Голгофа по-иракски

«Они держали меня в плену пять дней без еды и воды, все время избивали. Однажды я услышал шаги: кто-то спускался в мой подвал. Потом я почувствовал как к горлу приставили холодное лезвие и сказали: «Примешь ислам — останешься в живых». Армянину Ростому Сефаряну 63 года, сейчас он живет в Эрбиле, административном центре Иракского Курдистана, он с трудом сдерживает слезы, рассказывая The New Times о пережитом: тогда, в июле 2006-го, группа исламских фундаменталистов похитила его прямо из принадлежавшей ему багетной мастерской в городе Мосул на севере Ирака.

Сефарян — одна из многих жертв похищений и убийств христиан, которые продолжаются до сих пор. «Однажды они отняли у меня крест и бросили его в таз с мочой», — рассказывает Ростом, сжимая в руках распятие, с которым не расставался во время своего заточения. «Да поможет тебе этот крест», — смеялись они.

«Меня держали закованным в наручники и с повязкой на глазах, — продолжает свой рассказ Ростом дрожащим голосом. — Я спал на мешке с углем, а нужду справлял в бутылку». Сефаряна освободили, когда его семья согласилась выплатить $72 тыс. выкупа. Это было уже второе его похищение, в первый раз Ростома похитили в январе 2005-го, и тогда семья заплатила $12 тыс. А вот двоюродному брату его жены, также христианину, повезло куда меньше: спустя три дня после похищения семья нашла его мертвым. Сейчас Ростом один из примерно 35 тыс. беженцев-христиан, нашедших приют в Курдистане, единственном регионе Ирака, где сохраняется относительная стабильность. Однако и этот «островок спокойствия» часто оказывается лишь последним перевалочным пунктом на пути тех, кто не видит для себя будущего в родном Ираке: только в 2013 году страну покинули, по приблизительным оценкам, более 40 тыс. христиан.

25 декабря 2013 года, в день Рождества, в Доуре, христианском квартале Багдада, неизвестные экстремисты взорвали церковь, после чего последовала серия взрывов на прилегающих улицах. Погибли 34 человека. Это лишь один из эпизодов в серии бесконечных нападений на иракских христиан. Финансовые трудности, языковые и культурные отличия и полное отсутствие политической защиты приводят к тому, что все больше христиан покидают насиженные места в поисках лучшей жизни. За последние 20 лет христианское население Ирака уменьшилось с почти 2 млн человек до 300–500 тыс. Многие говорят о скором полном исчезновении одной из древнейших христианских общин в мире, оказавшейся заложницей постоянной междоусобной войны между иракскими шиитами и суннитами. Война, которая становится все более ожесточенной. 2013 год стал для Ирака самым кровавым за последние пять лет: семь тысяч погибших мирных граждан, вдвое больше, чем в 2012-м.

Постоянная убыль населения побудила политические объединения иракских христиан, в частности, Христианскую партию Ирака, выступить с инициативой создания автономного региона на Ниневийской равнине — территории площадью 4 тыс. кв. км к востоку от Мосула. Однако проект создания христианского анклава в богатой нефтью области, за который до сих пор соперничают курды и центральное правительство Ирака, был, как ни странно, отвергнут христианской общественностью, в частности, иракскими католиками. «Католическая церковь всегда была против этой идеи, — пояснила The New Times 43-летняя монахиня Афнан де Хесус, этническая арабка из Мосула, принявшая христианство. — В условиях межконфессионального насилия в стране автономия для христиан содержит в себе риск оказаться в полной изоляции, — добавляет она, поглядывая на трех других монахинь, сидящих в главной комнате женского монастыря в Анкаве, пригороде Эрбиля, населенном преимущественно христианами. Монастырь принадлежит ордену «Младшие сестры Иисуса», «сестры» были вынуждены покинуть квартал Доура в Багдаде в 2006 году, когда насилие против христиан стало практически повседневным явлением. До 2003 года, когда в результате американского вторжения был свергнут режим Саддама Хусейна, в Доуре проживало более двух тысяч христиан, сейчас — всего 150.

Между тем именно иракские христиане называют себя «первыми жителями страны». Оно и понятно, ведь большинство из них — этнические ассирийцы, потомки народа, населявшего Месопотамию еще за четыре тысячи лет до нашей эры. Они говорят на ассирийском языке, одном из новоарамейских диалектов ныне мертвого сирийского языка (относится к семитской группе языков. — The New Times), на котором когда-то говорили христиане Восточного Средиземноморья, и поделены на пять конфессий — от халдеев-католиков до несторианцев и православных. Христианство они приняли в первые три столетия нашей эры и с тех пор яростно защищали его от попыток арабизации и исламизации, предпринимавшихся арабскими и оттоманскими правителями на протяжении веков. Однако сегодня христиане — на политической периферии 30-миллионного Ирака, разделенного между куда более крупными общинами шиитов, суннитов и курдов.

«Мы — самое слабое звено, — разъясняет в разговоре с The New Times Рамзи Кельдо, представитель Халдейско-Ассирийского союза молодежи Эрбиля. — Если кто-то хочет послать сигнал Америке, он целится в христиан и в церкви».

Самая крупная атака произошла в октябре 2010-го, когда несколько террористов захватили в заложники прихожан церкви Пресвятой Девы Марии Заступницы в Багдаде. Тогда погибли 58 человек. По оценке Ассирийского международного агентства новостей, в период с 2004 по 2012 год в Ираке от рук террористов пострадала по меньшей мере 71 церковь.

Иракский Курдистан, в котором проживает до 160 тыс. христиан, стал для них своеобразным оазисом. Относительная однородность населения и политическая автономность, обретенная в 1991 г., позволили региону избежать всплеска терроризма, захлестнувшего страну после падения режима Саддама Хусейна. Местные власти не без хвастовства заявляют о том, что все религии здесь находятся под защитой новой иракской Конституции. «Мы уважаем христиан, а христиане уважают нас, мусульман», — пояснил The New Times Камиль Хаджи Али, министр Курдистана по вопросам религии и веры.

Но даже если христиане и могут спокойно исповедовать здесь свою религию, это еще не гарантирует им соблюдение их гражданских и экономических свобод. Так, уже знакомый нам Ростом Сефарян, продав четырехэтажный дом в Мосуле, переехал с женой и сыном в Эрбиль в августе 2006 г. Но в итоге смог снять лишь маленькую квартиру в Анкаве. О пенсии и вообще какой-либо социальной поддержке от государства и речи нет — Ростом вынужден полагаться лишь на сына. «В Мосуле я жил как король», — горько посмеивается он, бросая быстрый взгляд на изображения христианских святых в гостиной. А здесь, в Эрбиле, ему приходится ежегодно получать новое разрешение на проживание, а для этого необходимо найти местного спонсора, время и деньги: «В моем возрасте найти работу невозможно, тем более что я не говорю по-курдски».

Экономический бум от добычи нефти, начавшийся в Курдистане в 2003 г., многие христиане считают злом. «Они (власти) строят очень дорогие жилые небоскребы, в которых никто не может позволить себе жить», — объясняет The New Times 41-летний сотрудник местного почтового отделения Наурад Юссиф. — Христиане здесь очень бедны, и эти квартиры не для нас». Поначалу христиане рассчитывали на социальные дотации от курдских властей, которые пообещали таким образом «сохранять и укреплять» христианскую идентичность в регионе. Однако правительство Курдистана не соблюло «джентльменское соглашение». В результате десятки принадлежащих им домов в Анкаве христиане продали более богатым мусульманам.

Конечно, свержение Саддама Хусейна для иракских христиан обернулось не только проблемами. Несмотря на рост насилия, смена режима принесла гражданские и политические свободы. Если при прежней власти ассирийцев как этноса официально не существовало, они были ассимилированы с арабами, то новая иракская Конституция признала в них отдельную этническую группу, что позволило им впервые в истории официально использовать ассирийский язык (вместо арабского) в церквях и школах. Нововведение, впрочем, пока особых результатов не принесло. «Родители пока не спешат отдавать своих детей к нам, предпочитают школы с преподаванием на курдском», — рассказал The New Times Акрам Джаджи, директор одной из ассирийских школ в Анкаве, серого мрачного здания в центре городка. Сейчас в школе у Акрама учится всего 45 детей: «Все как будто боятся, не верят и чего-то ждут. Боюсь, это негативно скажется на нашей идентичности в дальнейшем».

Впрочем, такой скепсис понятен: что даст подрастающему поколению знание родного языка, если само будущее Ирака таит в себе немало вопросов. И главный из них: будет ли оно мирным? В Ираке не было своей «арабской весны», но последствия событий в 2011 году в Тунисе и Египте, где к власти через выборы пришли исламисты, не остались здесь незамеченными. «Христиане никогда не сформируют правительство Ирака, поэтому многие из нас задаются вопросом: насколько и впредь будет «демократично» государство по отношению к христианам», — делится своими опасениями с The New Times Анна Атто, директор Музея ассирийского наследия в Анкаве.

Большинство местного христианского населения выбирает между жизнью в изгнании и существованием в качестве людей второго сорта, однако молодежь и активные члены христианской общины пытаются бороться за свои права. Многие молодые люди, с которыми удалось поговорить The New Times, современные, говорящие по-английски и работающие в иностранных компаниях, намерены жить на родине, несмотря ни на что. И чтобы отстоять это свое право, они пытаются разорвать порочный круг политики и религии, в котором, по их мнению, и рождаются все проблемы христианской общины. «Если мы будем бороться за наши права с распятием в руках, у нас ничего не получится, потому что Церковь не в состоянии взаимодействовать с правительством. Это может сделать только гражданское общество», — поясняет The New Times 22-летняя ассирийка Марьям. Пользуясь в целом хорошими взаимоотношениями курдов и христиан, некоторые молодые люди пытаются объединить местное общество на основе гражданских ценностей. «Да, христиане боятся за свое будущее, да, проблемы есть, но это не значит, что нам нужно уезжать, — заявил The New Times ассирийский политик Салим Како. — Мы не можем прятаться всю жизнь. Настало время выйти из тени».

Правильные слова. Но если межконфессиональная война в Ираке будет идти без конца, то в итоге выходить из тени, возможно, будет некому.