Геннадий Гудков, член комитета по безопасности Госдумы РФ, полковник ФСБ в запасе
Взрыв в Тольятти 31 октября был рассчитан на то, чтобы пострадало как можно больше людей, потому что мощность взрывного устройства была серьезная. Это десять порций взрывчатки, которыми обычно расправляются друг с другом бандиты.
Этот теракт преследует политические цели — иных я просто не вижу. Взрыв произошел в преддверии целого ряда событий. Первое — канун 4 ноября, которое неоднозначно воспринимается рядом политических сил в обществе. 4 ноября — государственный праздник. Однако националистические элементы избрали этот день для проведения демонстраций и шествий. Причем крайнего толка — на грани фола и закона. Второе — 90-летие Октябрьской революции. Разные оценки этой даты, разные точки зрения, разное отношение. Но понятно, что она не пройдет незамеченной. И, конечно, третье — предвыборная кампания вышла на финишную прямую. Вот совпадение этих трех факторов, возможно, и стало причиной, почему был выбран конец октября для осуществления теракта.
Сейчас главное понять: это единичный взрыв или запланированная серия? Нужно активизировать деятельность всех и вся, чтобы предотвратить дальнейшие трагические последствия.
Адольф Мишуев, руководитель службы взрывобезопасности Москвы, глава НТЦ «Взрывоустойчивость», академик, вице-президент Всемирной академии наук комплексной безопасности
Почему — нитроглицерин? Все взрывные устройства, жидкие, как нитроглицерин, или твердые — гексоген, тротил — дадут один и тот же эффект с точки зрения последствий. Мощность взрыва в тольяттинском автобусе в тротиловом эквиваленте (наши расчеты основаны на первых данных следствия) — два килограмма. Если была использована аммиачная селитра, то ее вес был несколько больше — примерно два с половиной килограмма. Нитроглицерина могло быть по весу несколько меньше — около полутора килограммов. Если это нитроглицерин, то он очень опасен с точки зрения самопроизвольного взрыва. Для того чтобы он сдетонировал, достаточно сильной тряски. Например, автобус резко затормозил у светофора.
Судя по всему, заряд лежал не на полу. Видимо, он находился где-то на сиденье или сумку держали в руках на некотором удалении от пола — примерно в 80 —100 см.
Автобус был переполнен, поэтому жертв оказалось меньше, чем если бы в нем было в два раза меньше людей. Те, кто находился вблизи взрыва, защитили тех, кто находился дальше, они приняли на себя основную энергию взрыва. Люди гибли не от осколков, а от ударной волны. Это подтверждают фотографии, на которых видно, что автобус не сильно поврежден, стекла не вылетели наружу.
Террорист, видимо, не собирался играть роль смертника. Достаточно было оставить сумку и на предыдущей остановке выйти. Поэтому версия насчет самопроизвольного взрыва имеет право на существование. Мы проводили экспертизу взрыва на Черкизовском рынке в 2006 году — там были «романтики», которые хотели кого-то наказать. Если в Тольятти такие же «романтики», это означает, что замысла взорвать устройство именно в автобусе не было. Самопроизвольный взрыв в этом случае, может быть, даже меньшее зло, потому что это готовое к взрыву вещество могло появиться в каком-нибудь торговом центре. В таком месте, где скученность людей не такая, как в автобусе, начинка — металлические детали, гвозди, осколки — имела бы значительно больший эффект.
Анатолий Ермолин, член комитета по международным делам Госдумы РФ, подполковник ФСБ
На мой взгляд, это явно теракт. Я не вижу здесь мотивации для националистов. Если бы это был автобус с иностранными студентами, то можно было бы в это поверить. Это обычные наши ребята, которые ехали в университет. Может быть, это проба пера, может быть, действительно самоподрыв. Трудно сейчас говорить. Может быть, это знак того, что надо ждать в ближайшее время подобного, но уже в сетевом режиме. Если это «кавказский след», значит, кто-то возьмет ответственность на себя.
В том как раз и состоит весь ужас современной террористической угрозы, что надо быть готовым ко всему. Возможна серия, возможны более серьезные теракты. Знаете, чем мы отличаемся в сфере борьбы с террором и работы с населением от той же Америки, Великобритании, других стран? Тем, что там на каждом углу напоминают гражданам, что такая угроза существует, а мы при каждом удобном случае пытаемся убедить наше население, что мы уже всех террористов победили. Это как раз разница между открытым и закрытым обществами: в первом — предупреждают, во втором — скрывают.
Теракт может быть устроен где угодно и когда угодно. Ведь сам метод исполнения этого теракта примитивен. Достаточно быть студентом-химиком третьего курса, чтобы взорвать автобус. Самое страшное, что, мутируя, терроризм тоже стал сетевым явлением, а любое сетевое явление устроено по принципу саморекрутинга. Сетевая технология состоит из трех элементов. Первое — это мобилизующая идея, второе — простота избранного метода, третье — это бренд. Сначала террористы организуют теракт, а потом получают возможность попасть в круг террористов. Инициатива идет снизу. И может исходить от любой группы, которая западет на ценную для себя идею. Все кругом происходит не по-честному, а когда все не по-честному, хочется использовать прямую силу. Противостоять этому может только сплоченное общество, а откуда возьмется сплоченное общество в нечестной стране?
