Мне довелось защищать Новодворскую, которую усадили на скамью подсудимых и хотели сделать «врагом народа».
1996 год, февраль, контора как раз готовилась делать подарки новому президенту-коммунисту, потому что рейтинг Ельцина стремился к нулю, а рейтинг Зюганова шел, по-моему, за 20 с лишним процентов. И тогда было возбуждено уголовное дело в отношении Валерии, в Питере был арестован капитан Никитин, подводник, моряк и эколог. Я благодарю судьбу, что она дала мне возможность защищать и защитить Леру — благодаря этому мы познакомились, сблизились идейно. Она произносила самые пламенные речи на волне доброты. Что же касается ее одаренности, юмора, острого слова, способности к иронии и самоиронии, то здесь, я думаю, ей просто не было равных.
| ***Журнал «Новое время» был создан по распоржению Иосифа Сталина в 1943 году, в 90-е стал журналом демократической интеллигенции, в 2006-м прекратил свое существование и на его месте появился журнал The New Times/ Новое время. |
При возбуждении уголовного дела есть определенная процедура — следствие запрашивает характеристики с места работы обвиняемого и с места жительства, рутина, в общем. И вот характеристика с места работы Новодворской, журнала «Новое время»*, идет весьма положительная. А что пишут в характеристике с места жительства? «Новодворская Валерия Ильинична — лицо еврейской национальности». Лера в ответ — образец абсолютно фееричного юмора — говорит: «Генри Маркович, я свою генеалогию высчитала, у меня действительно 1/16 еврейской крови, 3/16 польской, но 12/16 русской. Я, Генри Маркович, русская. Но, видимо, они правы, лицо у меня, наверное, еврейской национальности».
Моя речь на процессе была складной, даже аплодисменты какие-то заслужил, затем было последнее слово Леры. Не заглядывая никуда, абсолютно ни в какие записи, она цитировала Сергея Соловьева, Мережковского, Волошина, Ахматову, Платонова, все это на одной волне, потрясающим русским языком. Когда последнее слово было произнесено, весь зал поднялся, а там была половина «либерастов», а половина «коммуняк» — все встали и устроили ей овацию. Это, пожалуй, единственное дело, в котором я соревновался в искусстве красноречия со своим подзащитным.
Такие люди штучные, поэтому память о Лере у всех людей, кто с ней общался, действительно будет до присоединения наших душ к ее душе, если есть этот самый «тот свет». Но всегда, как только произносится имя Леры, у меня светлеет на сердце, у меня радость, улыбка. Вечная память.
