Брак по расчету.
The New Times попытался разобраться: Церковь использует государственное телевидение или, наоборот, государственное телевидение — Церковь
Телевидение — самый эффективный на сегодняшний день пиар-инструмент, поэтому неудивительно, что Русская православная церковь начала борьбу за него, едва оправившись после разорительного натиска богоборческого советского режима. Одной из первых, в 1994 году, в эфире появилась программа «Слово пастыря», отчасти просветительская, отчасти катехизическая, которую вел и ведет до сих пор митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.
— Канализация проповеди —
Архиерей на экране — поначалу уже одно это казалось чудом. Постепенно, однако, позиции Церкви укреплялись, дружба ее с властью росла, росли и аппетиты, и в 2003 году разговор зашел уже о православном телевидении. С идеей создать федеральный православный телеканал на XI Международных Рождественских образовательных чтениях выступил создатель и тогдашний ведущий телепрограммы «Русский дом» Александр Крутов. Спортивный канал есть, сказал он, а почему православного нет, причем в условиях, когда современное телевидение занимается в основном тем, что формирует у граждан «спрос на безнравственность»?
В Московской патриархии не замедлили откликнуться, тем более что критиковать телевидение — задача приятная и несложная, изощренные аргументы тут не требуются. У церковных же лидеров всегда есть в запасе один, на их взгляд, неопровержимый довод: православных в стране 60 —80 и более процентов (корректность подсчетов не обсуждается), почему их интересы не учитываются?
Года два идею активно муссировали на всех сколько-нибудь значительных церковных форумах, министр культуры Александр Соколов обнадеживал, что проект рассматривается на правительственном уровне — это был пик тяги Кремля к «традиционным ценностям». Но в результате эта тема, в отличие от споров о возможности преподавания ОПК в школах, постепенно сошла на нет.
Немаловажную роль здесь, видимо, сыграла высокая затратность проекта. Официально отмалчивавшаяся власть (свои благие надежды министр Соколов высказал где-то в Рязани) не горела желанием вбухивать такие средства. Ведь у других конфессий мог возникнуть резонный вопрос (да, собственно, и возник): а почему только православное телевидение? Сама же Патриархия еще могла бы выложить миллион долларов за лицензию на вещание, но тратить ежегодно примерно 100 млн долларов на поддержание деятельности канала ей вряд ли по силам.
Впрочем, дело не только в деньгах. Уровень религиозной культуры в нашей стране пока чрезвычайно низок. И хотя тому есть вполне понятные исторические причины, это понимание никак не поможет собрать, к примеру, профессиональную команду, способную работать с религиозной тематикой.
Однако и этим соображением чиновная элита, думается, руководствовалась не в первую очередь. Как показали события последних лет, в Кремле совершенно не намерены делиться властью с кем бы то ни было, а федеральный православный телеканал — мощное средство продвижения религиозного мировоззрения. Одним лишь агрессивным православно-патриотическим агитпропом в исполнении Александра Крутова или Ивана Демидова («Русский взгляд») телеэфир не заполнить. Стоит ли давать такие козыри РПЦ? Куда надежнее выделить для православных передач время на госканалах — очень ограниченное время: 15 минут на уже упомянутое «Слово пастыря» (Первый канал) да еще ранним утром 30 минут на передачу «Библейский сюжет» на канале «Культура». (Крутову и Демидову московские каналы отпускали побольше, а «Православная энциклопедия» на ТВЦ вообще жирует — целый час пятнадцать минут.) Мусульманам, впрочем, и того не досталось: 10 минут по пятницам на канале «Россия» — и точка. О прочих исповеданиях ни гугу.
— Первый пошел —
Зато государственное телевидение само активно включилось в православную пропаганду и агитацию. Даром, что ли, Эрнст с Добродеевым вошли в комиссию по вопросам религиозных объединений при кабинете министров? Да еще как включилось. Трансляция службы на Пасху и Рождество — это куда ни шло: все-таки большие народные праздники, да и эфир ночной. А вот фильмы, всячески подчеркивающие единство церкви и власти — например, «Сталин и Третий Рим» (канал «Россия»); новостные сюжеты, демонстрирующие, что теперь ни гаишники, ни пожарные без батюшки буквально ни ногой (молебен перед дежурством, икона в кабинете начальника); рассказы о бесконечных освящениях всего и вся вплоть до боеголовок; набирающая обороты «антисектантская» кампания, когда множатся документальные якобы ленты, походя «разоблачающие» и баптистов, и пятидесятников, и кришнаитов. Все это говорит о том, что телевидение (исключение составляет лишь канал «Культура») по большей части преподносит зрителю искаженную традицию. Оно смотрит на современную церковную жизнь и религиозные проблемы глазами человека, скорее не укорененного в вере, а закосневшего в предрассудках и суевериях.
На мой взгляд, это результат целого комплекса общественных заблуждений и ложных целей. Во-первых, как уже говорилось, следствие низкой религиозной культуры. Во-вторых, такой подход вполне вписывается в общую концепцию телевещания, которая, похоже, первейшей своей задачей ставит тотальное оглупление аудитории. Ну и третье, самое главное: в выборе церковных тем, как и во всем остальном, государственные телеканалы не совсем свободны. А кураторы из администрации президента, явно оставившие мысль сделать из православия национальную идею или хотя бы государственную идеологию (года два назад эта мысль вовсю обкатывалась), все же стремятся по возможности получить от церковной тематики какой-никакой профит для власти.
Никогда, например, не вредно подчеркнуть, что на правителях почиет благодать Божия, — пусть они у нас пока и сменяются, но как знать. Наша дружба с Западом несколько пошатнулась? Значит, потопчем немного иностранных миссионеров, опять же и Церкви приятно — конкуренты как-никак, с которыми она и сама не церемонится. Вот и в День народного единства, он же празднование Казанской иконы Божией Матери, в телевизоре не раз вспомнили коварных поляков, от которых и пошла на Руси вся смута. И побольше бытового, народного православия — мощей, молебнов, каждений, — нечего лезть в дебри, искать каких-то смыслов, неизвестно еще, куда это заведет.
Московскую патриархию такая политика вполне устраивает. Искать смыслы и там стремятся немногие, зато превыше всего ценят хорошие отношения с властью. С национальной идеей не вышло — ничего, будем работать там, куда пошлют. Теперь Московский патриархат трудолюбиво разрабатывает ниву международных отношений. Заседает в комиссиях Совета Европы, налаживает связи с католиками (что поделаешь, если власть втемяшила себе в голову необходимость встречи Патриарха c Папой Римским, да и самой Церкви такой могущественный союзник не помешает), собирает русских за рубежом — все ради пользы и процветания Отечества. Ну чем не ведомство православного исповедания, тяжким бременем висевшее на Церкви весь синодальный период?