Сельский учитель Илья Фарбер, освобожденный по УДО решением Тверского суда еще 31 декабря 2013 года, вышел на свободу в пятницу, 10 января. Почему ему снизили срок, и что он собирается делать на воле после двух лет и четырех месяцев заключения, он рассказал The New Times
Илья Фарбер с сыном Петром после освобождения 10 января 2013 года
Какие первые ощущения?
Вот представьте себе: вы целый день безвылазно просидели дома, выходите на улицу и наслаждаетесь свежим воздухом. А я просидел в таком «доме» два года и четыре месяца. А дом бетонный.
С чем вы связываете перемены в вашей судьбе: почему вам и срок снизили, и освободили по УДО?
Я уверен, что последний приговор по моему делу - 3 года — не случаен. Срок мне снизили для того, чтобы можно было выпустить меня условно-досрочно. Подробнее я расскажу обо всем, что происходило , когда встречусь с журналистами. Будет такая встреча, и я отвечу на все вопросы. Сначала мне нужно прийти в себя.
У вас есть какие-то соображения, почему это произошло, но вы пока не готовы их озвучивать?
Нет, я просто расскажу более подробно, как это происходило. Из-за чего это произошло, я могу сейчас сказать. Мое освобождние напрямую связано с Олимпиадой, с желанием нашей власти улучшить свой имидж на Западе. Выпускают тех, кто сидит не только незаконно, но именно тех, кто, как говорится, «громко сидит». Их дальнейшее пребывание в тюрьме неудобно для власти. Мое освобождение, конечно, связано с тем, что делал мой сын, с той защитой , которую он организовал.
Вы считаете, что общественная поддержка помогла вам выйти на свободу?
Я считаю, что она сыграла большую роль.
Как к вам относились в тюрьме?
Замечательно. Я говорю о большинстве. Всегда есть кто-то, кто по разным причинам не может сдержать раздражения, справиться с теми или иными чертами характера. Но как правило, и сотрудники изолятора, и заключенные замечательно ко мне относились.
Вы заявили, что будете заниматься правозащитной деятельностью. Кого и как вы будете защищать?
У меня уже есть идеи. Я должен их обсудить со специалистами и единомышленниками, только тогда смогу рассказать подробнее. У меня вполне возможно появятся и новые идеи, поэтому я сейчас точно не отвечу. Я считаю, что нужно помогать и заключенным, и сотрудникам системы исполнения наказаний.
Те, кто в последние недели выходят из тюрьмы, заявляют, что хотят заниматься правозащитной деятельностью: и Михаил Ходорковский, и фигуранты дела Pussy Riot, и (обвиняемый по «Болотному делу»)Николай Кавказский. Такое впечатление, что появляется новая «армия» правозащитников. С чем это связано? С кем вы собираетесь обсуждать свои правозащитные проекты?
Я имею в виду тех, кто профессионально этим занимается. "Русь сидящая", например, которая очень много сделала, чтобы я оказался на свободе. Еще Комитет по правам человека Андрея Бабушкина. Таких организаций немало, в них работают профессионалы, с ними я буду говорить. Что касается того, что освободившиеся заключенные заявляют о своем желании заняться правозащитой — это понятно. Ведь выпускают не простых людей. Конечно, хочется, чтобы каждый, выходя из тюрьмы или из колонии, имел такое же желание, и чтобы оно потом не пропадало, потому что нужно помочь обществу по-другому взглянуть на проблемы заключеннных и проблемы системы исполнения наказаний.
Что было самым трудным в тюрьме?
Самое трудное - это убеждаться лишний раз, что в нашей стране все ужасно запущено. Убеждаться лишний раз, насколько люди далеки от понимания смысла жизни и основных понятий - таких, как ответственность, солидарность, гражданский долг, свобода.
Вы не думали о политической деятельности?
Политическая деятельность подразумевает борьбу за власть. Мне не нужна никакая власть, поэтому я не собираюсь заниматься политикой. А защита прав человека и помощь обществу в осмыслении основополагающих понятий — этим я буду заниматься по мере сил. Но помимо правозащитной деятельности у меня еще много проектов и планов - например, создать свою школу.
Есть ли у вас возможность добиться справедливости в вашем деле и доказать свою невиновность?
Учитывая российскую реальность и нашу судебную систему, в России это практически невозможно. Это возможно только через Европейский суд по правам человека в Страсбурге . Я собираюсь подать туда жалобу.
Фотография: Александр Солодкин, РИА-Новости