Первой мировой войны — Стефана Цвейга, Оскара Кокошко, Берту фон Зитнер. Это было незначительное меньшинство, но никто сегодня не может предсказать, как повернулось бы развитие Европы, если бы этой точки зрения придерживалось в то время большинство интеллигенции.
Программа открытия Зальцбургского фестиваля продолжается. Звучит музыка Рихарда Штрауса, песни на музыку Антона Веберна. И музыка продолжает этот разговор о жизни и смерти. Другой темы у сегодняшнего искусства уже нет.
В конце вечера президент Австрии Гейнц Фишер произнес слова огромной важности: «Сегодня нет такого противопоставления культуры и политики. Люди культуры выступают часто против политики, против неонацизма. Политика и культура, как партнеры в многолетнем браке: ссорятся, конфликтуют, но существовать друг без друга не могут; это очень важно, чтобы художники сохраняли критическое отношение к действительности».
„
Моя страна каждый день приближает мир к новой войне
”
Устами австрийского президента политика впервые на моей памяти апеллирует к культуре. Может быть, уже поздно.
Последнее, что хотелось бы мне сказать: я живу в России. Я русский писатель еврейского происхождения и христианского воспитания. Моя страна сегодня объявила войну культуре, объявила войну ценностям гуманизма, идее свободы личности, идее прав человека, которую вырабатывала цивилизация на протяжении всей своей истории. Моя страна больна агрессивным невежеством, национализмом и имперской манией.
Мне стыдно за наш парламент, невежественный и агрессивный, за правительство, агрессивное и некомпетентное, за руководителей страны, игрушечных суперменов, поклонников силы и хитрости, мне стыдно за всех нас, за народ, потерявший нравственные ориентиры.
Культура потерпела в России жестокое поражение, и мы, люди культуры, не можем изменить самоубийственной политики нашего государства. В интеллектуальном сообществе нашей страны произошел раскол: снова, как в начале века, против войны выступает меньшинство.
Моя страна каждый день приближает мир к новой войне, наш милитаризм уже поточил когти в Чечне и в Грузии, теперь тренируется в Крыму и на Украине.
Прощай, Европа, боюсь, что нам никогда не удастся войти в европейскую семью народов. Наша великая культура — наш Толстой и Чехов, наш Чайковский и Шостакович, наши художники, артисты, философы, ученые — не смогли развернуть политики религиозных фанатиков коммунистической идеи в прошлом и алчных безумцев сегодня. Триста лет мы, люди культуры, питались от одних источников — наш Бах и наш Данте, наш Бетховен и наш Шекспир, — мы не теряли надежды, но сегодня нам, людям российской культуры, той ее малой части, которой я принадлежу, остается сказать только одно: «Прощай, Европа!»
