Ельцин и декабристы

Опросы старшеклассников вроде того, который провел The New Times*, сильно возбуждают аудиторию. Интересно, что результаты устраивают всех: противников ЕГЭ («Вот до чего ЕГЭ доводит!»), его сторонников («А без обязательного ЕГЭ по истории — вообще хана!»), апологетов единого учебника («Вы же видите, какая в головах путаница!») и его оппонентов («А теперь еще в головы загрузят идеологию и что мы получим?») А дело в том, что результаты эти прекрасно сочетаются с представлениями, прочно обосновавшимися в общественном сознании.

Существует миф: советский школьник будто бы знал историю лучше. Да, к моменту окончания школы выпускник 70-х годов помнил в среднем больше дат и имен, нежели выпускник-2013. Так ничего удивительного: некоторые из них — про Ленина и революцию — задалбливались начиная с детского сада и букваря. Автор хорошо помнит, как в его выпускном 1985-м учитель истории на каждом (!) уроке задавал вопрос: «Так в каком году произошла Великая Октябрьская социалистическая революция?» Ценность такого знания весьма сомнительна: да, при помощи нехитрого, смешного и не вполне цензурного приема те, кому надо было сдавать историю в институт, на всю жизнь запоминали состав первой российской марксистской группы «Освобождение труда», но вот спроси нас что-нибудь сущностное о входившем в нее Павле Аксельроде — и что бы мы ответили? Советская школа была ориентирована на затверживание некоей во всех смыслах ограниченной суммы знаний, и эти знания по-прежнему лежат в головах поколения 40+ по большей части мертвым грузом: я вот уже почти 30 лет помню формулу фенола, но ни о применении его, ни о получении ровным счетом ничего сказать не могу. Страшно? Нет, не страшно: надо будет — посмотрю. Главное — понимать, что это химическое соединение, а не древнегреческий философ (помните: «не путать Гоголя с Гегелем, Гегеля — с Бебелем, Бебеля — с Бабелем…» и т.д.

Многие предсказуемо вспомнили знаменитое губермановское: «Любую можно кашу моровую затеять с молодежью горлопанской, которая Вторую мировую уже немного путает с Троянской». Спора нет, необразованной толпой управлять проще. Но положа руку на сердце, разве именно на невежестве завариваются подобные каши? Немецкий народ в начале 30-х был вполне образованным, нацизм питался не темнотой, а другими источниками. Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что зоологический антисемитизм Гитлера зиждился отнюдь не на глубоком знании (или, наоборот, незнании)… Иными словами, знание истории представляется — увы! — весьма мало действенным средством от очередного сползания в скотство. «История не учительница, а надзирательница, — писал великий Ключевский. — История ничему не учит, а только наказывает за невыученные уроки».

„  

Определить, по каким учебникам учился тот или иной из отвечавших, невозможно: все нынешние школьные учебники примерно одинаковы  

Решение Путина создать комплекс единых учебников истории для всей страны проводится в жизнь с энергией, явно достойной лучшего применения. Дискуссия о том, как учебник влияет на формирование знаний и взглядов школьников, получила новый импульс. Разочарую (или, наоборот, успокою) сторонников мифа о том, что это влияние велико: оно проглядывает только в тех случаях, когда учебник чрезмерно идеологизирован (а таких сейчас нет) либо когда в нем что-то просто не освещается. Кстати, это отчетливо проглядывает в ответах ребят на вопрос о буржуазной революции в России. Формулировка «буржуазная революция» в современных учебниках практически не встречается, что ответы и продемонстрировали. В остальном же определить, по каким учебникам учился тот или иной из отвечавших школьников, решительно невозможно: все нынешние школьные учебники освещают затронутые темы достаточно подробно (исключая вопрос о Ходорковском и Лебедеве) и делают это довольно аккуратно. Все перегибы и перекосы — из совсем других источников.

Не будем впадать в священный ужас от отдельных перлов типа «противоположник Ленина» и «урегулировать боевиков». Вот уфимский девятиклассник «сегодня книжку по истории читал» и запомнил, что у Ленина «по-моему, родители евреи». Что за книжку он читал, кто ему ее дал или посоветовал, почему из всей ленинианы в голове у него задержался (и то не твердо) только дедушка Бланк? Это вопрос либо к его родителям, либо к учителям, а то и к друзьям-приятелям. Не к учебникам и не к учебному плану — это точно. Или вот одиннадцатиклассница из Улан-Удэ уверена, что «Советский Союз любят, потому что тогда было хорошо». Кому из девочкиного окружения могло тогда быть гораздо лучше, чем сейчас? Да практически всему Улан-Удэ, пожалуй. И это не перебьешь никакими учебниками…

История — та дисциплина, которой в наименьшей степени учит школа, и в наибольшей — окружающее общество. Винегрет в умах школьников, где Ельцин может легко оказаться в соседней эпохе с декабристами, воспроизводит общественное сознание страны в целом. Чего вы хотите от ребят, если к Сталину теплые чувства испытывают 28% их «старших товарищей», неприязнь — 23%, а 33% относятся безразлично**? А о распаде СССР сожалеет половина и не сожалеет треть опрошенных***? Слышащие с одной стороны — одно, а с другой — другое, читающие Википедию пополам с «ВКонтакте», наблюдающие в телевизоре Леонтьева между Малаховым и Мамонтовым, они не могут не запутаться.

И это, как ни странно, абсолютно нормально. Путаница неизбежно возникает у любого человека, как только мир начинает ему казаться хоть капельку противоречивым (у большинства это начинается в детсадовском возрасте), каковым он, безусловно, и является. А дальнейшее зависит от желания разобраться. Тем, у кого оно присутствует, надо дать в руки инструменты и научить ими пользоваться. Вот это, безусловно, задача школы. В тех же, у кого этого желания нет, надо попытаться его пробудить. И работать над этим надо не только (и даже не в первую очередь!) школе. 

http://podpiska.newtimes.ru/