Общим местом стало упоминание Майдана, сравнение с ним как самих событий 6 мая, так и протестов последней недели. Разговор этот если не пустой, то отдельный: слишком много отличий. В каких-то деталях связь, безусловно, есть.
Во-первых, мне почему-то кажется, что не будь победы киевского Майдана, «болотным узникам» дали бы «до отбытого». Но судорожная реакция власти на украинские события сказалась на приговоре — как это было, например, в Российской империи при николаевской реакции после европейских революций 1848 года.
Во-вторых, за событиями следят не только «в верхах», но и «на земле». «Не будет свободы — будет Майдан!» — скандируют люди у суда. «Майдан? Гореть что-то не хочется…» — переговариваются между собой бравые омоновцы. Немолодая дама стыдит полицейского: «Беркут» вон извиняется, на колени встал!» Ей в ответ следует: «А вы стойте, как на Майдане, тогда…» Кстати, больше всех — 13 суток административного ареста — из задержанных 24 февраля получил Андрей Смирнов, единственный притащивший на Тверскую автопокрышку.
Вышли не десятки тысяч, как 6 мая, а примерно тысяча. Пошедший гулять мем «философский автозак» отразил состав протестовавших — тоже «как-то не очень», не широкие народные массы, а пишущие друг для друга и друг друга читающие. И приходят не чтобы остаться, а чтобы разойтись. Не дерутся с полицией. Не бросают камни и бутылки. И смешными до анекдота выглядят предпринятые ретивыми полицейскими поиски лишних шин в автомобилях. Впору вспомнить название книги Леонида Кучмы: «Украина — не Россия»: численность, состав и характер протеста не те, чтобы проводить осмысленные параллели.
Но это отнюдь не лишает содержания и смысла ни сам «процесс двенадцати», ни то, что происходило вокруг него.
Да, процесс ужасный, и приговор чудовищный. А что еще?
Во-первых, работа «команды защиты» (и адвокатов, и общественных защитников), анализ огромного объема материалов — не только дела, но и фото, и видео, — следствием проигнорированных. Итог — не только доказали несостоятельность обвинения и невиновность подсудимых, но и восстановили картину событий. Установили до минут и секунд местоположение и действия каждого из подзащитных. Работа эта была проделана при явном неравенстве сил и средств: следственная группа состояла из полутора сотен человек и имела неограниченные ресурсы, чего не скажешь о «команде защиты».
А еще вспомним Сергея Кривова, который прочитал и проанализировал тома неподъемного дела так, как, наверное, никто. Его последнее слово — блестящий пример спокойного разбора, где едва ли не все аргументы и ходы противника обращены в пользу защиты. Правда, это его четырехчасовое выступление мало кто выслушал внимательно — но для этого есть записи…
„
Остальные, сцепившись, сопротивлялись. Кого-то удавалось отбить. Но люди стояли и не расходились
”
То есть должны были быть записи. Тот же Кривов осенью два месяца держал голодовку, чтобы получить у суда официальные стенограммы. Когда же их начали давать, оказалось: ерунда, халтура… Но свои записи вел «Комитет 6 мая» — те, кто тоже был (или мог быть) на Болотной и по чистой случайности, по лотерее остался на свободе. Расшифровками занимался Алексей Давыдов, мужественный человек, не доживший до приговора…
Леша Давыдов умер. Ребят осудили, и Кривов получил четыре года — больше всех. По данным ОВД-инфо, во время оглашения приговора у Замоскворецкого суда 21 февраля были задержаны 212 человек. А 234 человека — днем 24 февраля и вечером на Манежной — 430. Такого не было с того самого дня 6 мая 2012 года! Так почему же все равно не ощущается поражения, нет уныния?
Пришедших в понедельник было не меньше, чем в пятницу, — просто от здания суда оттеснили: там-де обнаружили заминированную машину. Начали «винтилово»: по два космонавта на одного протестанта. Потом толпе отсекли пути к отступлению: поставили барьеры, выставили двойное оцепление. Со дворов — тоже: наружу не пускали, однако приказа «не пущать» внутрь не дали — кто ж туда захочет? А желающие находились, шли и шли…
Вдоль улицы выбежала колонна полицейских в камуфляже «город-ночь» и шлемах «джетта» — за время следствия и суда все мы успели выучить эти названия. Развернувшись лицом к тротуару, к школьной решетчатой ограде, они принялись выхватывать людей — по каким-то своим соображениям. Остальные, сцепившись, сопротивлялись. Кого-то удавалось отбить. Но люди стояли и не расходились, хотя им дали уже калитку, коридорчик для отступления.
И тут я, кажется, понял, почему тоскливые многолетние сроки, о которых уже передавали из зала суда, не порождают такого уныния: у людей нет страха. Каждый из них мог оказаться там, в клетке, и весь процесс был на то и рассчитан, чтобы испугать и напомнить: выйдешь еще раз — окажешься на их месте. Как тот же Кривов, несколько недель пикетировавший Следственный комитет и лишь потом арестованный. Не удалось. Не удалось морально раздавить подсудимых.
Скоро люди разойдутся, и Алексея Полиховича изобьет конвойный: Полихович хотел получить на руки приговор, уже расписался в получении, его подгоняли к автозаку, он уперся — без приговора не поеду — вот и избили.
А потом люди — эти и другие — вновь и вновь будут выходить, до тех пор, пока Полиховича, Кривова и остальных не выпустят. И будет еще апелляция на приговор. Много чего будет. И по ту сторону решетки, и по эту: акции, автозаки, ОВД, суды…
Этот «болотный процесс» должен был разъединить нас. А мы все равно вместе. Как тогда, 6 мая 2012 года.