Ушел из жизни великий хореограф ХХ века Игорь Моисеев,
создатель всемирно известного Государственного академического ансамбля народного танца. Родившийся в 1906 году, Моисеев прошел через весь двадцатый век с его революциями и войнами. В последние годы он не давал интервью. Однако одной из его артисток удалось задать Игорю Александровичу несколько вопросов на репетициях
Игорь Моисеев в партии Мато из балета «Саламбо». 1932 год
Игорь Моисеев — Лидии Шаминой
Как вы считаете, почему ансамбль так успешен много лет?
Бывают неудачники — как ни повернешь, все не так получается. А есть удачники — как ни повернешь, все хорошо. Мне на этот счет всегда везло. Возможно, еще и потому, что я с юности усвоил одну вещь: никогда нельзя собой восхищаться. Чуть успокоился — все пропало. Творчество вообще вещь весьма утомительная, все в тебе крутится круглые сутки. И совесть покоя не дает, и досада: понимаешь, что нужно сделать, а оно никак не дается. Да еще каждый день приходится преодолевать лень артистов, а то и откровенную бездарность.
Говорят, артисты считают вас человеком жестким, даже жестоким…
Если бы я был добреньким, никакого ансамбля у нас бы не было. А жестоким я никогда не был. Строгий — да. Это совершенно другое. Строгий — это значит, что я спрашиваю и с себя, и с них. И сколько надо, столько и спрашиваю.
Правда, что Сталин обожал ваш ансамбль?
Да, наши ночные кремлевские выступления начались с 1938 года и продолжались после войны. Без нас не обходился ни один концерт. Этим я объясняю, что никто из наших артистов не пострадал от репрессий. Один из номеров нашего репертуара, «Подмосковную лирику», Сталин мог смотреть без конца. Когда нам надоело кочевать из одного клуба в другой, на вопрос Сталина, отчего я такой невеселый, я ответил, что мне просто негде репетировать. И через несколько дней ансамбль получил репетиционные залы в Зале имени Чайковского.
Вы не боялись встречаться со Сталиным лично? Одно неверное слово…
Видите ли, я настолько дорожил ансамблем, что думал только о том, как бы нам продвигаться дальше. Это было делом моей жизни, и я бы не позволил себе как-то случайно навредить коллективу. Но примеры животного страха перед Сталиным наблюдал, видел как перед ним буквально тряслись люди.
А Хрущев не слишком ансамбль жаловал?
Всю кашу против нас заварил Булганин, который считал, что мы должны танцевать только свои, русские танцы. Я был иного мнения, и ансамбль здорово сократили. К счастью, наш триумф во Франции в 1955 году, когда мы первыми из советских коллективов буквально сорвали «железный занавес» между СССР и Европой, спас нас от дальнейших нападок.
Ваша карьера хореографа блестяще начиналась в Большом театре. Тем не менее вы недолго задержались там. Не жалеете?
Нисколько. Там слишком большая зависимость от обстоятельств, далеких от искусства — политика, начальство. Там я был бы одним из многих. В ансамбле я сам себе хозяин, ни от кого никогда не зависел.
|
Даже от партии? Руководитель выездного коллектива, известного в мире ансамбля — и беспартийный. Как вам это удавалось?
Восемнадцать раз мне предлагали вступить в партию. Я честно говорил, что верю в Бога, что не готов политически. В конце концов они от меня отстали: «Хоть он и беспартийный, но полезнее любого партийца». Потому что если надо было разрядить международную ситуацию, то посылали не дипломатов, а ансамбль — и мои артисты делали с публикой, что хотели. Так было в Финляндии в 1945 году, в послевоенной Европе в 1946 году, во Франции в 1955 году, а потом в США в 1958 году именно мы растопили лед холодной войны.
Ваш рецепт преодоления трудностей?
В конце концов, если проявить терпение, волю и упрямство, то нет такой трудности, которую нельзя было бы победить. Чувство юмора помогает. Если каждую чепуху принимать за препятствие и переживать, тогда трудно будет. А если трудности шутя преодолевать, то получается намного лучше. Я как-то это быстро освоил, и у меня стало получаться.
Задумывались ли вы, для чего живете?
Я всегда хотел создавать вещи, которые меня художественно удовлетворяют, так бы я сказал.
Вы прожили долгую жизнь — о чем-нибудь жалеете?
Ни о чем. Я прожил правильную жизнь и честно, рано или поздно, добивался поставленной цели. Если сразу не получалось — как военные, шел в обход, но все равно добивался своего. Моя гордость в том, что наш ансамбль имеет собственный стиль, которого ни у кого в мире нет и быть не может — потому что на создание нашей школы затрачены десятилетия упорного труда нескольких поколений моих артистов.
Вы много раз говорили, что преемника своему делу не видите. Что будет с ансамблем дальше?
Видите ли, нужна личность — тогда жанр сможет развиваться. Кроме энергии обязательно нужен талант. И понимание того, куда идти и какими путями. Второй Моисеев вряд ли сможет родиться. Поэтому сейчас надо просто продолжать то, что уже сделано.