3 февраля главный детский онколог Минздрава Владимир Поляков высказался против отправки детей, больных раком, на лечение за границу.
02_01.jpg
Главный онколог Минздрава Владимир Поляков считает, что если ребенку поставили диагноз «неизлечим», то нечего везти его на лечение за границу. На снимке: детское онкологическое отделение городской больницы  № 31 в Санкт-Петербурге, январь 2013 г.

Лечение онкобольных детей за рубежом — дискредитация отечественной медицины, сказал Поляков. И добавил: если врачи в России признали ребенка «инкурабельным» (неизлечимым), то так оно и есть…

Что тут сказать? Я работаю с неизлечимо больными детьми. Вместо того чтобы комментировать слова Полякова, я лучше просто расскажу вам историю про ребенка, который лежал в хосписе и уехал лечиться за границу.

Ребенка зовут Денис. В марте 2012 года его мама позвонила поздно вечером в хоспис и сказала: «Моему сыну три года. У него рак — саркома мягких тканей. Мы лечились в НИИ нейрохирургии им. Бурденко и в НПЦ медпомощи детям в Солнцеве. Сейчас мы находимся в гостинице на окраине Москвы. Сегодня утром были на обследовании в больнице, и нам сказали, что все, Дениска инкурабельный, лечение невозможно. Нас отправили домой. Сейчас мы в гостинице, Денис задыхается, у него боли. Помогите!» Мы вызвали частную скорую на адрес гостиницы. Через час Денис был в хосписе. Ему сразу дали морфин, подключили кислород. Денис ожил — сел, стал играть, мы даже принесли ему детскую палатку, в которой можно прятаться от врачей и медсестер. И он там прятался от уколов и играл в машинки.

Мама Дениса сказала, что хочет отвезти сына в Англию, чтобы там его вылечили. И мы ее отговаривали. Потому что Денис был в тяжелом состоянии, мог не выдержать перелета. Потому что лечение за границей стоит безумных денег и наверняка окажется напрасным. Потому что когда осталось так мало дней, лучше их провести друг с другом, а не бегать по посольствам и самолетам. Потому что, как сказал Поляков, «если отечественная медицина признала ребенка инкурабельным, значит, он реально инкурабельный». Мы даже пригласили врача-онколога из РОНЦ им. Блохина, чтобы он решил, перенесет ли Денис перелет. И он сказал: нет. Сказал, что Денис, скорее всего, умрет в течение трех дней. И никуда ехать уже не надо.

Никто, в том числе главный детский онколог, не знает, кто будет жить, а кто — нет

Мама Дениса никого не стала слушать, за два дня сделала визу и увезла сына в Лондон. И там его вылечили от рака. Было долгое и сложное лечение — с операциями, химиотерапиями, облучением. Летом 2013 года английские врачи выписали Дениса домой в ремиссии. В конце прошлого года пришлось делать операцию по восстановлению разрушенных опухолью позвонков, сейчас Денис восстанавливается после операции. Онкология по-прежнему в ремиссии.

Никто, в том числе главный детский онколог, не знает, кто будет жить, а кто — нет. Достаточно одной такой ошибки отечественной медицины, как с Денисом, чтобы навсегда потерять право называть кого-то «реально инкурабельным». Это обязанность врача — советоваться с коллегами из других стран и до последнего искать возможности лечения. Это право семьи — принять решение, что пора остановиться. Обязанность Минздрава — строить систему здравоохранения. Право благотворительных фондов и нас с вами — заботиться не о системе, а о каждом конкретном человеке, которому нужна помощь здесь и сейчас. Потому что человек всегда важнее системы.


фотография: Андрей Пронин/ИТАР-ТАСС/Интерпресс


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.