фото: Виталий Кривцов
 |
|
Алексей Смирнов несет на руках девочку, которую спустя час отправят вместе с матерью в Москву, — нашлась семья, готовая приютить беженцев. «Березовка», 18 июня 2014 г.
|
«А собаку нашу на четыре части осколком снаряда разорвало», — будничным голосом рассказывает Кирилл, лохматый мальчишка лет десяти из Славянска. В руках у него блокнот на пружинах, он сосредоточенно выводит в нем зигзаги ручкой. «Теперь в суд подам на Киев, чтобы собаку вернули», — говорит он и смеется своей же шутке. В тот день (а было это в начале июня — точную дату дети не помнят) Кирилл и его шестилетняя сестра Света еле успели спастись: играли во дворе, но услышав «странный звук», кинулись под застеленную железными листами крышу веранды. Во двор влетел осколок. «От него потом воронка осталась», — говорит Кирилл.
Пансионат «Березовка» находится под городом Воскресенском, примерно в 100 км от Москвы. Это пока первый известный пункт размещения беженцев с Украины, куда удалось попасть журналистам. 3 июня подмосковный министр социальной защиты Ольга Забралова сообщила: в пансионате «Правда», недалеко от города Пушкино, находятся 19 детей и четверо взрослых из Краматорска, но в этом санатории говорить про беженцев с The New Times не захотели — отказались даже просто подтвердить информацию.
«Березовка» — десяток фанерных одноэтажных домиков и несколько трехэтажных зданий посолиднее. Территория обнесена бетонным забором.
Беженцы — в основном дети и женщины, есть несколько мужчин за пятьдесят. Говорят, что молодые мужчины остались охранять дома от мародеров.
От войны бежали из Луганска, Славянска, Семеновки и Красного Лимана. Сначала перебрались в лагерь для беженцев под Ростовом-на-Дону, потом уже сюда, в «Березовку».
Далеко не все дети с родителями — на многих просто оформлены доверенности.
Пансионат расположен на берегу водохранилища, в сосновом бору: в лесу много ягод, по деревьям скачут белки, но беженцы не отходят от главного административного здания пансионата.
Только Кирилл, Света и их бабушка (просила не называть своего имени) устроились на опушке. Мальчик рассказывает, что перестал ходить в школу еще в апреле: «Стрельба началась, учителя — по домам, мы — по подвалам. В подвале нашего домика и кровать стояла, и компьютер. А что это за ягода, можно есть? — Кирилл быстро переключает внимание на землянику. — У нас такой нет! Это как клубника?»
У большинства беженцев из документов — только украинские паспорта: школьных аттестатов, медицинских полисов и страховок никто не взял. «Да какие документы? Вот сюда бы бомба упала — о чем бы вы думали? Мы бежали без трусов и тапок, — певуче растягивая гласные, произносит бабушка Кирилла, а внуки ее начинают смеяться на последних словах. — Не хотели уезжать, пока в задницу не пульнули. Когда у соседей высоченные туи снарядами свалило, а у нас воронка в огороде появилась, то тут-то мы смекнули — все, пора!»
Волонтер из детдома
 |
|
Алексей Смирнов сам вырос в интернате без родителей. Говорит, всю жизнь мечтал помогать детям. «Березовка», 18 июня 2014 г.
|
Организовал перевозку беженцев 30-летний Алексей Смирнов. Худощавый, с густой бородой и смоляными волосами, — в прошлом он зарабатывал актерской игрой, а сейчас режиссер, кино снимает. Последний его фильм назывался «Сомнамбула» — про мальчика из интерната, обладающего сверхъестественными способностями. Сам Смирнов — тоже детдомовец.
До войны на Украине волонтером никогда не был. Но в начале июня к нему обратились друзья, у которых родственники в Краматорске: «Их родные с Украины просили забрать детей. Если честно, пока они мне не рассказали, какой там ад творится, я даже не подозревал о масштабах войны». От Смирнова требовалось только жилье найти — поселить надо было 14 человек: десять детей и четверых взрослых. Беженцы сами добрались до Москвы на автобусе. 12 июня Смирнов всех встретил и заселил.
«Я сам интернатовский, всегда хотел помогать детям, и вот когда удалось помочь этим ребятам из Краматорска, то понял что хочу и дальше этим заниматься. Политику комментировать я не хочу», — так Смирнов ответил, когда корреспондент The New Times спросил его, что он сам-то думает о происходящем на Востоке Украины.
За второй партией беженцев режиссер поехал уже сам — узнал, что под Ростовом-на-Дону есть целый лагерь. На скорую руку сделал сайт www.podobstrelom.ru, опубликовал там свой банковский счет и дал ссылку на своей странице в Facebook. Собрать ему удалось 150 тыс. рублей, на эти деньги он арендовал два автобуса и купил необходимый минимум вещей. Лагерь его потряс: «Беженцы, а их там несколько тысяч человек, сидят у трех палаток МЧС, ночью все мерзнут, еды нет ни хрена, дети орут: «Дядя, забери», а в самом Ростове-на-Дону и знать не знают про это». Когда он пришел в городскую аптеку за лекарствами от простуды, продавец спросила его: «Дети?! Неужели беженцы?! Неужели в Ростове?!»
Ни в какие благотворительные организации волонтер пока не звонил, к государству обращаться тоже не думает: «У нас же все и так пока получается за счет голого энтузиазма». Как удалось разместить детей в «Березовке»? Оказалось, что владелец пансионата — знакомый Смирнова, он забесплатно предоставил жилье на несколько дней. Дальше детей будут распределять по семьям — у кого-то в России есть родственники, а всех остальных разместят у «неравнодушных людей». В соцсетях режиссер и его друзья опубликовали объявление, что беженцам с Украины требуется гуманитарная помощь — теплые вещи, обогреватели, консервы и медикаменты. В двадцатых числах июня Алексей планирует перевезти еще партию беженцев.
Виктория Онянова, 29 лет, — одна из тех, кто перевел Смирнову значительную часть своих сбережений: «Не могу я безразлично сидеть на диване и ничего не делать, когда на Украине люди в такой ужасной ситуации. Я сама мать двухлетнего сына, и сердце разрывается за тех родителей, которые вынуждены отправлять в другую страну своих детей», — сказала она The New Times. Онянова говорит, что новости узнает не от Первого канала — в Херсоне у нее живет сестра с тремя детьми: «Все молятся и надеются на скорейшее прекращение огня, но ни одна сторона просто так не отступит».
Артем (в центре) бежал от войны вместе с сестрой и мамой из Красного Лимана. «Березовка», 18 июня 2014 г.
Украинцы: те и эти
Артем — молчаливый паренек лет десяти, с большими карими глазами — в одиночестве сидел на скамейке, игнорируя салки по соседству. «Весь май просидел у бабушки в погребе, — неохотно делится он своей историей. — Соседнюю улицу часто бомбили. Кто вовремя не спрятался, тот погиб», — слова бросает скупо, с долгими паузами между фразами. Артем приехал из Красного Лимана: «Я привык, залпов перестал бояться. Ходил в школу, готовился в 5 А перейти, а теперь не знаю, как будет».
В семье Артема все говорят на украинском, предметы в школе тоже вели на государственном языке. «Мамка каже, підеш, значить, в російську школу («Мамка сказала, пойдешь, значит, в российскую школу»), но у меня с грамматикой не очень, сейчас книги читаю на русском», — говорит мальчик. В «Березовку» он приехал с мамой и сестрами. В Красном Лимане остались бабушка и дедушка. «Они старые, боялись не выдержать дороги». Раньше он никогда не покидал Украины.
На площадку перед главным корпусом пансионата вынесли советские деревянные стулья.
В номерах холодно, поэтому беженцы предпочитают сидеть на улице. Теплой одежды им еще не привезли — они кутаются в пледы.
Большинство опрошенных корреспондентом The New Times сказали, что хотят вернуться домой, когда на Украине все успокоится. Или вот еще такие ответы были: «Если хоть что-то от Славянска останется». Они без конца рассказывают друг другу о пережитом, у кого кто погиб, где бомба взорвалась, как с места сорвались и все бросили.
„
«Беженцы сидят у трех палаток МЧС, ночью все мерзнут, еды нет ни хрена, дети орут: «Дядя, забери»
”
Подходит высокий мужчина лет пятидесяти, друг Алексея Смирнова, вызвался ему помогать. Он раздал людям SIM-карты: «На каждой симке по 400 рублей, позвоните родственникам, успокойте их и, пожалуйста, делитесь телефонами друг с другом». «Дякую тобі, моя рідна» («Спасибо тебе, мой родной»), — говорит в ответ седая старушка, затем вдруг стукает себя по лбу и зло произносит: «Все, ни слова больше теперь на этом языке — хватит!»
«Да не важно, как нас зовут, ну пусть Лена, Люда, настоящих имен не требуйте», — несколько раздраженно отреагировала на вопросы корреспондента женщина лет сорока. Другие тоже не стремятся называть свои имена: пошел слух, что всем уехавшим из страны правительство Украины то ли запретит вернуться, то ли «поместят в концлагеря, что уже строят турки». Никто не знает первоисточника этих новостей, но запуганные люди охотно им верят.
Лена (назовем ее так) приехала из Славянска.
«Если бы мне прошлым летом кто сказал, что у нас в Славянске бомбежка будет, я б не поверила, ей-богу. Ща же на погосте у нас растяжки на гранаты поставили, я к маме на могилку не могла сходить», — рассказывает Лена. И тут сын ее добавляет: «Друга моего коза спасла, он пас стадо рядом с кладбищем, одна вперед побежала и на растяжку попала — бац, взрыв. У моего друга выковыривали потом осколок из ноги».
Слухи от Life News
 |
|
Ивану 19 лет, на Украину он возвращаться не хочет. «Березовка», 18 июня 2014 г.
|
 |
| Рисунок Ивана, беженца из Славянска, который он подарил корреспонденту The New Times |
«Вот он все плачет, домой хочет вернуться, — кивает на сына Лена. — А я после всех этих ужасов даже не знаю, как потом вернуться к нормальной жизни. Почему Юго-Восток бомбят? Это из-за сланцевого, мать его, газа. Киеву этот газ нужен, поэтому нам и не дали спокойно получить независимость»*, — пересказывает она популярный слух.
Совсем не хочет возвращаться домой 19-летний Иван. Короткостриженный, в спортивном костюме. Все руки — в татуировках. В «Березовку» он приехал вместе с девушкой: теперь они хотят получить официальный статус беженцев, а потом, если повезет, и российское гражданство. В Славянске он рисовал картины и делал татуировки — надеется зарабатывать этим и в Москве.
Сидя на цветастой скамейке под соснами, он вспоминает, как один раз его задержали солдаты украинской армии — он помогал ополченцам, дежурил на блокпосте: «Завели, значит, в здание, там темно, идешь, а ощущение такое, что ты ну прям как в фильме, только все с тобой реально до жути. Ну несколько дней провел прикованный к батарее, один следак злой, другой подобрее. Требовали, чтоб расположение ополченцев спалил. Я знал, где они, но говорить отказывался. И эти украинцы меня избивали, потом отпустили». И вдруг поправляется: «Ну я и сам, конечно, украинец, но мы теперь так армию зовем».
Взрослые еще называют украинских солдат «нациками» и сравнивают себя с жертвами немецкой оккупации. В то, что война на Украине идет из-за сланцевого газа, верят очень многие. Тот же Иван говорит: «Нас национальная армия изничтожит из-за этого газа, потом работников наймут его добывать, которые и знать не будут, кто тут жил». Откуда они узнают новости? Черпают информацию? В толпе чуть ли не хором отвечают, что смотрят только российское телевидение. «Вы так и знайте, что Первый канал, Лайф-плюс (LifeNews. — The New Times) говорят правду», — убеждали беженцы корреспондента The New Times.
*Запасы сланцевого газа были обнаружены в Харьковской и Донецкой областях. В январе 2013 г. в Давосе было подписано соглашение между датской Shell и украинской компанией «Недра Юзовская» («Юзовская площадь» — так называется месторождение сланцевого газа) о разделе продукции (50 на 50). Сейчас идет подготовительный этап, по оценке экспертов, первые вышки могут быть поставлены в начале 2015 г., первый газ в относительно серьезных объемах — несколько млрд кубометров в год — можно будет добывать через 5–6 лет, через 10 лет — 10 млрд кубометров в год, и лишь через 15 лет, как предполагается, будет достигнут пик добычи — 20 млрд кубометров в год. Для сравнения: импорт газа на Украину из России и Средней Азии в 2012 г. составил 33 млрд кубометров. О том, что именно запасы сланцевого газа стали причиной войны на Востоке Украины, с равной степенью убежденности говорят и сторонники Киева, и те, кто поддерживает сепаратистов: первые утверждают, что Юзовское месторождение хотела бы прибрать к рукам Россия, дабы не допустить отказа Украины от поставок «Газпрома», вторые — что то же хотят сделать поддерживающие Киев украинские олигархи. Пока же война на Востоке заставила Shell приостановить работы.
фото: Виталий Кривцов